Читаем без скачивания Порученец Жукова - Михаил Гуткин

Тут Берия прервался, выпил воды из графина и продолжил:

— Теперь подведем итоги. Вы остаетесь в штате НКВД и продолжаете работать порученцем Жукова. Вашей ближайшей задачей теперь будет борьба с диверсантами. Товарищ Цанава распорядится по всей республике о приоритетном направлении работы сотрудников НКВД, а товарищ Жуков для усиления выделит бойцов. Вам придется попутешествовать по всей Западной Белоруссии, обеспечивая координацию совместных операций. И при этом не упускать из виду подготовку к партизанской войне, о которой вы давно мечтаете.

Глава 39

Берия еще раз прервался. Встал, несколько раз прошелся по кабинету.

— А сейчас возьмите в секретном отделе известную вам папку, ключи от вашего кабинета и изложите все, что вам известно по вопросу, поставленному перед вами товарищем, — тут он усмехнулся, — Кобой. С мельчайшими подробностями. И еще. Постарайтесь писать по-разборчивее. Эту бумагу никто перепечатывать не будет.

— Я все понимаю, товарищ Берия. Сейчас же приступлю. Вот только тут и с датами неясно, и, самое главное, с причинами.

— Пишите все, что знаете. А мы уже будем думать.

Да, правильно я чувствовала, что пятница «13-е» и суббота «14-е» — это не к добру. Получила я это «не к добру» по самое не балуйся. И что писать? Если про Мишку Меченого я еще кое-что слышала, а первого нашего президента видела по телику, причем иногда даже трезвого, то вся предыстория развала страны для меня темный лес. Из дат помню только год смерти товарища Сталина и, соответственно, расстрела товарища Берии, но как раз этот год я точно называть не буду. Не знаю, как будет чувствовать себя человек, точно знающий год своей смерти. Про все остальное в учебниках написано нечто невнятное. Значит, придется вспоминать дискуссии, которые вели предки: в основном дедуля с папулей и с прадедом. Я уныло поплелась за папкой и ключами, думая, что не к добру просила зарезервировать кабинет за мной. Каждый раз я попадаю в него с каким-нибудь тошнотворным заданием.

Все тут как и раньше. Стоп. Все, да не все. Я заметила, что на двух полках появились книжки. А раньше все полки были пустые. Любопытство сгубило кошку — так, кажется, гласит английская пословица. Я не удержалась и подошла посмотреть, что же это за книжки тут появились? Так, это двухтомник Ленина — Сталина. Понятно. Это «Краткий курс истории ВКП(б)» самого товарища Сталина. Тоже понятно. Еще несколько книг Маркса и Энгельса. Короче, это полка марксизма-ленинизма. Наверное, такие книги должны быть в каждом кабинете. Когда предыдущего хозяина кабинета забрали, то и полки почистили, а теперь решили книги вернуть на положенное место. А что на второй полке? Посмотрев содержимое второй полки, я плюхнулась в кресло и несколько минут приходила в себя. Интересно, кто же это сумел так угадать? «Ультрасовременная шахматная партия» Тартаковера, причем все четыре выпуска. У нас дома было только три. «Эндшпиль» Рабиновича. Такая книга у нас дома была. «Третий Московский международный шахматный турнир». Этого не было. И все книги новенькие, как будто прямо из типографии. Судя по книгам, этот кабинет действительно зарезервирован именно за мной. А консультировал наполнение второй полки какой-нибудь знаток шахмат вроде Бориса Самойловича. Знали, чем девушку порадовать! Жалко только, что времени на чтение этих книг у меня сейчас нет. Пришлось облизнуться, как кот на сметану, и вернуться к суровой действительности, отметив, что за персональным кабинетом Маши следят очень даже неплохо. Не удивлюсь, если в следующий мой визит сюда на двери появится табличка с моей фамилией. Вот тогда точно не удержусь и притащу сюда мужа. В столе снова ящик заполнен хорошей бумагой. О, а в пресс-папье, кажется, новая промокашка. Интересно, что делают со старой? Тут мне пришла в голову мысль, что старую промокашку стоило бы сжигать, а не выбрасывать в мусор. Впрочем, так, наверное, и делают.

Ладно, это все лирика, а что писать-то? Я крепко пригорюнилась. Но «назвался груздем — полезай в кузов». Тут почему-то вспомнилось окончание старого анекдота, начало которого я благополучно забыла: «Не до грибов сейчас, Петька».[24] Итак, с чего начать?

Удобнее расположив первый лист, я начала писать: «После смерти товарища Сталина в середине пятидесятых годов к власти пришел какой-то „лысый Никитка“, фамилию не помню. Кажется, что-то на „Щ“. Первым делом он расстрелял товарища Берию.[25] Потом, через пару лет, во всех бедах страны обвинил товарища Сталина. В первую очередь в том, что „Сталин вместе со своим верным палачом, Берией“ репрессировал множество невиновных людей. Для большей убедительности число репрессированных, приведенное в официальной справке из Генеральной прокуратуры, этот Никитка не моргнув глазом умножил на десять. Короче Сталин и Берия — это два палача, а вот он, Никита, ни в чем не виноват».

