Читаем без скачивания Порученец Жукова - Михаил Гуткин

Утром, выйдя из поезда, я сообразила, что забыла позвонить из Москвы в штаб и заказать машину. Конечно, это можно было сделать и сейчас, но пока дозвонюсь, пока машина сюда доедет. Я плюнула и хотела взять такси, но передумала. Наверное, подозрительность у меня становится уже профессиональной. Нашла на вокзале дежурного НКВД. Сначала позвонила от него в штаб округа и заказала машину. А потом, пока машина добиралась до вокзала, позвонила в Москву дежурному НКВД на Белорусском вокзале. Я описала приметы того мужика, который побоялся ехать со мной, а также назвала номер поезда, вагона и номер оставшегося свободным места. Если он заказывал билет заранее, то, может быть, его и найдут. А если найдут, то понаблюдают. В конце концов, война на носу. Тут возможно всякое.

Как раз когда я закончила разговор с Москвой, подошла машина, и я поехала сначала в общежитие, а потом в штаб округа. Там все ждали Жукова, который должен был появиться с минуты на минуту. Я включилась в эту «интенсивную и трудную» работу. Жуков действительно вскоре, то есть минут через десять, появился. Сначала к нему прошли начштаба Климовских и начсвязи Григорьев. Никого больше не пригласили. Минут через тридцать генералы вышли, и настало время порученцев. В первую очередь Жуков озадачил Селиванова и Коротыгина. Они вышли, и подошла моя очередь. Жуков хмуро посмотрел на меня и заявил:

— Если товарищ Берия снова задержит вас для каких-то своих дел, то я буду жаловаться товарищу Сталину. Так как вас прикомандировали ко мне, то товарищу Берии придется потерпеть.

Из этих слов я сделала вывод, что Жуков совершенно не в курсе, кто распорядился меня задержать в Москве. Возможно, на моей физиономии что-то отразилось, потому что Жуков на несколько секунд задумался, а потом вдруг заявил:

— Кажется, на самом деле жаловаться некому. Поэтому буду не жаловаться, а ставить вопрос. У меня сейчас каждая минута на счету и все поручения расписаны — одно срочнее другого.

Да, Жуков не был бы Жуковым, если бы не ловил такие моменты с лета. Понял, что не Берия задержал меня в Москве.

— Сейчас, товарищ Северова, отправляйтесь к товарищу Пономаренко. Нужно согласовывать вопросы организации партизанских отрядов и взаимодействия с армией. От него поедете к товарищу Цанаве и потом вернетесь сюда. Выполняйте.

Мне поневоле вспомнилась цитата:

Вот уж служба так уж служба!Тут нужна моя вся дружба.Как же к слову не сказать:Лучше б нам пера не брать.[31]

Правда, в моем случае речь, наверное, должна идти не о пере Жар-птицы, а о пере моей авторучки. Написала бумагу — теперь сама и расхлебываю. Нужно ехать и вести переговоры с человеком, который «умеет быть выше личных отношений».

У Пономаренко в приемной сидела толпа народу. Я подумала, что если буду ждать, пока он всех примет, то, вполне возможно, это случится уже после окончания войны. Поэтому сунулась к секретарю и нагло заявила:

— Передайте, пожалуйста, товарищу Пономаренко, что здесь ждет приема Анна Петровна Северова, порученец командующего Западным особым военным округом генерала армии Жукова.

Эти слова вкупе с моей формой лейтенанта НКГБ подействовали, и секретарь Пономаренко соизволила оторвать свою пятую точку от стула и зашла в кабинет. Вскоре она вышла:

— У товарища Пономаренко сейчас срочное совещание. Оно закончится через час, и тогда он сразу вас примет.

С одной стороны, тут не придерешься. Я ведь заранее не договаривалась о встрече. Но с другой стороны, он полностью в курсе, кто я и какие у меня полномочия. Мог бы и побыстрее принять. С этими злобными, возможно не вполне справедливыми, мыслями я сидела в приемной. Наконец совещание закончилось, народ стал выходить, и меня пригласили зайти внутрь. Пономаренко сидел во главе стола, имевшего вид буквы «Т» с длинной ножкой и короткой перекладиной. Точнее, к его рабочему столу были приставлены несколько столов. Насколько я поняла, этот кабинет был предназначен для небольших оперативных совещаний с высшим руководством республики. Для больших совещаний, наверное, есть специальный зал заседаний. Пономаренко кивнул мне и показал на стул поближе. Так как это я приехала к нему и к тому же он значительно старше меня, я первая поприветствовала его:

— Здравия желаю, товарищ Пономаренко.

— Здравствуйте, товарищ Северова. Я ждал вас еще вчера. Почему вы задержались?

