Читаем без скачивания Генералы подвалов - Алексей Рыбин

Своя, не бросавшаяся в глаза жизнь шла на «Парнасе», свои дела проворачивались здесь. Миллионы долларов перекачивались через грязную, заброшенную с виду промзону, и посторонним здесь делать было нечего. Не жаловали тут посторонних.

Не жаловал их и Панчуков.

Затушив окурок «Беломора» в пустой консервной банке, он сидел на замасленной, черной от времени и грязи табуреточке в углу пустого – если не считать двух КаМАЗов с прицепами – ангара. Новенькие машины, несмотря на свои внушительные размеры, выглядели в ангаре игрушечными. Панчуков, от нечего делать, ночью помыл их, избавив от грязи русских дорог. КаМАЗы пришли из Финляндии и на подъезде к Питеру успели так изгваздаться, что водилы, Серега и Андрюха, выйдя из кабин, ругались на чем свет стоит.

– У финников, бля, машинки были хоть к столу подавай. А здесь два метра проедешь – весь в говне…

Хозяин машин Виктор Степанович оставил «в помощь» Панчукову здоровенного детину в камуфляже и с коротким автоматом.

– Так надо, – сказал Виктор Степанович. – Ты сам знаешь, дед, какой сейчас беспредел… Ни за грош зарежут, так что Вова с тобой ночку посидит. В машинах – груз, так тебе с ним будет спокойнее.

– Да ни хрена тут не случится, – ответил Панчуков. – У нас тут тихо. Кому, на хрен, надо сюда лезть? Да и не выехать отсюда в город – везде посты, только позвонить, и все – повяжут в пять минут. Отсюда никто не сворует, это вам не Америка, понимаешь…

– Ладно, ладно, дед, чего тебе-то? Веселей будет…

Вова не понравился Панчукову. Из этих, из «новых»… Бугай эдакий – на таких пахать и пахать. А сидит, автоматом своим поигрывает, посмеивается… Козел сраный… Эх, время сейчас сучье, раньше бы быстро в оборот взяли… К станку, а если не хочешь – на лесоповал, милости просим… Сучье время… Порядку нету…

– Ну, дед, ты молодец, однако, – по утру сказал хозяин машин, впуская сквозь распахнутые ворота ангара лучи солнца. – Премия тебе полагается за такую работу.

Он кивнул на вымытые до блеска машины, затем посмотрел на бугая с автоматом:

– А ты, Вовик, хули? Хоть помог деду-то?

– Дождешься от них… – проворчал Панчуков.

– Ладно, – сказал Виктор Степанович. – Вовик, иди зови ребят.

Когда Вовик, молча повесив автомат на плечо, вышел из ангара, хозяин сказал, обращаясь к деду:

– Держи, старина, – и, вытащив из кармана несчитанную пачку отечественных купюр, положил их на табурет. – Да, дед, ты ведь и премию заслужил, – спохватился Виктор Степанович. – Правда, у меня наших больше нет… – Достав пятидесятидолларовую купюру, он положил ее на тот же табурет. – Пойдет?

– Доллары? – спросил Панчуков. – Пойдет! Мне один хрен. Сейчас ведь эти тоже деньгами считаются…

– Сейчас да, – ответил задумчиво Виктор Степанович. – Ну, давай выпьем, что ли, за завершение какого ни на есть дела.

– А есть чего? – спросил Панчуков.

– Обязательно. – Виктор Степанович открыл кейс, стоявший возле его ног, и извлек оттуда запечатанную, литровую бутылку «Довгани».

– Мы сейчас с тобой по рюмочке, а потом уж ты сам… Мы-то поедем – работа! Нас люди ждут… Давай посуду.

Панчуков быстро достал из небольшой тумбочки рядом с низеньким расшатанным письменным столом стакан и железную кружку. Плеснул сначала в кружку – до половины, потом в стакан – на донышко.

Виктор Степанович остановил его, махнув рукой.

– Хорош, хорош. У меня рабочий день только начинается. Ну, давай, будь здоров!

Панчуков слегка стукнул кружкой о стакан подрядчика, выдохнул с сиплым хрипом из самой глубины своих прокуренных легких и залпом опрокинул водку. Дед почувствовал будто некий всполох внутри. А еще через мгновение уже больше ничего не видел и не слышал.

Виктор Степанович, выплеснув содержимое своего стакана на земляной пол, завинтил початую бутылку и вместе с «посудой» спрятал ее в кейс.

– Ну что, Степаныч, все в ажуре? – Вошедший в ангар Андрюха улыбался во весь рот, обнажая золотую фиксу.

– Чего лыбишься? Давайте в кабины.

– Серый, – крикнул Андрюха, обернувшись, – поехали, ексель-моксель!..

– Вовик, прибери тут. Старика – в угол куда-нибудь, чтобы не сразу в глаза бросался… Кружку его засунь подальше, к едрене фене. Пальцы не оставляй… Быстрее, – командовал Виктор Степанович. – Садись к Серому. Поедете за нами.

