Читаем без скачивания Где собака зарыта - Спенсер Куинн

– А в чем дело, пап? У этой маленькой собачки проблемы?

– Возможно, – сказал Берни.

– И что ты собираешься делать?

– Найти ее.

– Можно мне с тобой?

Берни улыбнулся.

– А как же школа?

– Я потом напишу об этом сочинение.

– Идея хорошая, но нет.

Мы отвезли Чарли в школу, а потом заскочили к Никсону Панеро. Никсон Панеро был одним из самых полезных знакомых, что было странно, потому что когда-то мы посадили его за решетку на год или два. Он владел автомастерской и большим гаражом, которые стояли за длинной, заставленной машинами автопарковкой в плохой части города. Мой старый приятель Спайк лежал у груды покрышек. Он увидел нас и немедленно бросился навстречу – ну, не то чтобы прямо бросился, потому что Спайк уже долго пожил на этом свете, и его сердитая морда совсем побелела с возрастом. Теперь он стоял напротив машины, вздыбив шерсть, и заливался лаем. Спайк все еще мог произвести впечатление: он был частично ротвейлером, частично питбулем, а частично кем-то еще, и вид у него был пугающий.

Мы вышли из машины, и Берни отправился в офис. Спайк не обращал на него ровным счетом никакого внимания: его интересовал только я. Он подошел прямо ко мне, оскалил зубы, ставшие желтовато-коричневыми, и все еще на удивление быстро бросился вперед, целясь мне в шею. Но недостаточно быстро, не так быстро как – оп! В мгновение ока старину Спайка схватили за шею. У его шерсти был отвратительный привкус моторного масла, так что я быстро его отпустил. Отступив на пару шагов назад, Спайк зарычал, и я зарычал в ответ.

Спайк продолжил рычать. Я не уступал.

Он повернулся, дошел до стопки шин и лег, не сводя с меня глаз. Я двинулся к отсекам, где работали механики, напоследок оглянувшись через плечо. Да, Спайк был одним из моих лучших друзей, но доверять ему было нельзя.

Порш уже стоял на подъемнике, а Берни с Никсоном стояли под ним, глядя вверх.

– Повтори-ка еще раз? – сказал Берни.

– Тебе это дорого обойдется, – сказал Никсон.

– Это я уловил. Я имел в виду часть о том, что вообще случилось.

Никсон объяснил Берни, в чем дело, но большую часть его речи я пропустил – отчасти из-за всех этих странных непонятных слов, но главным образом потому, что Никсона сложно было понять из-за того, что во рту у него всегда была большая порция жевательного табака.

– Но я думал, ты уже все проверил, пока машина была у тебя на стоянке, – сказал Берни. – До того, как деньги поменяли владельца, если ты понимаешь, о чем я.

– Ну конечно, я все проверил, – сказал Никсон и сплюнул на асфальт мерзкий комок. – Но как я уже говорил, с этим антиквариатом ничего обещать нельзя. Такие машины темпераментны, как престарелые голливудские звезды.

– Не знал, что ты любитель кино.

– Самый большой, – заверил его Никсон. – У меня есть все фильмы с Бетт Дэйвис. Каждый гребаный фильм, – он постучал гаечным ключом по днищу машины. – Хочешь, чтобы я этим занялся, или нет?

Берни уставился на Никсона с открытым ртом. Он закрыл его, снова открыл, потом сказал:

– Да.

Я подошел и понюхал мерзкий комок. Ого. Желудок у меня скрутило, и я отступил назад. Хотите верьте, хотите нет, но как-то раз я видел, как Спайк слизнул такой же комок, а может, и побольше. Этим здоровяком можно было только восхищаться, в этом не было никаких сомнений.

Когда мы покинули автомастерскую и выехали на автостраду, солнце уже стояло высоко в небе. Машина звучала просто прекрасно – она громко и сильно мурчала, словно могучее животное, правда, пахла она механикой.

– Бетт Дэйвис, – произнес Берни через некоторое время. Для меня это было совершенно новым именем, так что я ждал продолжения, но никаких разъяснений не последовало. Много позже, когда вдали показался Вегас, Берни вдруг сказал, – Сьюзи бы наверняка получила море удовольствия от… – он снова замолчал.

Шермана Ганза мы разыскали в теннисном клубе. Я побывал на множестве полей для гольфа – особенно в последнее время, когда Берни начал бегать по ним вечерами, чтобы привести себя в форму. Люблю поля для гольфа, а особенно – водные преграды.

Но вот в теннисном клубе я раньше никогда не был, хотя, конечно, у меня был большой опыт обращения с теннисными мячами. На самом деле, я умел обходиться с любыми мячами: теннисными, резиновыми, с мячами для лакросса – вообще-то, они были моими любимыми, очень прыгучие, и жевать их крайне приятно, не могу даже передать вам, какие ощущения у меня от них в зубах. И даже с мячами для регби, которые нужно было ухватить за один конец. Футбольные и баскетбольные мячи штука заковыристая, ухватить их невозможно, если только – и чтобы дойти до этого, мне понадобилась уйма времени – не прогрызть в них пару дыр, и тогда они уменьшаются до вполне нормального размера. Но это доставляло много проблем, как я выяснил однажды, когда Берни играл в полицейской Спортивной лиге и мяч внезапно отскочил именно туда, где случилось сидеть мне, но эта история для другого раза. Прямо сейчас мы с Берни шли по чудесной дорожке, обсаженной цветами – о, как восхитительно тут пахло, даже начинать не стоит – к теннисному корту, на котором что-то звонко стучало.

По одну сторону сетки стоял высокий светловолосый парень с полным ведром мячей, по другую – мужчина постарше, маленький, с седой бородой: Шерман Ганз. Я всегда подмечаю бороды. Странная это человеческая черта: они есть только у некоторых мужчин, а у женщин – никогда.

Что это только что произошло? Высокий светловолосый парень достал из ведра мяч и отбил его Ганзу. На Ганзе были белые шорты, и ноги у него были тощие, как палки. Он взмахнул ракеткой и отбил мяч в ответ, но высокий парень даже не попытался его поймать, а просто достал еще один мяч.

– Вращательное движение, Шерми, вращательное движение. Всегда нужно бить вращательным движением, – он отправил через сетку еще один мяч. Ганз замахнулся, но на этот раз даже не попал ракеткой по цели. – Вращательным движением вверх, вращательным движением – и вверх, – сказал высокий парень, посылая еще один мяч. Вращательное движение? Я знал, как вращаться – например, когда гоняешься за своим хвостом – но непохоже, чтобы Ганз особенно крутился на месте. Возможно, Теннис был куда сложнее, чем мне казалось, но сейчас меня это особенно не волновало, потому что мяч отскочил в нашу сторону – а мы теперь были совсем рядом