Читаем без скачивания Из жизни начальника разведки - Леонид Шебаршин

Уличное движение продолжается обычным порядком и приходится задержаться лишь минуты на три на проспекте Вернадского у выезда на кольцевую дорогу.

Созываю своих заместителей, начальников подразделений, кратко излагаю ситуацию по крючковским тезисам, записанным отдельными словами и фразами.

Сразу же говорю коллегам, что добавить мне нечего, что ситуация, видимо, постепенно прояснится, прошу соблюдать спокойствие, поддерживать дисциплину. Больше сказать нечего. Собравшиеся озадачены, но врать у нас не принято, больше сказать ничего не могу, и они воспринимают положение таким, как оно есть.

Крючков пошел на авантюру? Но уж больно внушительно выглядит список ГКЧП. И что с президентом? Инсульт? Инфаркт? Ни черта не поймешь. А вместе с документами ГКЧП зачитывают письмо Лукьянова по поводу союзного договора. По духу он вместе с ГКЧП, но не в его составе. Где бесчисленные комитеты Верховного Совета, где гора, пирамида египетская законодательной власти?

Телевидение показывает дурацкие мультфильмы, радио ведет бессмысленные передачи. У нас принимается программа американской телекомпании Си-эн-эн. Фантастическая ситуация: узнали о положении в столице нашей Родины из американских источников, из сообщений телеграфных агентств, из телефонных звонков частного свойства. Никто ничего не знает! Крючков где-то непрерывно совещается, спрашивать что-либо у Грушко бесполезно, да и не хочется — можно на что-то напроситься, а дело явно нечистое.

Судя по Си-эн-эн, народ начинает стекаться на Манежную площадь и главным образом к Белому дому на Краснопресненской набережной. Это подтверждают звонки.

Время идет. Никаких указаний и никакой информации. Прошу разослать в резидентуры тексты сообщений ГКЧП и указание докладывать о реакции на события в Москве. Реакция последовала быстро — резко негативная со всех сторон, кроме Ирака. Ирак приветствует. Расписываю телеграммы Крючкову, по его указанию какая-то их часть направляется членам ГКЧП. Пусть читают, их это не ободрит, может быть, задумаются.

Но и нас ничто не ободряет. Эфир молчит, телетайпы передают обращения Б. Н. Ельцина, группа сводок их моментально распечатывает и распространяет в главке. Обстановка в городе явно накаляется, но на экране — мультфильмы, по телефонам встревоженные голоса ничего не понимающих и не знающих людей. Так же звучит и мой голос.

Звонок самого важного телефона — АТС-1, правительственная связь. Сергей Вадимович Степашин, с которым я познакомился недавно. Вместе с другими представителями ВС России где-то в мае — июне он побывал у нас на объекте.

Не помню точно его слова, но смысл ясен: необходимо что-то сделать, чтобы предотвратить надвигающуюся трагедию.

Я совершенно согласен со Степашиным, дело идет к чему-то страшному.

— Надо немедленно поговорить с Крючковым, надо убедить его, что необходимо прекратить все это…

— Как с ним связаться? Мы в кабинете Бурбулиса…

По другому телефону пытаюсь отыскать Крючкова. Говорят, он на совещании у Янаева. Звоню туда в приемную, требую вызвать Крючкова. Он подходит к телефону. Говорю, что надо договариваться, надо остановить все происходящее. Он спрашивает только номер телефона Бурбулиса и бросает трубку. Был ли разговор, о чем, я так и не знаю.

Эфир молчит. К вечеру пресс-конференция Янаева. Она уже описана десятки раз. Дрожащие руки, заверения в том, что он, Янаев, считает Горбачева своим лучшим (или очень хорошим?) другом и надеется еще с ним поработать. Впечатление убийственное. Это был капитальный гвоздь в крышку гроба несостоявшейся диктатуры.

Задаем сами себе вопрос: могли ли мы у себя в ПГУ заранее предвидеть введение чрезвычайного положения? 18 августа начальник ПГУ получил приказ привести в состояние полной боевой готовности 100 бойцов Отдельного учебного центра. Это мощная сила — великолепно подготовленные и отлично оснащенные офицеры, предназначенные для действий в особых условиях за рубежом. Никаких разъяснений по поводу того, куда их собираются направить, до утра 19 августа получить не удалось. Разве нельзя было догадаться, что какие-то экстраординарные события происходят не в Прибалтике или на Кавказе, а в Москве? У Вадима Алексеевича 18 августа было последним днем отпуска, так что вопросы обращены не к нему, а к начальнику разведки, успешно отрицающему свою предварительную осведомленность о подготовке чрезвычайного положения. Ведь Крючков ему доверял?

Пытаемся разобраться. Разумеется, начальник разведки знал, что последние недели Крючков интенсивно встречается на объектах ПГУ с членами высшего государственного руководства. Не представило бы ни малейшего труда выяснить, когда и с кем. Начальник разведки был убежден, что остановить падение страны в пропасть без чрезвычайных мер невозможно. Не было секретом, что той же точки зрения придерживается Крючков. Так почему же начальнику разведки не хватило ума проникнуть в замыслы бывшего председателя? Всего бы хватило, если бы было желание встревать непрошенным в дела Крючкова. Кирпиченко со мной совершенно согласен: правильно, что оставались в стороне от замыслов Крючкова и не пытались в них разбираться. Мы профессионалы, а не политиканы, наша любознательность строго ограничена служебными интересами.

Еще вопрос: почему Крючков не привлек к подготовке ГКЧП Первое главное управление? Не доверял начальнику разведки, боялся, что он выдаст его замыслы демократам? Исключать это нельзя — Владимиру Александровичу присуща крайняя осторожность, а последнее время позиция начальника разведки стала вызывать у него сомнения. Предположение политически спасительное, но для меня несколько обидное. Дисциплина есть дисциплина, я — кадровый офицер КГБ и ни при каких обстоятельствах не стал бы доносить на своего начальника. Дело, видимо, в другом — план введения чрезвычайного положения не требовал привлечения возможностей разведки и, думается, Комитета госбезопасности как организации в целом. В замысел были посвящены далеко не все руководители комитета, начальник ключевого подразделения — Второго главного управления — Г. Ф. Титов даже не был отозван из отпуска.

Судя по всему, предусматривалось, что создание ГКЧП будет чисто политическим мероприятием, не потребующим применения силы. Из этого, естественно, следует вывод, что у инициаторов ГКЧП были договоренности или, по меньшей мере, понимание с гораздо более широким кругом политиков, чем это пытаются представлять сейчас: кучка-де заговорщиков, действовавшая в глубокой тайне. Логично, но в эти рассуждения не укладываются танки на улицах. Танки-то зачем, если не собирались применять силу и все было заметано заранее?