Читаем без скачивания На советской службе (Записки спеца) - Максим Ларсонс

Вместе с тем мне предлагается известить Вас, что Вы откомандировываетесь обратно на службу в Москву в распоряжение Валютного Управления.

Прошу сообщить мне, когда Вы можете закончить Вашу текущую работу с тем, чтобы отправиться к месту Вашей командировки.

Уважающий Вас А. Сванидзе.»

Это сообщение явилось для меня неожиданным, тем более, что мотивировка моего отозвания в Москву не соответствовала обстоятельствам дела и поэтому произвела на меня весьма своеобразное впечатление.

Но это известие по крайней мере было ясно. Дело шло о том, чтобы отправиться в Москву на постоянную службу, на совершенно неопределенный срок, может быть, на долгие годы. Это было для меня, после всего того опыта, который я проделал, совершенно неприемлемо. Прежде всего, я должен был бы туда отправиться один. Но уже не говоря о семейных обстоятельствах и об общих условиях, существующих в Москве, я был уверен в том, что я, при данном положении дела, безусловно не найду в Москве того поля деятельности, к которому я стремился. Моя работа представляла для меня большой интерес, она охватывала обширную, разнообразную и необыкновенную область и заполняла меня совершенно. Но за границей — даже теперь, где я был лишь одним из членов генеральной агентуры, — я все же мог сохранить за собой известную инициативу, самостоятельность и свободу действий. В Москве же все это было для меня совершенно исключено, это я теперь знал наверное.

В виду этого я стоял перед трудным решением, тем более, что генеральный агент настаивал на скорейшем ответе.

Я решился просить его дать мне свое личное откровенное мнение по этому поводу.

Св.: — Я не в состоянии дать вам совета. Вы должны принять решение на свою собственную ответственность. Конечно, вами была проявлена большая энергия и инициатива при обработке всех порученных вам дел, но все же весьма сомнительно, сможете ли вы сохранить эту самостоятельность в обстановке валютного управления в Москве. Ведь вы же сами как-то сказали: разницу между Соединенными Штатами Америки и советской Россией можно было бы парадоксально выразить следующими словами: Соединенные Штаты являются страной неограниченных возможностей, а советская Россия — страна неограниченных невозможностей.

Л. — Откуда вы это знаете?

С. — Это мне было передано.

Л. — Ну, что-ж, пусть будет так.

С. — Ну, разве вы, в случай вашего переселения в Москву, не допускаете возможность известных «неприятных неожиданностей»? Разве не считаете вы возможным, что одна из этих «неограниченных невозможностей» могла бы случиться именно с вами?

Л. — Вы что этим хотите сказать? Ведь, если со мной в самом деле случилась бы какая-нибудь неприятность, ведь, если бы в самом деле хотели меня «пришить» к какому-либо делу, то ведь, прежде всего, было бы обязанностью начальника валютного управления заступаться за меня.

С. — Бросьте, не будьте столь наивным. Ведь вы же прекрасно знаете, что начальник валютного управления беспартийный человек, что он такой же спец, как вы, и что он поэтому абсолютный нуль, когда дело идет о том, чтобы высвободить кого-либо из опасного положения.

Л. — Я вас не понимаю. Чего-же мне, собственно, опасаться?

С. — Ну, хотя бы того, что вам приписывается главная вина в отказе от берлинского аукциона.

Л. — Ведь вы же знаете лучше всех, что за мной в этом вопросе не имеется ни малейшей вины, что я только исполнил ваше распоряжение, основывавшееся на письменном предложении полпреда. Вы же знаете, что я пытался убеждать вас и полпреда, что наш образ действий является необоснованным. Следовательно, я фактически стоял вполне на точке зрения валютного управления. Заявив устно об отказе от договора, я ведь лишь исполнил мой служебный долг.

С. — Конечно, все это верно, но Москва придерживается другого мнения.

Л. — Ваше дело написать в Москву, и выяснить и доказать мою полную невиновность в этом вопросе.

С. — Ну, пока ведь этого не требуется. Кроме того, вы, например, энергично выступали в пользу заключения монопольных договоров по платине с руководящими группами, хотя ведь валютное управление, собственно говоря, не всегда разделяло вашу точку зрения.

Л. — Ведь я же не мелкий чиновник, ведь это являлось моей прямой обязанностью уведомлять валютное управление и народного комиссара финансов о действительном положении дела по вопросу о платине и о моем отношении к нему.

С. — Конечно, все это очень хорошо, и я вполне уверен, что вы можете спокойно отправиться в Москву. Я даже уверен, что с вами не случится ни малейшей неприятности. Ведь для этого нет никаких оснований. Но все-таки подумайте над этим делом. Ведь это для вас, хотя бы и по семейным обстоятельствам, весьма важное решение переселиться в Москву. А завтра дайте мне знать о вашем решении…

Этот разговор произвел на меня сильнейшее впечатление. Я никак не мог забыть туманного намека на «неограниченные невозможности». Правда, я хотел остаться при моей нынешней деятельности, но я, конечно, не имел ни малейшего желания подвергать себя в Москве «неприятным неожиданностям» со всеми непредвидимыми их последствиями.

В виду этого я обратился к полпреду Н. Н. Крестинскому, и имел с ним 17-го апреля 1925 г. разговор по этому вопросу. Крестинский, который оказался уже вполне в курсе моего дела, заявил мне также, что он должен предоставить разрешение вопроса исключительно моему личному усмотрению. Он не может сказать ничего ни за, ни против, я должен сам лучше всего знать, представляет ли моя деятельность такой интерес для меня, что я решусь переселиться в Москву.

Тем временем я телеграфировал народному комиссару Сокольникову в Москву, что я по семейным причинам вынужден отклонить предложение валютного управления, но что я согласен продолжать мою деятельность на всякой другой должности в Берлине.

Как и следовало ожидать, 21-го апреля получился из Москвы телеграфный ответ, что народный комиссар финансов Сокольников считает меня с 1-го мая 1925-го года свободным от моих служебных обязанностей.

Я работал еще до конца апреля в генеральной агентуре, привел все мои деловые бумаги в полный порядок и сдал их генеральной агентуре под соответственную расписку.

Этим моя деятельность на советской службе нашла свой конец, неизбежный при «советских условиях».

Глава семнадцатая

Специалист на советской службе

«Спец»

На государственной службе советской России, в народных комиссариатах, в главных управлениях, в государственных трестах и т. д., кроме большого состава государственных служащих, кроме ответственных административных служащих, был занять ряд служащих-специалистов, сокращенно называемых «спецами». В советской России словом «спец» обозначается служащий, постоянно занятый на государственной службе или на службе государственных трестов и организаций, и обладающий специальными знаниями и опытом в определенной области.