Читаем без скачивания Не бойся друзей. Том 2. Третий джокер - Василий Звягинцев

— Вадим, — по-прежнему игнорируя Людмилу, видимо надеясь, что с ней успеет пообщаться позже, сказал Волович. — Я успел понять почти всё. Выпьешь ещё?

— Запросто, — согласился Вадим, — вот тебе бы не помешало чуть тормознуть. Пьянка форс-мажором не считается.

— Пустяк. При моём организме… Я за обедом под хорошую закусь пол-литра потребляю и за руль сажусь.

— Дело хозяйское, то-то в Москве ближе ста километров и места на приличном кладбище не найти, а совсем недавно всех желающих на Новодевичьем хоронили…

— Ты всегда как скажешь, — покривился Волович. Опрокинул стопку, принялся разделывать лобстера, каковое искусство Фёст так и не постиг.

— Ну скажи ты мне, наконец, правду. Я же не поп Гапон, меня «втёмную играть не надо». В чём тут фишка? Ты же не «цветную революцию», в натуре, затеваешь? Не выйдет в России. Сутки-двое мордобоя в столице, за это время серьёзные люди, не отвлекаясь, решат свои дела, а потом, как всегда, приедут мрачные ребята на грязных БТРах из Вологды или даже Ростова. Их не сагитируешь, хоть вся демократическая тусовка цепью под колёса станет. Почему я эту страну так ненавижу — ничего в ней невозможно! В Тунисе можно, в Египте, в Пакистане…

Волович выругался. Вадим с Людмилой переглянулись.

— Не нравится он мне, — сказала Вяземская, тоже как бы игнорируя смотрящего ей в глаза Воловича. — Давай ему билет в Исламабад купим, и пусть он там свободу слова среди трудящихся Востока насаждает… Вот уж где никакого застоя и предсказуемых выборов!

— Нет, ну вы, ребята, прямо шуток не понимаете. Вот я — понимаю. Поэтому считаем, что все вволю пошутили и тему пора закрывать. Ни на что подобное я никогда не подпишусь. Вы бы себя со стороны послушали — ну, чистый бред. Даже с позиций элементарной логики, если политику в стороне оставить. Если у вас действительно лишний миллион имеется — потратьте его с большим толком. Можете мне грант выписать, я вашу контору во всех СМИ пропагандировать буду, на высоком художественном уровне…

Видно, что он явно доволен. Нашёл в себе силы сказать всё, что хотел, и даже с юмором, не показав себя банальным трусом. Не сошлись во мнениях насчёт методов политической борьбы — всего лишь!

— Я, собственно, ничего другого и не ждал, — совершенно спокойно сказал Вяземской Фёст. — Это только в статейках легко и приятно писать о неизбежности беспощадной борьбы с прогнившей антинародной властью. Одним словом — очередная нечаевщина, словно даже в средней школе историю не учил. А ещё вернее расчёт, что на его пассионарные призывы никто не откликнется, и можно будет продолжать прежнее уютное существование.

В это время Людмила отошла к окну, позвонить Герте.

— У наших пока всё нормально, доехали, — сообщила она, вернувшись. — «Помощников» по пути подобрали. Нас поторапливают. Мы были правы, что-то готовится. Президент сказал, что телефоны у него звонили раз десять, всякие, и с первой АТС, и со второй. И сотовые разрываются. Хорошо, на этот раз ему характера хватило, ни разу не взял и помощников не принимает.

Фёст представил, каково Президенту было кругами ходить по своим апартаментам и ждать, поглядывая на коллекционные ружья и винтовки в полированных шкафах. Ждать, надеяться, что помощь придёт вовремя и всё разъяснится. Никак он не мог не думать о судьбах Альенде, Хафизуллы Амина, Горбачёва, Наджибуллы, тоже преданных ближайшим окружением, а Михаил Сергеевич — даже и телохранителями.

Но раз сумел до сих пор продержаться, значит, через полчаса и с остальным проблем не будет. Предугадать бы теперь следующий шаг заговорщиков. Приезд на дачу Контрразведчика и Журналиста их едва ли напугает, скорее обрадует. Все птички сами собрались в одной клетке. А Герту вполне могут принять за Вяземскую, вряд ли вообразят, что Журналист, вырвавшись из кольца чекистов с помощью одной женщины, кинется на президентскую дачу уже с другой.

— Значит, и нам пора, — сказал Фёст, вставая. — Ну, стременную… — налил всем «по крайней» рюмке, недопитую бутылку коньяка сунул в карман. — Ты с нами поедешь, Миша, — без вопроса, вполне утвердительно сообщил он Воловичу.

— Куда это? И зачем?

