Читаем без скачивания Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - Василий Звягинцев

— Так вы и в Парагвае жили?! И именем вашего прадеда улица названа! Изумительно. Теперь в Россию вернулись, чего ваши предки раньше и предположить не могли. Через Америку! Можно сказать — мистическим путём и с мистическими целями, раз в одной организации с Вадимом работаете. Да об том роман написать можно, я ведь не только журналист, я литератор по преимуществу… Займёмся? Гонорар пополам, а я гонорары выбивать умею. Сразу на русском, английском…

— И парагвайском издадите. Отставить, Миша, — чуть-чуть сыграл голосом Ляхов. — Все вопросы практического характера — только ко мне. Люда пока просто изучает русскую жизнь. И ещё не усвоила, что у нас в некоторых местах снимать «изолирующий противогаз» смертельно опасно.

— Это ты о чём? — насторожился Волович.

— Что у нас атмосфера психологически ядовитая, как ты сам неоднократно писал в своих эссе. Вроде как в Чернобыле. И юная девушка, патриархально воспитанная, пока воспринимает страну предков как некую антитезу возлюбленной тобою Америки. Мой долг — не дать ей разочароваться. Я понятно выразился?

— А то она сама не увидит, что здесь на самом деле творится, — скривил губы журналист.

Они говорили так, словно Людмилы рядом вообще не было, хотя Волович то и дело посматривал на её отражение в зеркале и никак не мог сообразить, зачем она пришла на встречу в коротких, обтрёпанных по низу шортах и то и дело приоткрывающей голое тело майке. Впрочем, о посещении ресторана разговора ведь не было, это Михаил в последний момент решил.

— Если человека целенаправленно не прессовать, то он увидит именно то, что настроен увидеть, а не то, что ему будут навязывать. Но мы отвлеклись. Надеюсь, помнишь наш предыдущий разговор?

Ещё бы Воловичу не помнить. И заработал он тогда сразу с нескольких сторон весьма прилично, в рублях и валюте, но и страхом проникся. Тем самым, о котором ему Ляхов намекал. В чужих играх участвовать можно, если бодр и крепок духом, как герои Джека Лондона, Киплинга и Конан Дойля. Если с духом слабовато… Несколько раз ему снился навеянный словами Вадима кошмар: кто-то (неважно кто, скинхеды, махновцы, восставшие пролетарии) тащит его волоком по праздничной, всей во флагах и лозунгах Тверской. Бьют безжалостно и кричат в лицо матерно: «Слушайте музыку революции!» Всей же музыки — несколько здоровенных черных автомобилей, у которых от бухающих звуков какого-нибудь «Рамштайна» ритмично поднимаются крыши. Потом вдруг возникал из ниоткуда сам Александр Блок и в дополнение к предыдущим словам назидательно поднимал худой палец: «Но вы ведь заметили, любезнейший Михаил Львович, в белом-то венчике из роз всё равно Исус Христос (Христа он отчего-то называл по-старообрядчески)? Гораздо легче умирать, если он лично расстрелом командует, согласны?»

После этих слов Волович всегда просыпался весь в поту, с невероятной тахикардией, жадно, расплёскивая, пил с вечера приготовленную водку, не пьянел, но успокаивался и кое-как засыпал. А с утра шёл заниматься привычной работой. Деньги ведь нужны сегодня, а о Блоке можно и историко-литературное произведение слудить, страниц так на девятьсот. На основе личных, можно сказать, впечатлений.

От денег, щедро «пожертвованных» Ляховым, оставалось ещё довольно много, хотя Михаил вообще не понимал, за что он их получил. Кое-что (но именно кое-что) он использовал в своих публикациях, и здешних, и написанных для зарубежных изданий, и тоже заработал. А ведь обычно фрилансеры сами платят за ценную информацию. Информация, полученная от «парапсихолога», была ценной до чрезвычайности, причём моментами — именно выходящей за пределы возможного. Временами Михаилу вдруг хотелось бросить всё и попроситься на работу к Ляхову.

Чего лучше — гороскопы составлять, футурологией заниматься и не думать о мирских делах.

Но отказаться от привычных полусотни тысяч долларов в месяц, складывавшихся из грантов и всяческих гонораров, а главное — от возможности ощущать себя «властителем дум» и почти ежедневно мелькать по телевизору в самых разных программах — было выше его сил.

— Вам что налить? — спросил Волович у Людмилы, пробегая глазами по бутылкам очень неплохих водок, коньяков и вин на столе.

Она сказала — что.

Шерсть на загривке у Михаила приподнялась. О таких винах он слышал, но заказывать? Это Абрамович, кажется, под стоевровую закуску употребил в Ницце с приятелями коллекционных вин на семьдесят тысяч. Так ему что — исчезающе малая доля от процентов с процентов.

