Читаем без скачивания One Two Three Four. «Битлз» в ритме времени - Крейг Браун
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В статье для «Нэшнл ревью» правоконсервативный политический обозреватель Уильям Бакли[279] накатал изобличительную речь под заголовком «Йе, йе, йе, они — дрянь»: «Позвольте же мне сказать в качестве доказательства безграничной преданности правде: «Битлз» не просто мерзкие, ибо я сочту святотатством заклеймить их эпитетом слабей, чем «богомерзкие». Они так ужасны, так пугающе немузыкальны, так фундаментально бесчувственны к чуду искусства, что достойны титула коронованных повелителей антимузыки, прямо как самозваные папы римские, вошедшие в историю как антипапы».
Однако молодежь была настроена иначе. Роз Чест[280] впервые услышала «Битлз» накануне своего девятого дня рождения. «Эта песня впервые дала мне понять, что есть некий иной мир, такой, в котором не было моих родителей, родственников, соседей, учителей и одноклассников. Мир без забот, мир привлекательных молодых людей, которым нет дела до болезней и денег и которых не волнуют домашние задания и популярность в школе… Что именно делало «She Loves You» гимном освобождения? Возможно, припев «Йе, йе, йе», а может, захватывающее «Ву-у-у!», или же дело было в самих «Битлз». Ничего подобного им я в жизни не видела».
Позднее, весной того же года Роз вместе с родителями остановились в каком-то пуэрто-риканском отеле, где она познакомилась со своей сверстницей. Обе семьи отправились на совместную прогулку, и, пока родители о чем-то болтали, девочки затянули «She Loves You». Пели они во все горло, почти не зная слов, разве что «Йе, йе, йе!» да «Ву-у-у!».
«Прошло больше полувека, а я все еще помню, как это было захватывающе. Взрослые на нас не злились. Они просто недоумевали. Это была наша музыка. Музыка для нас, не для них, и нас это устраивало».
В третьем классе Роз опустилась в самый низ школьной социальной лестницы. Четыре самые популярные девчонки в школе нарядились в битловские костюмы и туфли, нацепили парики и стали играть на картонных гитарах. Они пели «She Loves You», завывали «Ву-у-у!» и трясли головами.
«Теперь, вспоминая «She Loves You» и то, как мне нравилась эта песня, как свежо она звучала и как радостно было мне ее слышать, я понимаю, что она воплощала иллюзию будущего, которое было бы счастливее и интереснее моего одинокого и почти унылого детства, полного домашки, экзаменов, подлых девчонок и глупых парней, и родителей, которые тревожились из-за пустяков и злились по любому поводу».
Джо Куинан ничего подобного еще не слышал. До того, как из транзисторного приемника его сестры в Филадельфии прозвучала «She Loves You», «музыка меня не интересовала, ну вот совсем. До того момента я музыку воспринимал в лучшем случае как нечто раздражающее, а в худшем — как некое средство экзекуции для подрастающего поколения». Его родители слушали Фрэнка Синатру, Тони Беннетта и Перри Комо[281]. «С появлением «Битлз» мы, наверное, испытали те же чувства, что и французы, когда в 1944-м в Париж ворвались американские войска… Битлы несли надежду на то, что жизнь стоит того, чтобы жить, поп-культура не обязательно должна быть серой, предсказуемой, сентиментальной и фаталистичной». Когда он впервые услышал «She Loves You», она стала для него «песней, обращенной напрямую ко мне, а не ко взрослым… Я до сих пор считаю, что это величайшая из песен всех времен. Для меня она была и навсегда останется песней, изменившей мир. Я люблю эту песню. Всем сердцем. А с такой любовью знаешь, что надо радоваться»[282].
49
В калифорнийском городе Резеда шестнадцатилетняя Пэм Миллер[283], безумно влюбленная в новую группу, делала записи в своем дневнике, пытаясь строить фразы, как уроженка Ливерпуля. Десятого февраля 1964 года она писала: «Пол, ты ваще клевый. Чесслово, лапа, ты откуда т’кой милый? С ума по те схожу, чувак, вот ведь я дурында».
С тех пор она каждый день посвящала Полу по стиху, скрепленному поцелуем. Февраль сменился мартом, а записи стали более интимными: 2 марта 1964 г. В доме у Пола время 2:21 ночи. Он спит. Я рада. Хотелось бы увидеть его спящим, очень хотелось бы. Хотелось бы самой лечь с ним рядом (шучу, шучу). Надеюсь, он прочел мои стихи, перед тем как закрыл свои прекрасные карие глаза.
Возможно, Пэм была прогрессивнее иного фаната «Битлз» ее возраста. Имелось у нее одно особенное сокровище: вкладыш от жевательной резинки — карточка с фотографией Пола. Пол сидел на кровати в гостиничном номере и играл на гитаре, широко расставив ноги. Пэм пристально изучила эту карточку: «Можно было четко разглядеть очертания его мошонки, сплющенной облегающими брюками. Я эту карточку всюду носила с собой в золотой шкатулочке, обложив ватой, словно какую-нибудь драгоценность».
Чуть ли не ежедневно Дейв Халл, по прозвищу Дебошир[284], диск-жокей местного радио, KRLA, сообщал о развитии отношений Пола и его новой подруги.
Пэм слушала его с растущим отвращением к девице, которую стала называть «стремной, веснушчатой шавкой Джейн Эшер» или попросту «свинорылой дурой».
Свою спальню Пэм украсила сувенирной продукцией «Битлз». Три ее лучшие подружки тоже были заядлыми фанатками битлов, и у каждой был свой любимчик.
Стиви нравился Ринго: «Я должна встретиться с Ринго, иначе вся моя жизнь пройдет зря. О, как я страдаю! Он моя любовь, и я люблю его. Господи, прошу, не дай никому забрать моего Ринго!»
Линда[285] любила Джона. Пэм и Линда прикидывались Полом и Джоном. Они разговаривали друг с другом «по-ливерпульски», ходили на воображаемые вечеринки и на воображаемые ужины в дорогих ресторанах. У Пэм был катушечный магнитофон, она придумывала небольшие пьески, в которых все роли исполняла сама, и в каждой Джейн Эшер умирала. Зато в письмах к Полу Пэм была сама тактичность:
Дорогой Пол!
Твои фанаты всегда будут любить тебя. Лично я навеки твоя. С тех пор как я узнала о твоей помолвке с Джейн Эшер, я люблю тебя иначе, беззаветно.
Кэти, подруга Пэм, была влюблена в Джорджа. Один из знакомых отца Кэти работал на «Голливуд-боул», спортивной арене под открытым небом, где в августе должны были выступать «Битлз». К счастью, этот знакомый сумел раздобыть для девочек четыре билета на концерт. Пэм свой вставила
