Читаем без скачивания Только (не) трогать - Лана Вейден
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но внутри вдруг просыпается другая София — отчаянная, хитрая, безрассудная. Почему-то возникает безумное желание сломать этого человека, подчинить своей воле — хоть на короткое время. Выиграть — даже если потом придётся заплатить за это высокую цену.
Я склоняю голову, умоляюще складываю руки и говорю срывающимся голосом:
— Ну пожалуйста… Марк…
Первый раз в жизни я обращаюсь к нему по имени.
Потом поднимаю голову и смотрю ему в глаза. Покорный взгляд даётся на удивление легко. Касаюсь рукой его плеча.
— …для меня это очень важно…
Вижу, что он в замешательстве.
— … может, больше такой возможности уже никогда не будет!
Марк колеблется. Смотрит на меня всё так же хмуро и сердито. Но в конце концов соглашается:
— Ладно. Я тебя туда отведу.
Подпрыгиваю от радости.
— Спасибо-спасибо-спасибо!
— Только молчи!
— Конечно-конечно! Уже молчу, тсс… — делаю вид, что прикладываю палец к губам.
Голова еще кружится, перед глазами скачут цветные пятна, ноги подгибаются, но внутри все ликует — первая победа за мной! Теперь осталось сделать так, чтобы этот вечер Майер запомнил на всю жизнь.
Залитая огнями Лейденская площадь содрогается от громких звуков: выступают уличные музыканты.
«Go, go, go! Ale, ale, ale!»
Несмотря на боевой настрой, всю дорогу в животе тревожно покалывало, а теперь снова нападает непринуждённая беспечность. Начинаю хлопать в ладоши и двигаться в такт музыке.
— Ты обещала вести себя прилично! — недовольно говорит Марк.
— А вот и ничего подобного! Я обещала всю дорогу молчать! И молчала. Но сейчас — извините. Это — моя площадь, и я имею право делать здесь все, что захочу.
Марк застывает, словно я застала его врасплох, но быстро приходит в себя.
— Всё понятно. Возвращаемся назад.
— И никуда мы не возвращаемся! Впрочем, сами можете идти куда угодно!
Помахав ему рукой, протискиваюсь сквозь толпу, окружившую музыкантов. Многие снимают выступление, значит, Марк меня не тронет — ему такая «слава» точно не нужна.
Музыкантов двое: оба — мужчины средних лет. Закончив играть, они начинают говорить между собой по-русски: «Ну что? Еще часик — и по домам?»
Краем глаза замечаю, что Майер никуда не ушел. Возникает идея, как позлить его еще больше.
Подхожу к одному из музыкантов:
— Здравствуйте! А можете сыграть какую-нибудь русскую песню?
Мужчина цепляет взглядом мою грудь.
— Как тебя зовут, красавица?
— София.
— София, для тебя мы сыграем что угодно! Заказывай.
— Что-нибудь про любовь.
— Про любовь надо петь дуэтом, — на лице мужчины появляется хитрая улыбка. — Ты мне поможешь?
— Без проблем! Что будем петь?
— Ну, например, «Еще минута».
— Напойте.
— «Еще минута, и я держу твои ладони осторожно…»
— Слышала, но слов не знаю.
— А «Дороги»? «Ведь одна из дорог все равно меня приведет к тебе…».
— Эту вообще не знаю.
— Можно еще «Мир без любви». Хотя ее ты тоже вряд ли знаешь.
— «Так же синей ночью звезды в небе кружат»?
— Угу.
— Вот ее как раз знаю. Бабушка моя этот фильм очень любила.
— Значит, договорились.
— О чём это ты договариваешься? Пошли отсюда немедленно, — слышу над ухом сердитый голос Марка.
Он пытается взять меня за локоть, но я изо всех сил бью его по руке.
— Никуда я с вами не пойду!
— Это твой парень? Муж? — интересуется музыкант, рассматривая Марка.
— Боже упаси!
— А кто тогда?
— Да понятия не имею. Прицепился какой-то по дороге.
Музыкант, кажется, мне не верит — загадочно усмехается в ответ. Но от обещания не отказывается. Командует:
— Серёга, давай!
Второй музыкант начинает играть вступление.
Марк хмурится и скрещивает руки на груди.
— Если ты сейчас же…
— Ой, ну как можно быть таким занудным? Я ведь для вас стараюсь! Вы же хотели развлечься? Так вот — сейчас будет песня специально для вас…
— София, ты…
Я его больше не слушаю — прячусь за спинами музыкантов, но во время первого припева выхожу вперед и начинаю подпевать:
«Так же синей ночью звезды в небе кружат,
Так же утром солнце светит с вышины,
Только для чего он и кому он нужен
Мир, в котором люди друг другу не нужны?[7]»
Во время второго припева прижимаю руки к груди, а потом протягиваю их к Марку.
«Так же гаснет лето и приходит стужа,
И земля под снегом новой ждет весны,
Только мне не нужен, слышишь, мне совсем не нужен,
Мир, где мы с тобой друг другу не нужны!»
Раздаются аплодисменты, я отвешиваю поклоны. Марк снова хватает меня за руку: — Ну всё, хватит дешёвых комедий! — и тянет в какой-то переулок.
Я больше не упираюсь: почему-то мне очень смешно. Давясь смешками, кричу:
— Люди, это — Лейденская площадь! А я — София Лейден!
— Ты — чертова лейденская банка[8]! — сердито бормочет Марк.
В одном из безлюдных переулков он меня наконец отпускает.
— София, я могу тебя понять. Ты ввязалась в слишком сложную игру, получила по носу и расстроилась. Но уже пора успокоиться. Учись проигрывать.
Как обычно, его слова меня задевают. Я перестаю смеяться.
— Проигрывать? Да ведь мы не завершили игру.
— Завершили. И ты проиграла. Смирись.
Но я не желаю сдаваться. Хочу настоять на своём. Любой ценой.
— Нет, не завершили! Просто сделали перерыв. Какое там было действие? Поцелуй? И вы сказали, что я сама могу выбрать, кого целовать. В таком случае… я выбираю…
Замолкаю и смотрю на его губы. Затем, встав на цыпочки, порывисто целую его в щеку. Губы начинают гореть. Сердце колотится. Отстраняюсь. Пытаюсь улыбнуться.
Во взгляде Марка мелькает удивление и даже растерянность. А потом появляется знакомая усмешка.
Он склоняется к моим губам. Прижимает меня к себе. Запускает пальцы в мои волосы.
— София, запомни раз и навсегда: если не хочешь проигрывать, иди до конца.
После этих слов — я и вдохнуть не успеваю — он целует меня по-настоящему.
В этом поцелуе нет ничего романтичного — ни любви, ни нежности.
Жесткое, почти болезненное прикусывание губ, жаркое, яростное сплетение языков — будто это не поцелуй, а схватка, продолжение нашей битвы.
Это немыслимо, совершенно непристойно, но я прижимаюсь к нему все сильнее и продолжаю игру. Обхватываю руками его шею, чувствуя под пальцами напряжение, жар его кожи. Запрокидываю голову, подчиняюсь, отстраняюсь, и снова поддаюсь.
Никто не думает уступать — губы болят, я забываю, как дышать, и слишком поздно осознаю, что в этой игре уже не может быть ни победителей, ни побежденных.
Конец