Далее я написала, как Никита стал руководить народным хозяйством: приказал запахать целину в Казахстане, отчего там скоро начались песчаные бури, и всюду сажать кукурузу, за что его прозвали кукурузником. Потом рассказала про период застоя при Брежневе, про приход к власти Горбачева, прозванного Мишкой Меченым за крупное родимое пятно на голове, про горбачевские реформы, которые, с одной стороны, привели к обострению национальной вражды во всех союзных республиках, а с другой — к карточной системе на товары. Дальше я написала, как Ельцин с идеологом Гайдаром подсидели Горбачева и развалили страну. Закончила я описанием того состояния дел, которое было в России на момент моего «провала» в прошлое.

Поглядела на часы — ого, уже полчетвертого утра. Встала, все аккуратненько собрала, папочку завязала и пошла к Берии. Дежурный, в этот раз совершенно незнакомый мне капитан, посмотрел на меня и укоризненно покачал головой:

— Товарищ нарком отдыхает.

— Очень жаль его беспокоить, товарищ капитан, но товарищ Берия, наверное, не поехал отдыхать домой именно потому, что ждет от меня эту папку.

Капитан протянул руку к папке, но рука повисла в воздухе. Если бы взглядом можно было убивать, то я сейчас в момент стала бы трупом. Я показала ему гриф «ОГВ» и добавила:

— Извините, товарищ капитан, но я не имею права передавать эту папку вам. Я могу отдать ее только лично наркому.

Капитан понял, что от меня не отделаться, и, вздохнув, вошел в кабинет. Через пару минут он вышел и пригласил меня зайти. Берия с помятой щекой и покрасневшими глазами (наверное, дремал на диване) протянул руку и взял папку. Он открыл ее и быстро пробежал глазами все листы. Потом положил папку на стол и внимательно прочитал весь материал лист за листом. Помассировал затылок и сказал:

— Товарищ Северова. Сегодня товарищу Жукову придется обойтись без вас. Идите в гостиницу, отдыхайте и ждите звонка.

— Слушаюсь, товарищ нарком.

Я вышла из кабинета и, еле живая, поплелась в гостиницу. Там дежурная, видя, в каком я состоянии, сжалилась, напоила горячим чаем с печеньем и помогла добраться до моей комнаты. Как у меня хватило сил раздеться, я не помню.

Когда-то я слышала песню, начинавшуюся словами: «Утро начинается с рассвета».[26] Вот это точно не мой случай. Сами посудите — если человек лег в пятом часу утра, то когда для него должно начаться утро? С рассветом? Ничего подобного! Никак не раньше одиннадцати. Я прихватила еще полчасика и встала в двенадцатом часу, точнее, без чего-то двенадцать. В животе была полная пустота. Я сообразила, что вчера за всеми этим встречами и бумагописаниями забыла не только про обед, но и про ужин. Поэтому, закончив все положенные утренние процедуры, тут же рванула в гостиничный буфет. А там, кроме вареных яиц и чая с пирожком, ничего. Буфетчица мне объяснила, что обеды у них появляются только после двух. Это что же, мне голодной сидеть? Я так жалобно посмотрела на буфетчицу, что та не выдержала:

— Вы знаете, товарищ лейтенант, тут в двух шагах от нашей гостиницы на Сретенском бульваре есть столовая. Они начинают в одиннадцать, и у них почти с самого начала есть обеды, а народ там появляется в основном после часу дня.

— Вот за это спасибо!

Я подхватилась бежать, но в последний момент остановилась. Мне ведь было велено сидеть и ждать звонка. Но имею я, в конце концов, право поесть по-человечески? Я подошла к дежурной:

— Мне тут могут позвонить, но я очень хочу есть. Я пойду сейчас в столовую на Сретенском бульваре. Буду примерно через сорок минут.

Дежурная как-то косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Только сделала пометку где-то там, у себя в журнале. Я решила, что все в порядке, и двинулась в столовую. Там действительно было мало народу, а меню оказалось вполне нормальное. Суп-пюре с гренками я и в своем времени очень уважала. Особенно когда гренки еще не размокли, а так приятно похрустывают. Котлеты тоже были неплохие. Во всяком случае, намного лучше той полусинтетики, которую я иногда покупала в нашем ближайшем супермаркете. А компот из сухофруктов я в своем времени вроде бы и не пила — вкусный, зараза. Но вторую порцию компота выпить побоялась. С непривычки многовато будет. Лучше потом повторю. Заканчивая обед, я подумала, что, наверное, зря суечусь. Товарищ Сталин работает по ночам, значит, сейчас он еще спит. Пока встанет, пока прочтет бумагу, пока ее обдумает — время еще есть. Но для страховки нужно позвонить Трофимову. Нашла в кошельке пятнадцатикопеечную монету и, выйдя из столовой, сразу увидела автомат. Дозвонилась почти сразу. Как и предполагала, до пятнадцати часов я свободна. Замечательно! Тут совсем рядом, на Сретенке, книжный магазин, в котором есть книги по шахматам.