Читаем без скачивания Боэмунд Антиохийский. Рыцарь удачи - Жан Флори

Для Раймунда, надеявшегося на то, что его признают предводителем похода, это было полупоражением. Покидать Антиохию ему претило. Однако к тому времени оголодавший, доведенный до исступления и даже до каннибализма[512] народ в Маарат-ан-Нумане принялся рушить стены города. С ответными действиями нельзя было медлить, и Раймунд включился в дело: узнав, что ни один предводитель и даже епископ не сумели воспрепятствовать этому, он, узрев во всем произошедшем божью волю, принял сторону народа и сам отдал приказ снести все стены[513]. В паломничество он пустился 13 января.

Крестовый поход продолжился? Можно сказать и так, но все же это была лишь «экспедиция в периферийные области», в силу чего она нас мало интересует. О ней нам известно благодаря норманнскому Анониму, принявшему в ней участие; ограничимся перечислением основных фактов.

Вместе с Танкредом Раймунд атаковал и сжег Кафартаб. Крестоносцы подчинили себе несколько крепостей и заключили союз (или по крайней мере нейтралитет) с эмиром Шейзара; затем они заполучили город Кефалию, брошенный жителями, узнавшими о приближении воинства; в нем они пробыли три дня. Далее крестоносцы атаковали и разграбили укрепление Калаат аль-Хосн, будущий замок Крак де Шевалье. Раймунд, оказавшийся оторванным от других и будучи атакован, чуть было не потерял там жизнь[514]. А в это время в Антиохии волновался и роптал народ, возмущенный бездействием предводителей. Второго февраля вожди крестоносцев решили, что в поход на Иерусалим они отправятся из Лаодикеи (Латтакии) через месяц, 1 марта[515]. Еще один месяц ожидания…

Экспедиции крестоносцев сопутствовали то успех, то неудача: Раймунду Пиле удалось захватить порт Тортозу, тогда как Раймунд Тулузский 14 февраля осадил Арку. Осада тянулась долго и унесла множество жизней — так, в ходе ее нашел свою смерть Ансельм де Рибемон. В стан крестоносцев вновь пришел голод. Возобновились и видения. Раймунд Ажильский вновь оказался единственным хронистом, упомянувшим как о них, так и об их последствиях:

«В то время проповедовали, чтобы народ отдал десятую часть захваченного, поскольку в войске было множество бедняков и больных. Четверть богатств была предназначена их священникам, проводившим богослужения, а другая четверть — епископам. Две других части следовало доверить Петру Пустыннику, который распределил бы их между бедняками духовенства и народом»[516].

Автор рассказывает и о последствиях такого решения: оно обогатило воинов и вернуло к жизни бедняков… к великому возмущению князей, чья гордость была сильно задета. Как мы видим, здесь вновь подчеркнута роль провидцев, бедноты и Петра Пустынника, их «глашатая».

В конце февраля другие князья покинули Антиохию и собрались в Лаодикее, согласно принятому на совете решению, чтобы, наконец, сообща выступить в поход. Однако соглашение приняли далеко не все. Первого марта 1099 года Боэмунд решил вернуться в «свою» Антиохию, опасаясь, как бы ее не отняли у него хитростью[517]. На этот раз он остался в городе: священная война, эта христианская «реконкиста», оказалась для него важнее, чем паломничество в Иерусалим (и не в первый раз). В оправдание своих действий он мог сослаться на аргументы — и не преминул это сделать: по его мнению, удержание Антиохии, этой главной стратегической позиции, являлось жизненной необходимостью для всего крестового похода.

Другие князья отправились на осаду Джебайла. Осада Арки в тот момент застопорилась. Девятого марта Раймунд Сен-Жильский, оказавшийся в затруднительном положении, отправил к князьям епископа Альбары с просьбой явиться ему на помощь. Норманнский Аноним и Тудебод обосновывают эту просьбу: граф Тулузский узнал, что к Арке движется несметное войско «язычников» с намерением дать ему бой. Князья, объединившись, решили оставить осаду Джебайла и присоединиться к графу в Арке. Подойдя к городу 14 марта, они узнали, что войско мусульман, о котором было заявлено… отсутствует. Тудебод, как и Аноним с Раймундом Ажильским, лишь заметил в нейтральной манере: «Упомянутые язычники не явились сражаться с нами»[518]. Раймунд Ажильский, благожелательно относившийся к графу, приписал эту ложную весть туркам: «Узнали, однако, что была это ошибка: сарацины задумали такое, чтобы устрашить нас и дать небольшую передышку осажденным»[519]. Напротив, Альберт Ахенский, враждебно настроенный к Раймунду Тулузскому, счел, что граф, «по-прежнему охваченный неутолимой жаждой золота и серебра»[520], сам изобрел эту хитрость, чтобы помешать другим князьям (среди которых был Готфрид Бульонский) взять Джебайл. Действительно, эмир посылал к нему своих эмиссаров, предлагая ему денег, от которых отказались другие князья, настаивавшие на сдаче города[521]. Танкред, якобы первым заметивший эту «низость» графа, рассказал о ней другим князьям по их прибытии. Ошеломленные, возмущенные таким поступком, предводители отказались от любого союза с графом Сен-Жильским: разбив свой лагерь поодаль от его стана, они отказались участвовать вместе с ним в осаде Арки[522].

