Читаем без скачивания Американец - Генри Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды, когда Ньюмен зашел к мадам де Сентре, слуга попросил его немного подождать, пока госпожа освободится. Ньюмен стал прогуливаться по гостиной, разглядывая книги дамы своего сердца, вдыхая аромат ее цветов и любуясь гравюрами и фотографиями, и вдруг услышал, как у него за спиной открылась дверь. На пороге стояла пожилая женщина, которую, как ему помнилось, он не раз, приходя и уходя, видел в вестибюле. Высокая, прямая, она была одета в черное, а на голове у нее красовался чепец, форма которого, если бы Ньюмен разбирался в подобных тонкостях, сразу давала понять, что вошедшая — не француженка, чепец был явно английского происхождения. Бледное лицо женщины казалось грустным, усталые тусклые глаза смотрели с британской прямотой. С минуту она робко, но внимательно глядела на Ньюмена, а потом быстро сделала чопорный английский книксен.
— Мадам де Сентре просит вас: благоволите подождать еще несколько минут, — проговорила незнакомка. — Она только что вернулась и сейчас закончит одеваться.
— Я готов ждать сколько угодно, — ответил Ньюмен, — передайте, пожалуйста, пусть не спешит.
— Благодарю вас, сэр, — тихо сказала женщина, но вместо того чтобы вернуться к хозяйке, вошла в комнату, огляделась и, подойдя к столу, принялась перекладывать книги и какие-то безделушки. Ее внешность показалась Ньюмену такой респектабельной, что он побоялся заговорить с ней как со служанкой. Минуту-другую он расхаживал взад и вперед по комнате, а она прибирала на столе и поправляла занавеси. Наконец по отражению в зеркале, мимо которого он проходил, Ньюмен заметил, что женщина стоит, опустив руки, и внимательно на него смотрит. Она явно хотела вступить с ним в разговор, и, поняв это, он постарался ей помочь.
— Вы англичанка? — спросил он.
— Да, сэр, — быстро ответила женщина тихим голосом. — Я родом из Уилтшира.
— И как вам Париж?
— О, я об этом не думаю, сэр, — так же быстро и тихо ответила она. — Слишком давно я тут живу.
— Вот как! Так вы здесь уже давно?
— Больше сорока лет, сэр. Я приехала с леди Эммелин.
— Вы хотите сказать — со старой мадам де Беллегард?
— Да, сэр. Я приехала с ней, когда она вышла замуж. Я была камеристкой миледи.
— И с тех пор так у нее и служите?
— Служу в семье. Моя госпожа взяла в камеристки женщину молодую. Я уже стара. Сейчас у меня нет определенных обязанностей. Но я за всем понемножку присматриваю.
— Но вы крепкая и бодрая, — сказал Ньюмен, отмечая, как прямо она держится, как румяны ее щеки, хотя последнее обстоятельство, вероятно, объяснялось ее преклонным возрастом.
— Слава Богу! И слава Богу, на здоровье не жалуюсь, сэр. Слишком хорошо знаю свой долг — не стала бы ползать по дому, кашляя и отдуваясь. Но я уже стара, сэр, и только поэтому осмеливаюсь обратиться к вам.
— Говорите, говорите! — с интересом подбодрил ее Ньюмен. — Меня вам бояться нечего.
— Да, сэр, мне кажется, вы добрый, я ведь вас уже видела.
— На лестнице, да?
— Да, сэр, когда вы приходили к графине. Позволю себе заметить, что это случалось часто.
— Верно! Я частенько сюда наведываюсь, — засмеялся Ньюмен. — Не надо особой наблюдательности, чтобы это заметить.
— Я это заметила с удовольствием, сэр, — серьезно проговорила бывшая камеристка, продолжая стоять и глядеть на Ньюмена со странным выражением. Оно говорило о давно усвоенном смирении и почтительности, о долгой привычке держаться в тени и «знать свое место». Однако сквозь все это проступала и своеобразная робкая решимость, явившаяся следствием необычной в ее глазах обходительности Ньюмена. Лицо ее выражало также легкое безразличие к прежним запретам, словно старая служанка поняла наконец, что, раз ее миледи взяла к себе на службу другую, ей предоставляется некоторая свобода распоряжаться собой.
— Вы принимаете близко к сердцу дела этого семейства? — спросил Ньюмен.
— Очень близко, сэр. Особенно графинины.
— Рад это слышать, — отозвался Ньюмен и, помолчав, добавил с улыбкой: — Я тоже.
— Так мне и показалось, сэр. Мы ведь все видим и не можем не смекнуть, что к чему, сэр.
— Вы — то есть слуги? — спросил Ньюмен.
— Да, сэр, да. Хотя боюсь, что, когда я разрешаю себе вмешиваться в господские дела, я уже рассуждаю не как служанка. Но я глубоко предана графине! Собственную дочку я не могла бы любить сильней. Потому-то я и осмелилась обратиться к вам, сэр. Говорят, вы на ней женитесь?
