Читаем без скачивания Клеопатра Великая. Женщина, стоящая за легендой - Джоан Флетчер

Цезарь выпустил монеты с изображением своего мифологического предка Венеры-Афродиты, держащей жезл, и серию других монет, отчеканенных на Кипре, острове, где она родилась. На последних — Клеопатра в образе Афродиты с таким же жезлом и ребенком на руках. Имевшие хождение в Средиземноморском мире, они донесли новость до жителей зарубежных стран. За эдиктом Клеопатры, разосланным по всему Египту, последовал другой — об имени Цезариона, и его титулы высекали на стенах важнейших монументов.

К этому времени в Маммисии Гермонтиса закончили работу над необычными фресками со сценами родов. На них Клеопатра представлена как богиня, при содействии ассистенток рожающая солнце-ребенка Гора в соответствии с известной надписью в храме Саиса о том, что Исида родит солнце. Вскормленный питательным молоком Исиды, Хатхор и Рат-Тауи, солнце-ребенок также изображался сыном бога войны Монту. С одной стороны это был изящный комплимент Цезарю, живому представителю Монту, а с другой, как говорилось в сопутствующем иероглифическом тексте, — выражалось общественное признание, что он — отец Цезариона.

В последующих росписях на тему божественного рождения Цезариона Клеопатра изображалась вместе с Амоном-Ра, который, как известно, оплодотворял цариц, принимая облик их мужей. Жрецы Гермонтиса так и объявили публично, что бог на самом деле оплодотворил их живую богиню Клеопатру, приняв телесную форму Цезаря. Вместе с тем этот сложный теологический мотив подчеркивал еще более глубокую связь с Амоном, чья роль отца Александра, а также Цезариона, делала последнего истинным преемником Александра, как и он, несущим новый золотой век.

Многократное подчеркивание отцовства и происхождения в Гермонтисе также проливает свет на выбор Клеопатрой титулов и эпитетов. Помимо того что она звалась «женщиной-Гором, великой, Владычицей обеих земель», ее еще называли «богиней, любящей своего отца» и «образом своего отца». В этом контексте важно то, что египетское слово «отец» было синонимом слова «предок».

Эта связь с прошлыми поколениями в лице отца, деда, прадеда, прапрадеда и так до бесконечности в Маммисии подчеркивалась своеобразными элементами архитектуры, позаимствованными Клеопатрой из оформления гробниц, в частности, ложной дверью. Ее устраивали напротив стены второго помещения храма, чтобы общаться с миром духов, и наличие такой двери в Маммисии Гермонтиса говорит о желании общаться с мертвыми, о чем свидетельствуют ритуалы, проводившиеся в Александрии в погребальной камере Сомы.

Хотя матерям не разрешалось входить в любой храм в течение сорока дней очищения после родов, такое правило едва ли распространялось на Клеопатру как фараона, номинально являвшуюся верховным жрецом каждого храма и живым воплощением самой божественности. После того как Клеопатра достаточно окрепла, она пожелала сделать щедрые пожертвования, и, как большинство египтянок и гречанок, она, вероятно, пожертвовала одежду и драгоценности. В числе подношений Великой матери Исиде могли быть серебряные амулеты, по форме напоминающие матку, а Хатхор-Исиде и Артемиде-Илифии — разукрашенные текстильные изделия и различные предметы одежды в знак искренней признательности за то, что богини «уберегли от смерти во время родов»[286]. Такую же благодарность выражала некая бабушка, жившая во II веке до н. э.: «Твоя мать приветствует тебя. Мы получили письмо, в котором ты сообщаешь, что родила ребенка. Я каждый день молилась за тебя богам. Сейчас, когда все твои неприятности позади, меня переполняет радость. Посылаю тебе бутылку оливкового масла и несколько фунтов сушеных смокв»[287].

Меньше чем через месяц после рождения у фараона первого сына и наследника, в связи с чем проходили широкие празднества благодарения, в середине июля начался разлив Нила. Так же как живая Исида подарила миру сына, она подарила людям воду. В ознаменование того, что возродилось плодородие страны, Клеопатра взяла себе в качестве символа рог изобилия, который раньше ассоциировался только с Арсиноей И. Она поместила этот символ на монетах со словами «Царица Клеопатра», изобразив себя матерью новорожденного сына на одной стороне и матерью своей страны — на другой.

