Читаем без скачивания Книга запретных наслаждений - Федерико Андахази

Прокурор, охваченный мистическим порывом, говорил уже как будто сам с собой:

— Что станется с человечеством, если с помощью сатанинского изобретения Гутенберга и его сообщников вместо Библии по свету, подобно семенам на ветру, разлетятся такие дьявольские писания, как «Пир» Ария или «Theologia summi boni» [60]Пьера Абеляра? Что будет, если людям откроется «Contra traducem peccati» [61]Целестин и «Сатирикон» Петрония? Во что превратится этот мир, если любой мирянин сможет прочесть мерзостные строки, посвященные фаллическому богу, в «Приапее» и «Лисистрате» Аристофана, в «Asinus aureus» [62]Апулея, или в греховной «Ars Amatoria» [63]Овидия, или в «Диалогах гетер» Лукиана, или в совершенно непристойных стихах Марка Валерия Марциала? Что будет, если все эти еретические книги окажутся в свободном доступе или, хуже того, если любой мирянин сможет завести дома библиотеку?

Писец Ульрих Гельмаспергер едва поспевал за головокружительными озарениями исступленного прокурора. Ему столько раз приходилось окунать перо в чернильницу и стремительно подносить обратно к бумаге, что он чуть не поставил кляксу на документ. Если бы вместо пера в руке его вдруг оказался кинжал, Гельмаспергер не задумываясь всадил бы его в безжалостное сердце Зигфрида из Магунции.

Пока прокурор вещал, как безумный вертясь вокруг себя и размахивая руками, Иоганн Фуст вспоминал о своей встрече с французским дворянином. Жан-Клод Мутон обладал одной из самых богатых и бережно хранимых библиотек в Париже. Быть может, прекрасное состояние его книг объяснялось тем, что преуспевающий французский коммерсант никогда ни в одну из них не заглядывал. Собственная библиотека не только укрепляла престиж владельца, но и прекрасно украшала его жилище. К тому же книги являлись замечательным вложением капитала, их стоимость только возрастала год от года. Мутон принял Фуста в своем дворце с любезностью, за которой скрывались нетерпение и любопытство. Незадолго до приезда банкир из Майнца написал ему о своем намерении посетить Париж и как бы невзначай упомянул, что собирается продать экземпляр Библии. Книги, переписанные на берегах Рейна, пользовались спросом по всей Европе. Фуст и Мутон заключили уже не одну книжную сделку. Письмо немца сразу же заинтересовало Жан-Клода, особенно учитывая цену, которую запрашивал Фуст, — сто гульденов; было очевидно, что если Фуст написал «сто», то он готов расстаться с книгой самое большее за восемьдесят монет. Это было выгодное предложение. В ответном письме Мутон сообщил, что книга, возможно, его заинтересует, и вдобавок предложил Фусту остановиться в его доме. Такое гостеприимство являлось не только жестом вежливости, но и позволяло путешественнику сэкономить на проживании, а это могло вылиться в хорошую скидку при торге. Ни немец, ни француз не испытывали недостатка в деньгах, однако для обоих главное удовольствие от торговой операции состояло в том, чтобы добиться наилучшей цены.

Фуст приехал во дворец Мутона после долгого путешествия. Он вежливо отклонил предложение лакея отнести его багаж: банкиру не хотелось никому доверять свой ценный груз. Фуст сам затащил тяжелые сумки вверх по лестнице в комнату для гостей. Оставшуюся часть дня хозяин дома предложил потратить на прогулку по уютным парижским улочкам; Фуст, вообще-то, ненавидел этот город из-за давнего соперничества франков и германцев. Они вернулись во дворец с последними лучами зари. Жан-Клод пригласил гостя к раннему ужину — он с нетерпением дожидался окончания трапезы, чтобы наконец увидеть Библию из Майнца. А вот банкир как мог откладывал этот момент — он не хотел, чтобы его хозяин рассматривал книгу при дневном свете.

В течение всего ужина продолжалась пустячная болтовня. Собеседники отличались поразительной способностью часами обсуждать самые банальные предметы. Они снова беседовали о том же, о чем — при схожих обстоятельствах — беседовали уже не раз. Фуст в точности знал, в каком порядке Мутон будет подавать свои реплики, и даже, словно впервые, смеялся над шуточками, которые слышал уже раз по десять. В конце концов собеседники встали из-за стола, и хозяин пригласил банкира в гостиную.

— Мне бы хотелось взглянуть на Библию, — приступил к делу француз, как только они уселись в кресла перед жарким камином.