Так, с ходу начинает качать права. Ну, пока не страшно, можно и ответить.

— Я, товарищ Пономаренко, тоже хотела бы поговорить с вами еще вчера, так как сроки поджимают, — тут он согласно кивнул, — но мое руководство задержало меня в Москве.

Пономаренко подозрительно посмотрел на меня, но сообразил, что, скорее всего, я говорю правду. Ведь сам видел, как мое мнение выслушивал даже товарищ Сталин. Недовольство с его лица исчезло, уступив место некоторому любопытству, утолять которое я и не подумала. Выждав несколько секунд, он понял, что тут ему не обломится, и решил сменить тему:

— Скажите, товарищ Северова, сколько вам лет.

— Девятнадцать, товарищ Пономаренко, — выпалила я и подумала, что если бы жила в своем времени, то через неделю мне исполнилось бы двадцать. Я — августовская, но по «старому стилю», то есть по моему времени. Сюда я попала со сдвигом на два месяца. Вот и как решить вопрос: ждать августа или теперь считать день рождения в конце июня? По биологическим часам все-таки в конце июня. Это значит — в первую неделю войны. Ничего себе праздничек! А Пономаренко тем временем продолжил:

— Вы член партии?

— Нет, товарищ Пономаренко. Но я готовлюсь вступить в комсомол. — И буду готовиться как можно дольше — очень мне это надо.

— Значит, вы пока беспартийная. А как же вас взяли на работу в НКГБ?[32]

Я немного обнаглела и заявила:

— Я училась в институте, но вышла замуж за старшего лейтенанта НКГБ и стала им командовать. Вот, чтобы поддержать престиж своего сотрудника, товарищ Берия решил меня тоже взять на работу в НКГБ. Теперь в соответствии со званием я должна подчиняться своему супругу.

Тут Пономаренко неожиданно проявил сообразительность:

— Мне почему-то кажется, что на ваших отношениях в семье это не отразилось.

На это возразить было нечего, и я просто усмехнулась.

Глава 42

Пономаренко, довольный, что угадал, решил сменить гнев на милость:

— Вы не возражаете, если я буду называть вас просто Аней?

— Не буду, товарищ Пономаренко.

— А меня называйте по имени-отчеству, Пантелеймон Кондратьевич. И не надо здесь демонстрировать армейскую выучку: здравия желаю, так точно и тому подобное. Мы тут все люди штатские. Можете просто говорить «здравствуйте», «до свидания» и так далее.

— Поняла, Пантелеймон Кондратьевич.

— Вот и хорошо. Теперь давайте к делу. Товарищ Сталин поставил перед нами очень сжатые сроки, поэтому все будем делать с максимальной скоростью. Сегодня в шестнадцать часов я собираю здесь всех первых секретарей обкомов Белоруссии. Они будут отвечать за организацию партизанских отрядов в своих областях. Кроме того, будет присутствовать товарищ Цанава с начальниками областных отделов НКВД. Я говорил с товарищем Жуковым. Он сказал, что от штаба округа будет его заместитель генерал-лейтенант Болдин и вы. — Пономаренко помолчал, потом, что-то решив для себя, продолжил: — Скажите, Аня, а как вы сами представляете задачи партизанских отрядов?

Вот это вопрос! Как я себе это представляю. Когда-то я читала разные книги о партизанах времен Великой Отечественной войны, причем авторы сами были партизанами: Вершигора, Медведев, Ваушпасов. Только в памяти остались какие-то обрывки. Правда, есть кое-что поближе, относящееся к вьетнамской войне, к действиям в Чечне — это помню лучше.

— Я, Пантелеймон Кондратьевич, так это представляю. В основной массе партизаны — люди штатские, поэтому в непосредственных боестолкновениях с противником почти всегда будут терпеть неудачи. Стойкостью и боевым духом военную выучку не заменишь. Поэтому упор надо будет делать на действиях исподтишка. Скрытно подошли, напакостили по максимуму и быстренько смылись. Или, говоря по-другому, максимум вреда противнику при минимуме затрат. Главное — заставить немцев держать в тылу побольше войск. Тем самым меньше войск будет непосредственно на фронте. Плюс все время нарушать коммуникации. Если в тылу бардак, — при этом слове Пономаренко поморщился, но смолчал, — то и на передовой будут проблемы. Ну и, конечно, разведка с передачей сведений в нашу армию.

— Ну что ж. В ваших словах есть смысл. Сегодня вечером мы все это обсудим. Учтите, что мои секретари пока еще не в курсе. У вас есть какие-нибудь вопросы?

— Да, есть пара вопросов. Первый — у нас в штабе есть один бывший царский полковник. Вот у него, насколько я поняла, есть опыт партизанской борьбы. Можно привести его на это совещание?