Читаем без скачивания Мифы и легенды народов мира. Т. 2. Ранняя Италия и Рим - Александр Немировский

Точно выполнив всю эту процедуру, Анк Марций вторгся в пределы латинян. Первым под натиском римлян пал латинский город Политорий[341]. Взломаны ворота. Повалены стены. Политорийцы от мала до велика выброшены наружу. Победители гонят пленников в Рим, подталкивая копьями, а за их спиной слышится вой и визг убиваемых животных, грохот обрушиваемых зданий, и вскоре над развалинами поднимается пламя. В огне сгорает все, что побежденным не дали унести, а победители не пожелали взять. От города ничего не осталось, кроме пепла, но имя его продолжало жить на Авентине, куда поселили политорийцев и где возник Политорийский квартал.

Вскоре так же возникли Телленский, Фиканский кварталы, ибо Теллена[342] и Фикана[343] разделили судьбу Политория. Латинские войска были оттеснены к прекрасно укрепленному людьми и природой городу Медуллию[344], где развернулись самые ожесточенные схватки Латинской войны. Латиняне сражались с яростью обреченных, нанося недругам чувствительные удары. И все же Анк Марций одержал победу, и в низине[345], соединяющей Авентин с Палатином, вскоре появился Медуллийский квартал.

Пришлось Марцию воевать и с Фиденами, городом, населенном по преимуществу этрусками. Фиденяне не объявляли Риму войну, но совершали постоянные набеги на римские земли, разоряли селения, уводили скот и пленных. При этом послы Фиден клятвенно уверяли, что их город более всего стремится к прочной дружбе с римлянами. Марций повел против Фиден легион и стал лагерем близ городских стен. Фиденяне ожидали нападения, но римляне ничего не предпринимали, словно бы просто хотели напугать своим присутствием. Однако по ночам они рыли подземный ход в город и проникли в него, вызвав ужас осажденных. Когда были сломлены незначительные очаги сопротивления, Марций через глашатая велел побежденным снести оружие в одно место, наказал розгами зачинщиков интриг, а потом всех отпустил по домам.

Царь надеялся, что мягкостью он склонит фиденян к дружбе с Римом. Но просчитался. На протяжении столетий фиденяне много раз воевали против римлян, неизменно поддерживая всех их врагов.

Войны не помешали строительной деятельности Анка Марция. На правом берегу Тибра, откуда всегда угрожали этруски, он укрепил холм Яникул и соединил его с Римом деревянным мостом на сваях[346]. Это был первый мост через Тибр, сооруженный по предписаниям понтификов. Другое не менее знаменитое сооружение Анка Марция – знаменитая Мамертинская тюрьма[347] у подножия Капитолийского холма на Форуме. Впрочем, тюрьма была не зданием, а ямой. Туда бросали первоначально военнопленных, а затем собственных преступников для телесных наказаний и казни. Дожди, лившие сверху, и сточные воды, проникавшие сквозь щели в массивной кладке, превращали темницу в подземный пруд. Много столетий спустя один из приговоренных к смерти царей, сброшенный в эту тюрьму, воскликнул: «Хорошее же купание вы приготовили мне, римляне!»

Завоевания Анка Марция расширили пределы римского государства до самого моря, и римлянам ничего не стоило построить корабли и стать морским народом. Но пастухи, выросшие в горах, питали неприязнь к неоглядным морским далям. И все же, будучи практичными людьми, они взяли у моря его соль, которую так любили лизать их овцы. В устье Тибра они соорудили соляные варницы. Как поселение солеваров возник городок Остия (Устье), впоследствии ставший одним из главных портов римской державы.

Анк Марций оказывает почетный прием Тарквинию Приску.

В конце своего сорокадвухлетнего правления Анк Марций расширил храм Юпитера Феретрия, ибо ему, а не какому-либо другому богу он был обязан своими победами.

Глава 4 Тарквиний древний

С Тархны, известного в Риме как Луций Тарквиний Древний, в Риме начинается блестящая эпоха этрусских правителей. Реальность этрусского владычества (или преобладания) подтверждается находками в Риме этрусских надписей, памятников быта и искусства этрусского происхождения, а также и этрусскими легендами, изложенными в труде римского императора Клавдия и частично ставшими сюжетом одной из этрусских фресок. Хронология этрусских надписей и памятников в общем совпадает с датами правления трех последних римских царей, рассказы о которых более достоверны, чем сведения о первых четырех. Очевидно, это связано с тем, что в распоряжении римских историков и поэтов, произведения которых являются нашими источниками, имелись некоторые сведения, восходящие к этрусской легендарной письменной традиции. В этой связи должно быть обращено внимание на то, что римские историки при изложении раннеримского периода ссылаются на «этрусские истории», «этрусские трагедии», «этрусские книги».

