Читаем без скачивания Энни с острова принца Эдуарда - Люси Монтгомери

Итак, у Дженет есть поклонник! Энни это очень обрадовало. Дженет могла бы стать образцовой женой: веселой, экономной, покладистой. К тому же, она – настоящий ас в кулинарии. Не может же Матушка-Природа допустить, чтобы такая женщина отцвела пышным цветом! И все впустую!

– Не хотите сходить вместе со мной к матери Джона Дугласа? – спросила Дженет на следующий день и добавила:

– Это он сам предложил. Его мать почти не встает с постели и никогда не выходит из дома. Но она очень компанейская дама и всегда рада видеть моих жильцов. Вы можете к нам присоединиться сегодня вечером?

Энни согласилась; но немного позднее, в тот же день, мистер Дуглас зашел, чтобы от имени своей матери пригласить их на чаепитие в субботу вечером.

– О, почему вы не надели то «фиалковое» платье? Оно такое красивое! – спросила Энни, когда они вышли из дома. День выдался жарким, и бедной Дженет, которая изнемогала под тяжелым, черным, кашемировым платьем, казалось, что ее поджаривают живьем. К тому же, она перевозбудилась.

– Боюсь, в нем я показалось бы старой миссис Дуглас чересчур легкомысленной. Ну, Джону и это платье нравится, – задумчиво добавила она.

Дом Дугласов располагался в полмили от Уэйсайда на вершине холма, открытого всем ветрам. Он был довольно большим и уютным; стоял он здесь испокон веков, – вестник старины, достойный самого почтительного отношения. Со всех сторон дом этот окружали кленовые рощи и сады. За ним виднелись амбары – также большие и аккуратные. Все здесь свидетельствовало о благополучии и процветании. Что бы ни означало терпение, написанное на лице Джона Дугласа, оно, по-видимому, никак не относилось к нужде и кредиторам!

Мистер Дуглас встретил их у дверей и повел в гостиную, в которой в огромном кресле, словно на троне, восседала его матушка.

Энни предполагала, что миссис Дуглас – такая же худая и высокая, как и ее сын. И ошиблась. Пожилая леди была довольно миниатюрной, с ясными голубыми глазами, по-детски очерченным ротиком и пухлыми, розовыми щечками.

Одетая в красивое, модное платье из черного шелка и кружевной капор, который так шел к ее белоснежным волосам, она напоминала старинную, прабабушкину куклу; плечи ее были укутаны в белую пушистую шаль.

– Здравствуйте, Дженет, дорогая! – любезно произнесла она. – Как я рада снова вас видеть!

Она подставила свое лицо для поцелуя и продолжала:

– О, а это новая учительница! Счастлива с вами познакомиться! Сынок мой пел вам дифирамбы до тех пор, пока я не начала ревновать, да и Дженет, должно быть, тоже!»

Бедная Дженет сильно покраснела, а Энни пробормотала в ответ что-то вежливое, что обычно говорят в подобных случаях. Затем они уселись в гостиной, и завязался светский разговор. Все почувствовали некоторую скованность, за исключением старой миссис Дуглас, у которой рот просто не закрывался. Дженет она посадила рядом с собой и время от времени гладила ее руку. Та смущенно улыбалась и чувствовала себя страшно неловко в своем нелепом платье; а Джон сидел молча и не улыбался.

За чайным столиком миссис Дуглас попросила Дженет разливать чай. Дженет покраснела еще больше, но сделала все как надо. Энни так описала Стелле угощение:

«Мы отведали холодного языка и цыпленка, а на сладкое подавали клубничное варенье, лимонник, пирожки с вареньем, шоколадный торт, пирожные с изюмом, слоеный пирог, фруктовый торт и еще массу всяких вкусностей, в том числе, пай с карамелью, кажется… После того, как я съела всего раза в два больше, чем мне хотелось, миссис Дуглас вздохнула и сказала, что больше у нее ничего нет, что могло бы удовлетворить мой аппетит.

«Боюсь, – заметила она мягко, – моя дорогая Дженет вконец избаловала вас своей стряпней. Никто в Валей-Роуд не осмелится соперничать с такой отменной кулинаркой! Не возьмете ли еще кусочек пирога, мисс Ширли? Вы же ничего не ели!»

И это после того, Стелла, как я проглотила порцию языка, одного цыпленка, три бисквита, примерно с полбанки варенья, кусок пирога, кучу маленьких пирожков и здоровый кусман шоколадного торта!»

После чая миссис Дуглас улыбнулась и велела Джону проводить Дженет в сад и срезать ей роз.

– А мисс Ширли пока любезно составит компанию больной старой женщине, – сказала она, со вздохом опускаясь в свое кресло. – К сожалению, это действительно так! Последние двадцать лет я страшно страдаю, и угасаю день ото дня!

– Как это ужасно! – воскликнула Энни, стараясь проявить сочувствие, но она почувствовала, что на самом деле выглядит просто глупо.

