Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 9 (СИ) - Дорин Михаил

— И… закончили! — весело произнесла Галина Николаевна. — Прошёл.

Вот это я понимаю! Сразу тебе сказали, что ты красавчик! Тут же началась остановка и я резко выдохнул. Однако, кнопку не решился отпустить. Мне кажется, мой палец прилип к ней крепче, чем с Суперклеем.

Лёгкость в теле усиливалась. Ты будто сам сейчас готов взлететь, и только ремни удерживают тебя в этом кресле.

В первую секунду слегка закололо в затылке и по всей спине. Боялся, что сейчас начнётся головокружение, а мой вестибулярный аппарат раскрутится как гироскоп и придёт в негодность. Но всё в порядке. Расфокусировка зрения была мгновенной, а потом я словно прозрел ещё больше.

Капсула открылась и надо мной нависла Галина Николаевна.

— Родин, что я могу тебе сказать. А ничего! Всё у тебя хорошо, — улыбнулась бабуля и потянулась к моей левой руке. — Да отожми ты палец.

— Всё по вашей команде делаю, Галина Николаевна, — улыбнулся я, положив тангенту и убрав руку аналога ручки управления.

Когда я стоял в кабинете у врача и с меня снимали датчики, чувство было незабываемым. То самое ощущение сделанного дела и небольшая слабость в мышцах.

— Вот твоя история. Но я кое-что хочу спросить у тебя, — сказала Галина Николаевна и протянула мне документы.

— Слушаю, — ответил я, натянув на себя майку и надев рубашку.

— Как думаешь, сколько единиц ты выдержал?

— Думаю, что как и положено — все 6.

— Ты себя недооцениваешь, Сергей, — подмигнула Галина Николаевна. — Лети, голубь!

— Спасибо.

На волне эйфории я побежал в кабинет к Белле Георгиевне. Никакой боли в спине, дискомфорта, чесотки и других отклонений от нормы. Видать, кубинский «знахарь» сотворил чудо, а начало занятий по гимнастике Швабрина закрепило этот эффект. Сомневаюсь, что за столь короткий срок упражнения сделали многое, но в перспективе нужно продолжать заниматься.

Очереди перед кабинетом хирурга не было, но вот дверь мне поддалась не сразу. Она вообще была закрыта.

— Одну минуту, — прозвучал за дверью мужской голос.

Кажется, кого-то она уже там обследует. В моё прошлое ВЛК она тоже закрывала на ключ дверь, когда осматривала меня ниже пояса.

Замок на двери щелкнул, и из кабинета показалась знакомая физиономия в тёмных очках.

— Родин, да как живой! — воскликнул Хреков, протянув мне свою ладонь.

Предварительно он её об себя вытер. Пока тряс мою руку, приглаживал свои редкие растрепавшиеся волосы.

— Рад вас видеть, товарищ генерал. Как у вас здоровье? — спросил я.

— Ничего, старлей! — радостно воскликнул он, похлопав меня по плечу.

— Ничего хорошего, — прозвучал голос Беллы Георгиевны из кабинета.

— Короче, рано меня ещё списывать, Родин, — улыбнулся Хреков.

— Правильно. Уже поздно списывать. Списали, — продолжила комментировать хирург.

Андрей Константинович напрягся так, будто перегрузка на него подействовала в этот момент.

— Стерва… но люблю её. Давай. Удачи тебе, — попрощался со мной генерал и пошёл на выход.

Войдя в кабинет я, тихо закрыл за собой дверь.

— Белла Георгиевна, разрешите? — спросил я и хирург молча, кивнула, подняв на меня свои голубые глаза. — Прошёл центрифугу.

— Я и не сомневалась. И как ощущения? — спросила она, приняв у меня из рук историю болезни и медицинскую книжку.

— Непередаваемые. Вам стоит попробовать.

— С моим мужем никаких центрифуг не нужно. Крутит, как хочешь, что и сознание потерять недолго, — сказала Белла Георгиевна и повернулась ко мне боком, положив одну свою стройную ногу в белой туфле на высоком каблуке на другую.

— Он у нас в Афганистане командующим был. Настоящий герой. Вам стоит им гордиться, — спел я порцию дифирамбов Хрекову.

— Горжусь, но это тебе не поможет, — улыбнулась Белла. — Завяжи шнурки.

Странная просьба хирурга, поскольку я стоял перед ней в резиновых тапках сейчас. Опустив голову вниз, я даже проконтролировал этот момент.