Во времена последних трех царей Рим становится городом в собственном смысле этого слова, открытым влиянию как этрусской, так и греческой культуры. Этруски научили римлян писать, однако латинское письмо, как и этрусское, имеет общее греческое происхождение. По этрусскому образцу сооружаются храмы с культовыми статуями, которых римляне ранее не имели. Не исключено, что рассказ о происхождении первого этрусского правителя в Риме от коринфянина Демарата отражает смешанное этрусско-греческое влияние на Рим в эту эпоху.

Согласно Ливию, первый римский царь этрусского происхождения Тарквиний Древний был родом из Тарквиний, города, основателем которого считался мифический Тархон, брат Тиррена. Параллелизм в названии города и имени царя вызывал подозрение в подлинности предания, и некоторые исследователи предпочитали считать родиной Тарквиния Церы, где еще Дж. Деннисом в 1846 г. была обнаружена гробница семейства Tarchna. Ее стены были покрыты фресками и надписями, в 35 из которых английский путешественник обнаружил основу tarchn, а в одной имелось имя Танаквиль. Это открытие произвело огромное впечатление на современных историков, до того отрицавших этрусское происхождение Тарквиния, тем более что именно в Церы, по Ливию, бежал изгнанный из Рима последний из Тарквиниев. Заколебался даже Т. Моммзен, предположивший, что римские Тарквинии произошли из Тарквиний или Цер. Ныне гипотеза о Церах как родине Тарквиниев отпала, поскольку стало ясно, что гентилиций, произошедший от имени легендарного предка этрусков Тархона (как и имя Танаквиль), не уникален и встречается во многих этрусских эпитафиях.

Отцом царя считался знатный коринфянин Демарат, покинувший родину после узурпации власти Кипселом в 657 г. до н. э. и женившийся на знатной тарквинийке, имя которой осталось неизвестным. Ряд старых исследователей считал коринфскую версию выдумкой римлян IV в., т. е. времени интенсивных контактов Рима с Коринфом. На наш взгляд, предание о Демарате имеет не римское, а этрусское происхождение и заимствовано римскими авторами (наряду с Ливием также Тацит) у одного из сочинителей «этрусских историй», писавших в III-II вв. на латинском языке и основывавшихся на этрусских преданиях. Примечательно, что этот этрусский патриот, чей труд, видимо, был известен Тациту, приписал Демарату введение в Италии алфавита. Коринфское происхождение отца Тарквиния согласуется с ролью Коринфа в ранней греческой колонизации Запада и распространением в Лации и Этрурии VII в. коринфской терракоты и керамики.

Боги! Это не вы ли

Великим сделали Рим?

Или он Танаквили

Обязан величьем своим?

Не под ее ли напором

Рим пробудился от сна,

Выйдя на новый форум,

Славный во все времена?

Ранним утром страж, охранявший Римские ворота славного этрусского города Тарквиний, проснулся от дребезжания колес. Высунувшись из своего укрытия в стене, он увидел спускавшуюся по склону холма четырехколесную повозку, а за нею еще четыре возка, нагруженные доверху вещами. У ворот возница придержал мулов. Из раздвинувшегося полога высунулась голова женщины. Она была уже не молода. Но трудно было сказать, сколько ей лет. Лицо с широко расставленными глазами источало властную силу.

Этрусские гробницы в Тарквинии.

Почтительно поклонившись, страж спросил:

– И все-таки ты, Танаквиль[348], решилась отправиться на чужбину?

Та, которую назвали этим именем, отозвалась не сразу, видимо решая, стоит ли вступать в разговор с простым воином. Наконец она сказала:

– И родина покажется чужбиной, если мужу закрыты все пути. Тебе ведь известно, что мой тесть – грек Демарат?

Страж понимающе кивнул головой и дернул цепь. Ворота со скрипом раздвинулись. Повозка въехала в узкий коридор, образованный двумя стенами, и оттуда раздался глухой женский голос:

– Прощай, родина!

– Счастья тебе и Тархне на новом месте! – отозвался страж.

К полудню в повозке стало душно, и Тархна снял свой пилей[349]. Но Танаквиль мгновенно напялила его ему на голову.