Читаем без скачивания "Фантастика 2023-203", Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Синицын Владимир Сергеевич

– Нет. Не затем. – Он взял из её рук бинокль, положил его на парапет и осторожно обнял её за плечи. – Никогда раньше у меня не было такого важного и ответственного дела, как сейчас. Не поверишь, но временами я бываю абсолютно счастлив. Но впереди у меня что-то около вечности, и я боюсь…

– Чего? Вечности?

– Нет. Не совсем. Я боюсь себя самого. Точнее – того, кем я могу стать через год, через век, через тысячу лет. Да, есть чувство долга, есть ощущение важности своей миссии. Но я всего лишь человек и боюсь, что одного меня надолго не хватит. Люди не рассчитаны на вечность. Поэтому я прошу тебя остаться. Здесь. Со мной.

– Зачем просить, если можно заставить? – Она даже слегка испугалась собственного предположения.

– Чтобы вернуться, тебе достаточно этого захотеть, – выдавил из себя Матвей. Чувствовалось, что каждое слово даётся ему с трудом. – Ты всерьёз подумала, что я намерен держать тебя здесь насильно?

– Нет, не думаю. – Лейла сделала паузу и ещё раз окинула взглядом всё окружающее великолепие – и беломраморный замок, и возвышающуюся над ним мощную башню, и зелёные холмы, и уютную бухту, и чаек, парящих над морем. – Извини, но я хочу прожить свою жизнь. А ты можешь подождать. Каждый день в мире гибнут сотни солдат. Однажды придёт и моя очередь. Примешь?

– Да. Конечно. Я готов ждать.

Она хотела обнять его на прощанье, но её руки обхватили пустоту, а перед глазами поднялась полоса тумана – того самого, что окутывал горизонт в мире, сотворённом майором Спецкорпуса Матвеем Сохатым.

А потом донеслись обрывки фраз:

– Женщине плохо…

– Держи!

– Граждане, нашатырь есть?!

– Может, ей водки с перцем?

– Эй, неотложку кто-нибудь вызвал?!

Она обнаружила, что находится в сквере, перед глазами расплывается памятник былинному герою, а её саму за плечи держат парень с девушкой.

– Может, врача вызвать? – спросил парень, заметив, что она приходит в себя.

– Нет. Извините. Всё хорошо… – Лейла почувствовала, что может твёрдо стоять на ногах. – Я пойду. Домой.

Сердобольные прохожие расступились, и она не спеша двинулась к автобусной остановке. Завтра к семи на службу. Вот только стоит ли докладывать о сегодняшнем происшествии? Может, ничего и не было? Мало ли, что может привидеться! Нет, не надо себя обманывать. Радоваться надо, что кто-то где-то ждёт тебя, и это ожидание даст ему силы оставаться самим собой. Но сейчас об этом лучше не думать. Придёт время, и это воспоминание станет реальностью, а вся прожитая жизнь покажется затянувшимся сном. Лейла льёт лиловый ливень, след лазурный оставляет, слабым пламенем пылает, белым облаком плывёт…

Борис Батыршин

Этот большой мир — 1. "День космонавтики".

Эпиграф

«…на свете нет ничего лучше,

чем знать в молодости то,

что осознано в зрелые годы.

Разумеется, это невозможно.

Но, скажу тебе откровенно:

думаю, ты родился не в свое время...»

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Четыре дня в апреле.

I

— Бритти, что ты там откопала?

Собака подняла голову и нашла глазами хозяина — мол, чего надо, грызу себе, и грызу, имею право! В пасти у неё, и правда, был зажат немаленький сук — весь почерневший от влаги. А каким ещё быть, ежели его только-что извлекли из-под груды снега — слежавшегося, осевшего по-весеннему, покрытого сверху коркой неопрятного чёрного налёта? Да, апрель в этом году поздний, как и предупреждали метеорологи — на дворе уже двенадцатое число, а лужайки возле Дома Пионеров на Ленинских до сих пор кое-где покрыты снегом…

Почему «на Ленинских»? А я так привык. Конечно,в разговоре с другими людьми, особенно теми, кто не слишком мне знаком, я говорю на современный манер — но и то приходится иногда повторяться. Вот и Дворец Пионеров таковым для меня навсегда и останется — хотя сейчас он носит другое название, какое-то там ГБПОУ «Воробьёвы горы». Ещё бы знать, как это расшифровывается…

Бритти, сообразив, что никто покушаться на её добычу не намерен, прижала сук лапой к снегу и принялась увлечённо отдирать от него полосы раскисшей от сырости коры. Вообще-то, зря я её дёргаю: собакен в свой неполный год исключительно вменяемый, а уж доброжелательностью не уступит Деду Морозу на новогоднюю ночь. Снегурочке, пожалуй, с учётом половой принадлежности.