— Спасибо, но шнурков у меня нет.

— Наклонись и завязывай, — твёрдо сказала хирург. — Условно.

Кажется, это всё направлено на проверку моей спины. После такой нагрузки в центрифуге я не знал, как моя поясница отреагирует на такие наклоны.

— Хорошо, — ответил я и присел на одно колено.

— Я сказала, наклонись, Сергей, а не приседай, — ухмыльнулась Белла Георгиевна.

Ну и настырная же тётка! Делать нечего — будем стоять в позе испугавшегося страуса.

Нагнулся я медленно, поскольку ждал определённого болевого отзыва своей спины. Моментально вспотел от волнения.

— Вот так, — сказала Белла, когда я занял требуемую позицию.

Боль отсутствовала. Я спокойно стоял, не чувствуя и доли того дискомфорта, который я ощутил после вылетов с кубинцами.

— Знаете, Родин. Я редко отступаю от своих принципов.

Конечно! Своего мужа с лётной работы на истребителях списала, когда он ещё имел второй глаз.

— Вас я тоже проверила досконально, с пристрастием и должным образом, — продолжила Белла, встав из-за стола и прохаживаясь передо мной.

Я видел только её белоснежные туфли и ноги в таких же светлых колготках.

— Отправила вас на центрифугу и попросила слегка повысить вам нагрузку.

Вот… согласен я с Хрековым! Дал он ей точную характеристику при нашем разговоре.

А стоять уже не так уж и просто. И не в спине дело. У меня ноги затекли от такого напряжения. Ещё немного, и она мне припишет растяжение подколенных связок.

— И вы это выдержали. Но это не определяющий компонент вашего допуска. Ваш рентген оставляет некоторые сомнения, — сказала Белла, и я начал уже расстраиваться. — Разгибайтесь.

Выпрямившись, я потряс напряжёнными ногами. Подошёл ближе к столу, где уже сидела хирургу.

— Сомнения? В чём сомнения? — спросил я.

— В вашей пригодности, — ответила Белла и протянула мне историю болезни. — Если и есть вопросы… то не у меня.

Через минуту Белла Георгиевна заполнила мою медицинскую книжку и поставила свою подпись на заветной фразе «Годен к лётной работе без ограничений».

— Спасибо, доктор.

— Не стоит. Если бы был хоть один шанс зацепиться, я бы его использовала. До свидания, Сергей Родин, — улыбнулась хирург и протянула мне книжку.

— Всего доброго! Ещё раз большой привет от бывшего 236го полка генералу Хрекову, — сказал я, направляясь к двери, пока Белла Георгиевна не передумала.

— Ага. Ему ещё вечером мне придётся за кое-что ответить, — подмигнула мне хирург.

Что за женщина эта Белла! Самый яркий пример того, какие женщины всё же, загадочные создания.

В палате я узнал, что Иван Фёдорович поторопился радоваться прохождению ВЛК. Оказывается, хирург, который осматривала Швабрина, слегка «забылась» и не отправила Ваню на крутящийся аттракцион.

— Похоже, это та самая хозяйка помады? — намекнул я Фёдоровичу, когда встретился с ним в палате.

— Родин, не вздумай кому-то рассказать. Анонимность, ты же помнишь? — шепнул мне Швабрин.

— Конечно! — улыбнулся я. — Завтра пойдёшь?

— Жду вызова на сегодня. Меня на комиссии сегодня отчитали так, что я уже про поступление хотел забыть. У тебя как прошло?

Я рассказал ему о своей процедуре и как меня Белла Георгиевна окончательно пропустила. Швабрин был рад, что ему не придётся в одиночку дальше выдерживать вступительные испытания.

— Борян, вроде, хороший парень, — сказал я, но Ваня отчего-то засомневался.

— Нудный он, Серёга. Сомневается постоянно. Есть информация, что он парень «не простой». Кто-то его тянет на завод работать после окончания школы.

— Возможно, и так. Какая разница? Здесь нет определённого количества мест для поступления. Сколько нужно, всех возьмут, — сказал я, прикладываясь на кровать.

В палату вернулся Боря, светившийся от радости. На лице написано, что он либо в спортлото выиграл, либо ВЛК прошёл.

— Всё, мужики. Я годен, — сказал Борян и получил от нас поздравления.

— Слушай, Чуриков, а ты, как оказался здесь? Ну, на поступлении, — спросил у него Фёдорович.