Тут не та сумма, но всё же…

— Закажи, закажи, если есть, — успокоил его Вадим. — Я ведь всё равно плачу, тебе право меня угощать ещё заработать надо. Если у них нет — пусть в ближайший магазин пошлют. Только без туфты. У Люды в Штатах за такие дела срока больше, чем у нас за убийство. А нам коньячку давай, по сто сразу. Разговор тяжёлым будет.

Что тяжёлым — Волович сразу догадался. Ему даже неинтересно стало смотреть на Вяземскую, если б даже она решила станцевать что-то восточное, типа «танца живота». Хотя какой там у неё живот?

— Ты помнишь, Миша, говорил мне недавно, что за миллион долларов способен устроить в Москве «цветную революцию» почище украинской или грузинской?

— Я? — искренне удивился Волович. Ему смутно помнилось, что разговор завёл как раз Ляхов или даже его американский брат, вроде имевший отношение к Госдепартаменту, а то и ЦРУ. Впрочем, они тогда были сильно выпивши. Вот о миллионе долларов, которых хватило бы, чтобы вывести на улицы десяток тысяч бунтарей, речь шла. Но тоже вполне теоретически.

— Не я же, — жёстко ответил Ляхов. — Давай больше не станем валять дурака, по принципу: я знаю, что ты знаешь, что я знаю… Людмила — где-то мой куратор, а где-то и ученик. Кстати, весьма интересуется силами, что всегда переворачивают бутерброды икрой вниз…

— Маслом, — тупо поправил Волович.

— Я уже забыл, когда бутерброды с маслом ел. В далёком детстве, пожалуй. Так вот, сеньорита Вяземская может тебе сейчас представить списки всех людей, с кем ты беседовал после встречи со мной, и распечатки всех разговоров. Заранее предупреждаю — моральная оценка твоих действий меня не интересует. Зато я знаю, кого они, то есть действия, заинтересуют. Одни люди мыслят в рамках кодексов с определёнными статьями, а другие, и ты знаешь, кто именно, решают вопросы «по понятиям». А там «стук» в редких случаях «опусканием» ограничивается.

— Зачем ты мне это говоришь? — из последних сил держа себя в руках, спросил журналист. — Любой подобный разговор, даже если на воровской «стрелке» происходит, должен на какой-нибудь позитив выходить.

— А чтобы ты, если ещё долго и красиво пожить хочешь, продолжил делать то, что тебе так нравится, а меня моментами развлекает.

— Я разве против? Но хотелось бы конкретнее.

Пока Людмиле принесли её вино, они с Фёстом выпили уже по третьей.

— Я тебя видным деятелем антигосударственного подполья не считаю, хотя по твоим статейкам это очень легко вообразить. Не та ипостась, для понимающего человека. Просто болтун, оседлавший хлебную тему…

— Ну, ты уж слишком. Я и обидеться могу.

— Ты? На меня? Да ни за что. Зато я совершенно достоверно знаю, что ты имеешь выходы на массу дураков, и не только дураков, которые твою болтовню воспринимают всерьёз. Просто у них воображения не хватает сообразить, что можно так самозабвенно агитировать, не веря ни в бога, ни в чёрта. Тем более — факты-то у тебя обычно достоверные. Интерпретация — другое дело. Тебя, например, не совсем правильно восприняли те воры, которых ты, словно бы в шутку, под автоматы спецназовцев подвёл. Я должен заметить, они не только тонких интеллектуальных игр не понимают, с чувством юмора у них тоже плохо. Какой, на хрен, юмор, если ты кое-кому сказал, будто в кабаке от одного мужика слышал, что вроде бы на генеральской даче «стрелка» намечается, и хозяин, вопреки договоренности, собирает туда много вооружённых людей… Действительно смешно без проверки это за чистую монету «схавать». Но так и получилось. Но это мне смешно. А «по понятиям», сейчас все те трупы — на тебе. Твоё, Миша, счастье, что ни один из тех, с кем ты говорил лично, не выжил. Но я знаю тех, кто по-прежнему этой историей интересуется. Продолжать?

Волович понял одно — непосредственная опасность именно сейчас ему не угрожает, но на крючке у Ляхова он сидит прочно. Хорошо, крючок этот не воровской и не чекистский. А с других, бывает, отпускают, и даже с хорошими деньгами, если не заигрываться.

— Знаешь, я решил тебе ещё одну шуточку подкинуть. По моим данным, «прямо сегодня, вечером или ночью», как выразился В. И. Ленин двадцать четвёртого октября достопамятного года, должен начаться антиправительственный переворот. Не революция, цветная или ещё какая-нибудь, а простенький верхушечный переворот. Пронунсиаменто. Достоверности в моём ясновидении столько же, сколько в истории с дачей…