Ньюмен всмотрелся в свою дотошную собеседницу и с удовлетворением отметил, что ею движет не любовь к сплетням, а искренняя преданность. Она глядела на него взволнованно и умоляюще и, судя по всему, была не из болтливых.
— Точно так, — подтвердил Ньюмен. — Женюсь на мадам де Сентре.
— И увезете ее в Америку?
— Я увезу ее, куда она пожелает.
— Чем дальше, тем лучше, сэр, — с неожиданной страстностью воскликнула старая служанка. Но тут же осеклась и, схватив пресс-папье, отделанное мозаикой, принялась полировать его своим черным передником.
— Я не хочу сказать ничего плохого про этот дом или про семью, сэр, только думаю, полная перемена обстановки пошла бы бедной графине на пользу. Здесь у нас очень тоскливо.
— Да, здесь не слишком весело, — согласился Ньюмен, — но сама мадам де Сентре, по-моему, веселого нрава.
— Про нее, кроме хорошего, ничего не скажешь. Вы, верно, не рассердитесь, если я замечу, что давно уже ее такой веселой, как в последние месяцы, не видела.
Это свидетельство успешности его ухаживаний чрезвычайно обрадовало Ньюмена, но он воздержался от бурного проявления своих чувств.
— А разве раньше мадам де Сентре часто грустила?
— Ей, бедняжке, хватало причин расстраиваться. Граф де Сентре был ей — такой милой молодой леди — не пара. И потом, я же говорю, это печальный дом. По моему недостойному мнению, лучше ей жить не здесь. Так что, простите мне мои слова, я надеюсь, она за вас выйдет.
— И я надеюсь, — сказал Ньюмен.
— Но вы не падайте духом, сэр, если она не сразу решится. Об этом-то я и хотела вас просить. Не сдавайтесь, сэр. Вы уж на меня не обижайтесь, но замужество для любой женщины при любых обстоятельствах большой риск, особенно если она однажды уже обожглась. Только по мне, если представляется случай выйти за доброго хорошего джентльмена, лучше долго не раздумывать. У нас тут среди слуг все очень о вас хорошо отзываются, а мне, уж позвольте сказать, нравится ваше лицо. Вы ничуть не похожи на покойного графа, в нем и пяти футов не было. И говорят, вы невесть как богаты. В этом тоже нет худа. Так что умоляю вас, сэр, не спешите, наберитесь терпения. Если я вам этого не скажу, никто не скажет. Я, конечно, ни за что не могу ручаться и ни за что не отвечаю, но думаю, сэр, шансы у вас неплохие. Видите ли, хоть я всего-навсего слабая старуха и тихо сижу в своем углу, но женщины всегда друг друга насквозь видят, а уж графиню-то я, смею сказать, отлично знаю. Ведь это я ее принимала, когда она на свет родилась, а вот день ее свадьбы был в моей жизни самым горьким. Так что пусть порадует меня другой свадьбой, повеселее. Словом, если вы не отступитесь, сэр, а вы, Бог даст, не отступитесь, может, мы до такого счастливого дня и доживем.
— Очень вам благодарен за поддержку, — от всего сердца сказал Ньюмен. — Добрые слова никому не лишние. Я не отступлюсь, и если мадам де Сентре выйдет за меня, вы переедете к нам и будете жить при ней.
Старуха как-то странно посмотрела на него своими добрыми потухшими глазами.
— Вы, верно, считаете меня бесчувственной, сэр, но я скажу, что буду рада-радешенька расстаться с этим домом, хоть и прожила здесь сорок лет.
— Самое время сменить обстановку, — одобрил ее Ньюмен. — За сорок лет любой дом надоест.
— Вы очень добры, сэр, — и верная старая камеристка снова присела и собралась уйти, но замешкалась, и на ее лице появилась робкая просительная улыбка. «И она туда же», — подумал разочарованный Ньюмен и с некоторой досадой полез в карман жилета. Его советчица заметила это движение и сказала:
— Я, слава Богу, не француженка, те, хоть старые, хоть молодые, заявили бы вам с бесстыжей улыбкой, что, мол, так и так, месье, мои сведения стоят столько-то… Но разрешите, сэр, сказать вам с английской прямотой, что мои слова и впрямь имеют цену.
— Сколько же я вам должен? — спросил Ньюмен.
— А вот сколько — дайте слово, что никогда не обмолвитесь при графине об этом нашем разговоре.
— Только и всего? Вот вам мое слово! — сказал Ньюмен.
— Только и всего, сэр. Благодарю вас, сэр. До свидания, сэр, — и старушка еще раз присела, причем в этой позе ее обтянутая юбкой фигура напомнила Ньюмену складной телескоп. Она тут же удалилась, и в тот же момент в противоположных дверях появилась мадам де Сентре. Она успела заметить, как шевельнулась портьера, и спросила Ньюмена, с кем он беседовал.