Через пять минут, поднявшись на невысокий холмик, к выезду из промзоны направлялась небольшая кавалькада – черный джип «Чероки» и следом за ним, негромко погромыхивая, два КаМАЗа с прицепами. Кавалькада въехала в город и двинулась, аккуратно соблюдая правила движения, в направлении центра…

– Ну что там? – спросил Турок.

Он сидел в низком мягком кресле, положив ноги на столик и едва не задевая ими рюмки, бутылки и тарелки, оставшиеся после легкого завтрака на троих. Трапезничали в холле на скорую руку. Дела навалились на Турка в последнее время в таком количестве, что он и забыл, что это такое – поесть по-человечески.

Ерш, стоявший возле окна с видом на улицу Рубинштейна, кивнул:

– Их ведут. Скоро будут на месте.

– Ну, братцы, пора. – Турок легко выбросил из кресла свое мощное, тренированное тело пятидесятилетнего, всю жизнь хорошо следящего за собой мужчины. Затем подпрыгнул, гулко ударив пятками по дубовым плашкам старого паркета и хлопнув себя рукой по наплечной кобуре. – Двинули.

Спустившийся во двор первым, Ерш кивнул охраннику в будочке возле подъезда. Солидно у Турка дело поставлено. Это вам не какая-нибудь «малина», с одиозными ворами в законе. Ерш всегда посмеивался, когда ему начинали говорить про воров. Жениться им нельзя, богатства стяжать нельзя, дом свой иметь нельзя… А вот в тюряге париться – обязаловка… Для чего воровать-то тогда? Идиоты! Совки! Давят их, и правильно делают. Сидят на бабках – ни себе ни людям… Воров трясти – за счастье. Бабки у них у всех приличные. Они, как скопидомы, держат их и в дело не пускают. На зоны посылают, чтобы дружки их водку и баб там себе покупали, причем по таким ценам, которые он, Ерш, дает в «Астории» за коллекционные вина и супертелок.

Нет, Турок молодец. А дом у него какой в центре! Не весь, правда, но, считай, почти весь… Охрана на входе, как у депутата. Не нассыт никто в подъезде, да и вообще посторонним – ни-ни. Менты все свои, живи да радуйся. Но не обрюзг дядька, не зазнался. Сам на дело ходит, и не просто ходит, а любит повоевать. С удовольствием в разборки вписывается…

Ерш вспомнил, с какой помпой два месяца назад в Париже отмечали юбилей Турка. Интересно, что подумали те французы, что возле кабака толпились, наблюдая за лимузинами, один за другим подъезжавшими и выстраивавшимися в длинный хвост… Думали, наверное, какой-нибудь из кандидатов в президенты… депутат Жириновский… Да чего там – Турок на самом деле любому из депутатов может нос утереть. А некоторые из них уже сейчас у него в шестерках бегают… Правда, не знают, на кого пашут, но какая разница? Не знают, и хорошо. Меньше вони.

Двигатель бронированного, чистенького, с иголочки «шестисотого» завелся мгновенно. Ерш распахнул дверцу, и на заднее сиденье мягко скользнул Турок, а на переднее, рядом с Ершом, – Монах.

– Давай, Саня, – сказал Турок с усилившимся, как всегда бывало у него перед очередным серьезным делом, восточным акцентом. – Давай, дарагой, время нету…

– Даю!

И «шестисотый», мягко вырулив со двора на улицу Рубинштейна, повернул направо. Потом, набирая скорость, лихо пошел, одним своим видом словно раздвигая параллельно идущие машины. Не пошел – понесся по загородному…

Тем временем КаМАЗы миновали Балтийский вокзал и, сбросив скорость, свернули на раздолбанную – в ухабах и ямах – дорожку, ведущую к складам. Андрюха внимательно смотрел вперед, подпрыгивая на сиденье. «Мать твою, – думал он. – Центр города, а едешь, словно в деревне какой…»

Вдруг он увидел, что джип, идущий впереди, остановился.

Андрюха едва успел тормознуть разогнавшийся КаМАЗ.

– Что там такое? – спросил сидевший рядом Виктор Степанович, вытягивая шею и пытаясь разглядеть, что же стало препятствием для джипа.

– А хрен его знает, – отозвался Андрей.

Джип стоял на месте, чуть развернувшись, из машины никто не выходил. На дороге перед джипом тоже никого не было.

– Иди посмотри, – сказал Виктор Степанович. – Давай быстро, одна нога здесь, другая – там…

Андрей выскочил из кабины и пошел к замершему неподвижно джипу. Он подошел ближе и постучал в затемненное стекло, разглядеть пассажиров за которым не представлялось возможным. Дверца открылась, и Андрюха увидел озабоченное лицо Опытного, сидевшего за рулем. Рядом с ним, напряженно вытянувшись, с побледневшим лицом, замер Лось, сжимавший в руке «беретту».

– В чем дело? – спросил Андрюха, понимая уже, что дело пошло не так, как предполагалось.

– А ты посмотри вперед, – сказал Опытный.