К тому же сейчас середина дня, четырнадцать ноль-ноль, и детей на аллее, ведущей от монумента Мальчишу-Кибальчишу к главному входу во дворец практически нет — как нет и их родителей, вполне способных домотаться на тему «Тут дети гуляют, а у вас собака без намордника!..» Как будто при первом же взгляде на эту лохматую, вечно улыбающуюся морду не ясно, что самое худшее, что она может сделать что ребёнку, что взрослому — это облизать с ног до головы.

Да, золотистые ретриверы, или, как их ещё называют, голдены — они такие…

В общем, мир вокруг меня... не то, чтобы прекрасен, но вполне себе приемлем. Голубенькое ситцевое небо, испятнанное облаками, плюс семь по Цельсию — достаточно комфортно для середины апреля. Лёгкий ветерок, дующий со стороны реки, неожиданно тёплый и практически не насыщен влагой…

А вот мне невесело. Не отзывается весна в душе — впрочем, это так всегда бывает со мной на двенадцатое апреля. Я и собаку-то из-за этого с собой взял — думал, поскачет рядом, когда я присяду, как делаю это каждый год, на одну из скамеек аллеи, ткнётся мокрым носом — «чего это ты раскис, хозяин, пойдём, лучше палочку покидаешь!» Тогда я, натурально, потреплю ладонью лохматую башку и постараюсь отогнать прочь неизбежные депрессивные мысли, те, что одолевают меня в этот день с завидной регулярностью уже который год подряд.

Да, праздник, конечно. Для кого как, а для меня — самый горький в году. День несбывшихся детских надежд и юношеских мечтаний, день, когда я всегда вспоминаю себя четырнадцатилетнего, срастрёпанными волосами, в расстёгнутой по-весеннему куртке, в окружении стайки таких же как я, весёлых, беззаботных мальчишек и девчонок. Мы торопимся к парадному крыльцу Дворца от эскалаторной галереи — там всегда собирались за четверть часа до начала занятий и дожидались друг друга — чтобы потом бежать ко Дворцу наперегонки, размахивая сумками и портфелями. Это было… мама дорогая, сорок пять лет назад! Всё это время эскалаторная галерея сначала стояла пустыми бетонными коробками, изображая гигантскую никому не нужную лестницу, а потом и вовсе развалилась, превратившись в неопрятные, исписанные граффити руины. Но сейчас она снова жива — восстановили, запустили, работает! Что ж, и на том спасибо…

А вот аллея за эти годы почти не изменилась. Сейчас она, как и было сказано, пуста — и это вполне соответствует моим планам. Оглядываюсь по сторонам ещё раз — несколько воровато, поскольку намереваюсь злостно нарушать. Вытаскиваю из кармана маленькую плоскую фляжку, пристраиваю рядом с собой на скамейке. Достаю из кармана завёрнутый в полиэтилен кусочек шпика и горбушку бородинского. Эх, ведь собирался порезать, когда уходил из дома, да забыл… Ничего, не беда — на свет появляется складной нож, и вот я уже пластаю розовое, с мясными прожилками сальце на куске полиэтилена, пристроенном рядом с фляжкой. Не самая изысканная закуска к армянскому коньяку — но такова традиция. Скорее, если честно, привычка, причём дурная — но тут уж ничего не поделаешь. Да и незачем.

Детей в перспективе аллеи по-прежнему нет, а значит, моральная травма при виде стареющего мужчины, предающегося пороку в видимости детского учреждения, им не грозит. Да, нехорошо, сам знаю — ну так не мы такие, жизнь такая. Не дома же, в одиночку, давясь слезами при звуках песни из "Москвы-Кассиопеи"...