— Ах да, конечно же, — спохватился Фуст, как будто он мог забыть о цели своего путешествия.

С этими словами банкир направился в свою комнату, убедился, что поблизости никого нет, и запер дверь изнутри. Он так разнервничался, что не мог попасть ключиком в замок дорожного баула. Когда Фусту наконец удалось открыть баул, он вытащил из своей поклажи первый и второй том, то есть один полный экземпляр Библии. Фуст вернулся в гостиную, держа в руках Священное Писание.

Мутон, не скрывая возбуждения, схватил первый том; прежде чем открыть книгу, он огладил переплет из ягнячьей кожи. А потом закрыл глаза и поводил своим громадным носом по всей его поверхности — точно собака-ищейка.

— Нет аромата более сладостного, чем запах книги, — с восторгом прошептал француз: он как будто разговаривал сам с собой.

Мутон остался доволен и выделкой кожи, и позолоченными скрепами на переплете. Он взвесил книгу на руке, надел, как и положено при обращении с ценными томами, тонкие шелковые перчатки и наконец раскрыл книгу.

— Ах! — воскликнул он в изумлении.

В сердце Фуста стучали волнение и страх.

— Ах! — повторил француз, как будто лишившись дара речи.

А Фуст вообще хранил молчание, чтобы не мешать пылкому свиданию человека с книгой. Жан-Клод вооружился огромной лупой и принялся исследовать почерк. Он перелистывал страницы, вглядывался в буквицы и виньетки. У немца на лбу выступили капельки пота, а сердце билось все сильнее. Внезапно лицо Мутона посерьезнело, брови нахмурились. Он опустил лупу, закрыл книгу и, пристально глядя в глаза своему гостю, вынес приговор:

— Чудо. Это просто чудо.

Фуст облегченно вздохнул.

Жан-Клод Мутон не стал торговаться. Он выплатил все сто гульденов, монета к монете.

Фуст вернулся к себе в комнату, из последних сил скрывая ликование. А француз, довольный своею покупкой, отнес оба тома в библиотеку, чтобы поставить на самое видное место. В гостиной он успел посмотреть только одну книгу. Мутон налил себе бокал вина с собственного виноградника и решил изучить второй том. Но, еще не успев его раскрыть, француз с изумлением обнаружил, что на корешке вытиснена цифра I, а не II. Фуст от волнения и спешки перепутал тома и принес Мутону две одинаковые книги. В первый момент француз простодушно решил, что его гость привез с собой два комплекта. Но со второго взгляда он убедился, что переплеты неотличимы друг от друга. И это было очень странно: переплетчики никогда не повторяли своих работ, каждая книга имела отличительные особенности. Жан-Клод снова схватил лупу, открыл оба тома и убедился, что перед ним книги-близнецы: в них совпадали каждая буква, каждая точка, каждая виньетка. Мутон не знал, как его гость добился такого чуда, но в одном он был уверен полностью: у него в руках подделка.

Жан-Клод немедленно отправил слугу в дом своего друга, офицера королевской стражи по имени Жак Бордеро, — и пусть, если понадобится, его поднимут с постели. А сам он тихо подкрался к гостевой комнате, приложил ухо к двери и убедился, что Фуст мирно похрапывает, довольный тем, как облапошил француза. Хозяин дома вооружился мечом и лично встал на стражу у двери, пока не прибыл офицер.

23

Сон Иоганна Фуста был прерван отрядом стражников. Его стащили с постели, даже не дали переодеться, немедленно отобрали книги, сотню гульденов, обманом полученных у Мутона, да и вообще все его деньги и багаж. Банкир пытался что-то объяснить, но единственное, что он получил в ответ, был пинок под зад, выкинувший его вон из гостевой комнаты. Фуст кричал по-французски о своем благородном статусе и по-немецки — о своем состоянии банкира. Солдаты расхохотались и с удовольствием объяснили, что вдвойне рады арестовать самодовольного немца, да вдобавок еще и иудея.

Фуст оказался в сложной ситуации: ведь единственные французы, которые могли бы за него вступиться, были именно те люди, которых он собирался обмануть. Его положение, само по себе бедственное, усугублялось целым рядом дополнительных обстоятельств. Во-первых, речь шла не просто о подделке книги, но о подделке Библии. Во-вторых, он кощунственно воспользовался рукописью, созданной священнослужителем высокого ранга, его преподобием Зигфридом из Магунции. Но было еще и третье, самое важное обстоятельство: священники, которым было поручено рассмотрение дела, не понимали, каким образом обвиняемый сумел скопировать оригинал с абсолютной точностью. Все определенно указывало на ведовство.