— Не захотел лично в деле поучаствовать, со стороны посмотришь, как теперь делается история, — усмехнулся Ляхов. — Она, между нами говоря, делается непрерывно и ежечасно, но иногда — чрезвычайно наглядно. Гарантирую, что материал у тебя будет настолько эксклюзивный… До конца дней хватит пенки снимать. Начнёшь с очерка, закончишь романом-эпопеей. С Президентом лично познакомишься, а тех, кто оказывается в одном окопе, не забывают. Зря, что ли, все, кто воевал рядом со Сталиным под Царицыном, дожили до глубокой старости и умерли в своей постели… Фотоаппарат есть?

— В редакции есть…

— Заедем — возьмёшь. Чтобы не сбежал, Людмила при тебе будет.

Захваченный водоворотом событий и подавленный напором воли Вадима, Волович не пытался возражать. Да и интересно вдруг стало, способен ли он действительно на что-нибудь, кроме давно приевшейся болтовни в компаниях, где готовы были слушать его, как гуру. И уж тем более надоело выслушивать инструктажи, как и что писать, от грантодателей, обеспечивавших его финансовую независимость и «творческую свободу».

— Да и поехали, — залихватски взмахнул рукой репортёр, — сам посмотрю, о чём ты так вдохновенно врал битый час.

Отходя от стола, рассовал по карманам нераспечатанные бутылки виски и водки. Мало ли что ждёт впереди.

Фёст сидел за рулём, что-то тараторящий от прорывающегося возбуждения, Волович — рядом, Людмила села сзади и возилась с предусмотрительно прихваченным с собой Шаром. Даже Вадим не заметил, как она его с собой взяла, и теперь у неё был инструмент, не всемогущий и не настроенный на работу в этой реальности, но всё равно полезный. Чтобы проявить все свои качества аналитически-прогностического комплекса, «Селесты» и «КРИ»[57], Шар должен быть специально отлажен, сориентирован на работу внутри данной ноосферы, со всеми присущими ей волновыми характеристиками, сильно отличающимися в любых параллельных реальностях, даже таких близких, как эти. Иначе это будет похоже на попытки использовать телевизор системы «Секам» в сфере действия любой другой.

И всё же кое на что он пригодиться может, например на извлечение оперативной информации, содержащейся на стабильных носителях, и для отслеживания действий и намерений людей, на которых есть должный массив «установочных данных».

— Вадим, — сказала Людмила, отрываясь от манипуляций с прибором, — мы не ошиблись. Акция «Форос-2» уже началась и входит в острую фазу. Сейчас мы кое-что увидим…

— О чём речь? Какой «Форос»? — отреагировал на её слова Волович.

— Сказано же — увидим. Ты лучше свой яркий пиджачок сними, а то больно в глаза бросается. Целиться в такой объект — милое дело, — бросил сквозь зубы Фёст, сосредотачиваясь.

Михаил без сопротивления снял фирменный твидовый пиджак в красную и жёлтую клетку, под ним была нормальная светло-бежевая рубашка. Он отцепил бейджик с надписью «Пресса» и начал пристраивать его на нагрудный карман.

— Не стоит, пожалуй, — заметил Фёст. — В таких делах журналистов первых отстреливают, реклама этим ребятам не нужна…

— Хрен знает, в какие дела вы меня втянули!

— Ничего, — успокоил его Ляхов. — Хемингуэй с Симоновым и не в таких переделках бывали, отчего и прославились. Настоящему журналюге без войны нельзя. Такой же нонсенс, как бандерша-девственница. Я тебя в случае чего собственной грудью от пули прикрою, не впервой. Ты лучше скажи — неужели действительно ваша братия ничего не слышала о сегодняшнем инциденте на Каретном? Десять слов дикторша по «НТВ» сказать успела, и как отрезало. А остальные где? Хотя бы «Эхо Москвы», они и в два прошлых путча[58] бесстрашно себя вели…

— То сообщение и я слышал, — будто впервые начиная задумываться о некоторых странностях этого дела, ответил Волович. — Ребята было засуетились, а потом, буквально через пятнадцать минут, бригада и выехать не успела, лично главный вышел и сказал, что ничего не было, какой-то хулиган дымовую шашку на улице бросил, и «нагнетать» по этому поводу «не рекомендовано».

— Ух, как лихо! — восхитился Фёст. — За пятнадцать минут тема с повестки снята. Так вы же вроде — непримиримая оппозиция, вам-то кто мог приказать? Вы же, по вашим собственным декларациям, ни бога, ни чёрта не боитесь, вам и Президента, и всю Российскую державу обгадить — раз плюнуть. Уж как по поводу «войны восемь-восемь» изгалялись! А тут кто-то два десятка гэбэшников и омоновцев посреди Москвы шуганул как следует, а вы — ни гу-гу.

Волович издал губами пренебрежительный, на грани пристойности, звук. В том смысле, как у Салтыкова-Щедрина написано: «Мы люди русские, мы такие вещи сразу должны понимать». А если Ляхов желает придуриваться — вольному воля.