Пока на берегу александрийской гавани воздвигался Цезареум в честь отсутствующего отца ее сына, весьма вероятно, что в соответствии с фараонской традицией царица задумалась о сооружении своей собственной усыпальницы с таким расчетом, чтобы она была готова, когда понадобится. Клеопатра решила построить гробницу отдельно от Сомы, предполагая, что это будет равнозначный мемориал, увековечивающий ее статус легендарной богини, тождественный статусу Александра как легендарного бога. Согласно одному из немногих дошедших до нас древних источников, «это было высокое и великолепное здание, которое она уже давно воздвигла близ храма Исиды»[288]. Хотя в городе имелось много храмов Исиды, некоторые считают, что Клеопатра построила усыпальницу в восточном квартале Хадра на месте разрушенного храма со сфинксами и статуями фараонов. Но поскольку более поздние авторы ссылаются на гробницу, «которую она велела выстроить при царском дворце»[289], возможно, что ее построили на морском берегу близ храма Исиды на восточной стороне мыса Лохиада, и «фактически она составляла часть храмовых построек. Если это так, то Клеопатра предполагала быть похороненной в пределах святилища богини, с которой ее ассоциировали»[290].

Пока в течение трех недель Клеопатра занималась украшением города и планировала наследие Цезариона, его отец, Цезарь, прибыл в Анатолию, чтобы востребовать деньги у тех, кто поддерживал Помпея. Он также получил сообщение, что Фарнак II, сын понтийского царя Митридата VI, давнего противника Рима, вторгся в северные районы Анатолии, контролируемые римлянами, и убил назначенных Римом сборщиков налогов. Хотя Цезарь нуждался в деньгах, он отказался от огромной золотой короны, предложенной Фарнаком, и его дочери, и 1 августа 47 года до н. э. войска обеих сторон сошлись при городе Зеле на юге Понта. Битва произошла там же, где Митридат однажды разбил римлян, применив против них скифские колесницы. Но Фарнаку это вооружение не помогло — Цезарь нанес понтийскому царю сокрушительное поражение. О своей легкой победе он сообщил сенату в телеграфном стиле: «Veni, vidi, vici» — «Пришел, увидел, победил»[291].

Проведя около девяти месяцев в Египте, он сумел решить другие восточные проблемы, а потом вернулся в Италию. Высадившись на юге в Таренте 24 сентября, Цезарь встретился с прежним сторонником Помпея, Цицероном, который содержался под домашним арестом по приказу Антония, с тех пор как произошла битва при Фарсале в предыдущем году. После одной из «вежливых, неискренних бесед, а вести такие беседы эти двое были большими мастерами»[292], Цезарь согласился освободить Цицерона при условии, что тот даст ему взаймы денег.

Кроме того, Цезарю стало известно, что его заместитель Антоний, пользуясь своим положением, завладел имуществом Помпея; Цезарь потребовал, чтобы Антоний заплатил его текущую стоимость. Цезарь также узнал, что Антоний стал вести разгульный образ жизни: он открыто забавлялся с актрисой Волумнией, возил ее по Риму в колеснице, запряженной львами, пьянствовал, а однажды на свадьбе друга напился так, что утром его стошнило прямо на форуме. Разуверившись в Антонии, Цезарь заменил его своим бывшим, более надежным и уравновешенным заместителем Марком Эмилием Лепидом, когда готовился разделаться с воинственно настроенными сыновьями Помпея — Гнеем и Секстом, которые собирали силы в районе современного Туниса.

Сначала Цезарь переправился на Сицилию, а затем 25 декабря отплыл к побережью Северной Африки и тремя днями позже высадился в Гадрумете (современный Сус). Сходя на берег, он оступился и упал, но, чтобы не дать исполниться дурному предзнаменованию, он прижался к земле и воскликнул: «Ты в моих руках, Африка!»[293] И в тот же самый день в другой части Северной Африки его жена Клеопатра взывала к богам, моля их защитить его. И это была часть грандиозных мистерий Осириса.

На двадцать шестой день египетского месяца Хояк (28 декабря) 47 года до н. э. было намечено открытие второго святилища на крыше храма в Дендере. Храмовые астрономы точно вычислили момент, когда полная луна будет проходить над центром крыши, что случалось очень редко. Невозможно представить, что Клеопатра упустила бы возможность присутствовать там, когда максимальное количество лунного света будет наполнять ее новое святилище энергией Исиды. Перед этим при свете факелов она должна была совершить омовение в священном озере Дендеры, что стало известно как «купание Клеопатры». И пользовалась она, наверное, серебряными кувшинами и тазами из храмовой сокровищницы. Как того требовали обычаи тысячелетней давности, ее нужно было умастить специальными благовониями. Из тринадцати сортов мирровой смолы, хранившейся в парфюмерных лабораториях храма, для нее взяли золотистого цвета смолу, которая якобы струится из глаза Ра, красную, вытекающую из левого глаза Осириса, и белую — из глаз Тота. В далеком прошлом царицу-фараона Хатшепсут натирали лучшей миррой, чтобы оградить ее от всяческих бед, и Клеопатра, наверное, не стала исключением. Ее также умастили экстрактом лотоса (Nymphaea caerulea), источавшим гиацинтовый аромат, столь популярный в царской семье и у жрецов. В «Книге мазей», имевшейся в храме, давался рецепт приготовления экстракта специально для обрядов, посвященных Осирису.