– В моей жизни были такие ночи, когда все думали, что я уже никогда не увижу рассвета, – серьезно продолжала миссис Дуглас. – Никто не знает, каким чудом мне удалось выкарабкаться. Только мне одной это известно… Но я не заживусь. Уставшая странница скоро найдет свой покой, мисс Ширли… Для меня – такая отрада думать, что у Джона будет хорошая жена, которая позаботится о нем, когда его матери не станет. Это огромное утешение, мисс Ширли!

– Дженет – прекрасная женщина, – с чувством сказала Энни.

– Да, это так. И характер у нее замечательный, – согласилась миссис Дуглас. – А хозяйка такая, какой я сама никогда не была! Мне здоровье не позволяло, мисс Ширли! Я так счастлива за Джона, что он сделал правильный выбор! Надеюсь и верю, что он будет счастлив! Он ведь у меня единственный, и его счастье для меня очень важно!

– Конечно, – не задумываясь ответила Энни. Первый раз в жизни ответ ее звучал несколько неестественно. И она не могла понять, почему. Казалось, ей совершенно нечего сказать этой милой, улыбающейся пожилой леди с ангельским лицом, которая дружески похлопывала ее по руке.

– Скорее приходите ко мне снова, милая Дженет, – с любовью произнесла миссис Дуглас при расставании. – Вы что-то редко к нам захаживаете! Но, надеюсь, на днях Джон снова приведет вас к нам. Гостите у нас хоть целый день, дорогая!

Энни, которая случайно взглянула на Джона Дугласа, слегка испугалась. Он выглядел так, словно его пытали, и при этом его мучители применяли самые изощренные орудия пытки. Она подумала, что он, скорее всего, заболел, и поспешила увести растерявшуюся Дженет.

– Не правда ли, старая миссис Дуглас – просто очаровашка? – сказала Дженет, когда они вышли на дорогу.

– Гм-м, – протянула Энни, которая все думала, почему Джон Дуглас выглядел так странно.

– Она, бедненькая, настоящая страдалица, – с чувством продолжала Дженет. – У нее время от времени бывают ужасные приступы. Джон постоянно находится в нервном напряжении. Он боится покидать дом надолго из-за того, что у его матушки может начаться приступ, а рядом никого не окажется, кроме девушки-служанки.

Глава 33. «И все-то он ходит и ходит…»

Через три дня Энни вернулась домой из школы и застала Дженет всю в слезах. Такой она ее видела впервые, и это ее обеспокоило.

– Что случилось? – испуганно спросила она.

– Мне… мне сегодня исполнилось сорок! – всхлипнула та.

– Ну и что из того? Вчера вам было почти сорок, но вас же это не беспокоило! – заметила Энни, стараясь скрыть улыбку.

– Но… но, – Дженет набрала в легкие побольше воздуха, – Джон Дуглас никогда не сделает мне предложение!

– Сделает! – как можно увереннее произнесла Энни. – Но дайте ему время, Дженет!

– Время! – повторила та с неподражаемой усмешкой. – У него было двадцать лет! Сколько ему еще нужно?

– Не подразумеваете ли вы, что Джон Дуглас ухаживает за вами уже целых двадцать лет?!

– Вот именно. И он ни словом не заикнулся о свадьбе! Нет, я уже оставила всякую надежду, что он на мне женится. Я никогда не жаловалась ни одному человеку, но чувствую, что пора мне выговориться, иначе совсем поедет крыша! Джон Дуглас начал ко мне ходить двадцать лет назад, еще до того, как умерла моя мать. Ну, он все ходил и ходил, и по прошествии какого-то времени, я начала готовить приданое: шила лоскутные одеяла и все такое… Но предложения он так и не делал, хотя упорно продолжал ходить. В этой ситуации я ничего не могла поделать. Моя бедная матушка умерла на восьмом году нашего знакомства с Джоном. Думала, может тогда он, наконец, мне откроется, я ведь осталась в этом мире совсем одна! Он очень добрый, внимательный и все для меня готов сделать… кроме предложения. И так продолжалось всегда. А люди ругали меня вовсю. Поползли слухи, что я отказываю ему де из-за того, что мать его тяжело больна, и я не хочу быть при ней сиделкой. Да я бы с радостью ею стала! Ну, да пусть их думают, что хотят. Пусть уж лучше ругают меня, чем жалеют! Господи, это так унизительно, что Джон не просит моей руки! Почему, скажите вы мне? Если б я только могла знать истинную причину, я бы так не убивалась!

– Возможно, это мать Джона хочет удержать его подле себя? – предположила Энни.

– Нет, она-то как раз хочет, чтобы он женился! Она все время подчеркивает, что мечтает, чтобы сын устроил свою личную жизнь до того, как она ляжет в могилу. Она периодически ему на это намекает, – да вы и сами все слышали! Я думала, что сгорю от стыда!