Читаем без скачивания Программа защиты любовниц - Галина Романова

Мельников вышел от него раздраженным. Стоило, конечно, наверное, стоило посвятить его в детали той истории с поясом от халата одной из жертв, но боялся навредить Лизе. Он-то, как никто, был уверен, что она ни при чем, а попробуй подполковнику это доказать. Олю схватили, посадили в следственный изолятор, Лизу еще, чего доброго, схватят.

И что его особенно покоробило: подполковник так и не спросил про Володина. Мог бы и поинтересоваться здоровьем сотрудника, а то только своим и заботился. Пить надо меньше!

Он зашел в лабораторию, успев сбегать через дорогу в магазин и купить тортик к чаю. Швырнул фотографии на стол и проговорил:

— Зеленая улица, ребята, нужен официальный отчет. Фотки приобщаются к делу.

— Отлично! — проговорил начальник лаборатории, срезая толстые бечевки с упаковки торта. — К вечеру будет готово. Валер, как там Саня? Слышал, дела его плохи?

— Все в порядке. Он ночью пришел в себя, утром уже соком его поил. В сознании, в памяти, в разуме. Отдых, ребята, нужен всем! Ну, пока, вечером забегу, заберу отчет.

Он вернулся в кабинет и какое-то время сидел, бездумно рассматривая стену в том месте, где раньше торчала Сашкина голова. Потом резко качнулся на стуле, сунул руку в ящик стола и достал старенький мобильный телефон. Там у него была вставлена служебная сим-карта, номер телефона значился у него на скромной визитке, которую он несколько месяцев назад отдал Лизе.

Визитки давно закончились, новых никто не заказал, он тоже не стал заморачиваться, закрутился, замотался. Телефон был отключен. Однажды получил нагоняй за нецелевое использование и перерасход и отключил настырно. Сашка укоризненно покачивал головой, сидя напротив, а Валера психанул и отключил.

Теперь же, сидя в одиночестве в своем рабочем кабинете, он вдруг подумал, что Лиза ведь могла ему звонить. Они хоть и расстались не очень любезно, она плакала и обвиняла его в преступной халатности, но все же в самый плохой момент могла ему звонить. Откуда-то она взяла поясок от халата жертвы, значит, находится в непосредственной близости от очага опасности. Опасность могла ее и подвигнуть на звонок.

Пропущенных звонков от Лизы не было. Он выучил тогда ее номер почти наизусть, а для верности еще и записал на фанерной боковой стенке ящика стола.

Вдруг обнаружилось сообщение. Текст был следующим: «Если со мной что-то случится, знайте, виновен тот самый человек, которого вы отпустили». Номер был не тот, что он записал, другой, но никто, кроме Лизы, не мог прислать ему это сообщение. Это она!

У него отчаянно заколотилось сердце. Он сверил время. Сообщение пришло вчера ближе к полуночи, значит, она боится, значит, подошла слишком близко.

«Спасай Лизу», — попросил его слабым от боли голосом Сашка Володин — самый любимый, самый надежный его дружище.

Он пообещал ему, но чтобы ее спасти, ее еще надо было найти, но где, никто не знал. И тут это сообщение!

Человек, которого он отпустил, — это Игнатенко! Если она опасается за свою жизнь и безопасность и обвиняет его, значит, она и впрямь находится в непосредственной близости. Володин был прав, она точно работает у него в доме, или не работает, а гостит под каким-нибудь предлогом.

Не станет он ждать, пока Игнатенко явится в его кабинет, и звонить ему не станет. Он поедет сейчас в его дом и…

И спросит Лизу! А что?! Почему нет?! Она прислала ему сообщение, он имеет право знать, что это значит? Имеет! Поэтому он поедет в дом к Игнатенко и попросит позвать ему Лизу Сорину, по важному делу, скажет. Мол, ее разыскивают.

И не соврет, между прочим. Ее и правда разыскивают, ей давно уже пора ответить на вопрос следствия: где же она взяла окровавленный поясок от шелкового халатика одной из жертв?..

Глава 19

— Алусик, не стоит так нервничать, от этого появляются мимические морщинки.

Указательный палец Игоря Казначеева прошелся по ее щеке, скользнул к уху, опустился на шею и закончил свой путь в выемке ее груди.

— Игорь! — Она капризно шевельнула плечами, грудь призывно колыхнулась, палец Казначеева утонул глубже. — Игорь, не надо, могут войти.

— Кто? Кто может войти, малышка?

Казначеев, который сидел за завтраком слева от Аллы, громко двинул стулом по полу, пододвигаясь. Возбужденно задышал ей на ухо, обхватил ладонью ее левую грудь, второй рукой полез под тонкую ткань подола домашнего платья.

— Сама же говоришь, никого! — шептал он сдавленно, нащупав резинку ее ажурного белья. — Отец не выходил из спальни, Стасик твой, урод, тоже дрыхнет. Прислуга и та куда-то запропастилась.