Норманнский Аноним, всегда очень критически относившийся к Раймунду Тулузскому, ничего не знал о такой версии событий. Безусловно, Боэмунд, зная о ней, не преминул бы пустить ее в ход, однако он ничего не проведал об этом деле, о котором сам Альберт Ахенский узнал от людей Готфрида или из ныне утраченного «лотарингского источника». По словам Альберта, Танкред, согласившийся служить графу за 5000 су, но раздраженный тем, что Раймунд так и не выплатил ему причитающегося, решил разорвать договоренность и перейти на службу к Готфриду. Итак, единство было сильно подорвано — Альберт говорит даже о «ненависти» к графу со стороны некоторых предводителей. Объединить их могла лишь общая выгода похода на Иерусалим. Раймунд добавил к ней несколько дорогих подарков…[523] Вместо того чтобы возглавить крестовый поход, граф Тулузский, казалось, лишился общего уважения.

Граф потерял его даже в собственном лагере: простой люд все чаще упрекал его за отсрочку похода. Осада Арки казалась беднякам столь же ненужной, как и осада Маарата. Их враждебные чувства усилились вдвойне, когда в начале апреля они узнали, что во время осады Арки крестоносцы принимали послов басилевса. Последние просили предводителей повременить с отходом в Иерусалим, чтобы дождаться императора, который, говорили они, присоединится к ним вместе с армией в день Святого Иоанна. Раймунд Ажильский относит приход послов ко времени перед Пасхой[524]. Посольство это сначала появилось в Антиохии, чтобы потребовать город у Боэмунда. Анна Комнина ссылается на письменный отказ норманна и на доводы, приведенные им в свою защиту[525].

Предложение басилевса, по свидетельству Раймунда Ажильского, внесло раздор между предводителями. Император дал князьям понять, что он предоставил бы им много золота и серебра, если бы они подождали его еще два месяца, вплоть до 15 июня. Некоторые князья (Раймунд Ажильский не приводит имен), среди которых был, разумеется, граф Тулузский, хотели согласиться на такое предложение ради даров, поддержки и снабжения со стороны императора. Они желали передать ему города, которые могли бы завоевать с его помощью. В ожидании Алексея крестоносцы имели бы время взять Арку, захватить ее богатства и избежать тем самым бесчестья поражения. Но другие князья настаивали на том, что император всегда их обманывал, — отныне они должны рассчитывать только на Христа. Народ в целом был согласен с этим мнением, выступая, таким образом, против клана графа[526].

Именно тогда в дело вновь вмешались провидцы. Раймунд Ажильский повествует о ряде видений, которые сложно точно датировать. Все они, тем не менее, происходили во время осады Арки, длившейся три месяца (14 февраля — 13 мая). И все они свидетельствовали о напряженном состоянии народа, выведенного из себя проволочками со стороны графа. Пятого апреля Петр Бартелеми передал Раймунду Тулузскому содержание своего видения: граф должен продолжать осаду Арки, не щадя жизней «неверующих», к которым Петр причислил и иудеев. Он возвестил о необходимости введения нравственной иерархии людей, в которой было бы пять категорий, по которым участников осады распределяли бы в зависимости от их поведения во время штурма Арки[527].

На сей раз видение, открыто поддерживающее позицию графа, не встретило понимания ни среди клириков, споривших насчет его содержания, ни в народе, желавшем покинуть Арку и не слишком верившем в это «указание свыше», побуждавшее продолжать осаду, что вновь уводило «воинство Христово» от истинной цели похода — Иерусалима. В реальности этого видения на сей раз засомневались многие, оспаривая пророческие способности Петра Бартелеми. Среди этих «неверующих» были и норманны — в частности, Арнульф де Шок, будущий патриарх Иерусалима.