— И-иигаарь… — простонала Аллочка, с силой стискивая коленки. — Прекрати! Могут войти…

— Кто? Кто?!

Он задел локтем тарелку с завтраком. Приборы соскользнули с края тарелки, зазвенели, в тишине столовой; этот звук показался оглушительным. Они оба вздрогнули, отпрянули, но продолжали осматривать друг друга жадными горящими глазами.

— Я люблю тебя, — произнес он одними губами.

— Я тоже очень люблю тебя, — ответила она тоже беззвучно.

— Когда?! — выгнул он вопросительно брови.

— Сам знаешь, что это невозможно. — Ее бровки болезненно надломились. — Стас… Папа… Они не простят!

— Плевать! — скрипнул Казначеев зубами и прошептал едва слышно: — Сколько можно?! Ты уже взрослая девочка! Сколько можно скакать под папину дуду?! Сколько можно жить с нелюбимым извращенцем?!

— Милый… — шепнула Аллочка с нежностью и, сунув руку под длинную скатерть, погладила его колено. — Милый, надо подождать… Я уверена, что нам с тобой поможет его величество случай, к примеру, или что-то еще.

— Что???

— Я не могу уйти от Стаса, ты же знаешь условия контракта.

— Он может кобелировать, а ты уйти не можешь?!

— В контракте статья неверности касается только меня, — вздохнула Аллочка, и глаза ее наполнились слезами. — Надо было внимательнее читать. Если я прошляпила, чего отец не рассмотрел, не пойму?!

— Потому что он был оглушен твоим желанием выйти замуж за этого урода! — напомнил ей Игорь, выхватил ее пальчики из-под стола, поднес к губам. — Я помню его болезненную мимику. Помню, как ему пришлось.

— Да, он был в шоке, — кивнула Алла и отвернулась.

То, что происходило в те дни с отцом, было лучше не вспоминать. Ей тогда казалось, что он на грани безумства, он такое говорил! Она его еле простила потом.

— Потому что он ненавидел этого урода! — завершил Казначеев, взял со скатерти вилку с ножом и склонился над тарелкой. — И слишком любил тебя! Когда все это закончится уже… Давай покушаем, малыш.

Они быстро скушали омлет с холодной телятиной, выпили по громадной чашке чая с булочками. Выбрались из-за стола и тут же наткнулись на кухарку.

— Тебе чего?! — строго воскликнула Алла.

Если честно, вид ссутулившейся у входа женщины ее немного напугал. Тут же подумала, что та подслушивала и подсматривала, и от этого ее даже затошнило. Если Стас узнает! Он оставит ее в чем мать родила, он пустит ее по миру. Пусть у Игоря есть средства, но это ведь его средства, а она хочет еще и свои. И чего ради она тогда мучилась все эти годы?!

— Тебе чего? — переспросила Алла, немного успокаиваясь.

Кажется, глупая тетка ничего не видела и не слышала, она что-то вся в себе и зареванная будто бы.

— Мне это… Я хотела спросить… — залопотала женщина, комкая в руках край белоснежного передника. — Лизу кто-нибудь видел?

— Лизу? — Алла непонимающе уставилась на нее, не понимая, о ком речь, потом сообразила: — Ах, ты про Элизабет!

— Да, да, про нее. — Комок передника сделался пышнее, но руки бедной женщины продолжали комкать ткань, ничего не замечая. — Ее не видно с утра. А она должна была убирать гостиную!

— Беда какая, — фыркнул за спиной Аллы Казначеев. — Не убрала с утра, уберет к обеду.

— Не уберет, — всхлипнула вдруг кухарка.

— Почему это? — удивилась Алла.

Ей сложно было сосредоточиться на всхлипываниях кухарки, руки Игоря гладили ее спину, поясницу, ласково массировали шею.

— Потому что ее нигде нет!

— Что значит нигде нет?

Алла машинально вспомнила, что горничная у нее не отпрашивалась ни вчера, ни позавчера, ни третьего дня. Значит, должна быть на месте.

— В доме нигде нет, в комнате тоже нет, я заходила. Вещи все на месте, форма тоже, а ее нет, и телефон тоже в комнате.

— И где он? Телефон этот? — вынырнула из-за плеча любимой голова Казначеева.

— Под подушкой я нашла, просто поправить ее хотела. Она как-то криво лежала, а там телефон. Лиза никогда без телефона не ходила. Даже отключенным его в кармашке платья держала! Что-то плохое, видать… — Женщина вдруг заплакала совершенно по-настоящему. — И хозяина нет нигде.

— Какого хозяина? — Аллу вдруг проняло, она отстранилась от Игоря, подошла к кухарке вплотную, выдернула у нее из рук комок передника, отряхнула. — Какого хозяина нигде нет?