Читаем без скачивания Шанхайский цирк Квина - Эдвард Уитмор

На дне колодца в пустой комнате, обшитой деревом, сидела она — крохотная седовласая женщина в черном кимоно; ее единственным украшением был овальный изумруд на лбу. Она наклонила голову, приветствуя его с изысканной любезностью, и заговорила на очень чистом английском, может быть чуть-чуть старомодном.

Мудрецы любят напоминать нам, сказала она, что единственная жизнь, которую мы знаем, — жизнь под землей, что мы должны пройти через много воплощений, прежде чем наконец увидим солнце. У пагоды тоже может быть три или пять этажей, но у моей — семь. Жив ли еще отец Ламеро?

Да, жив, отвечал Квин.

Как странно. Я всегда думала, что он умер еще в войну.

Нет, но, похоже, с тех пор живет затворником.

Понимаю. Что ж, он однажды был очень добр ко мне, а мы не должны забывать доброты. Что я могу сделать для вас, мистер Квин?

Отец Ламеро полагает, что вы могли знать моего отца в Шанхае. Он считает, что вы были там, когда мой отец погиб.

А когда это было?

Году в тридцать седьмом.

Лицо Мамы было по-прежнему бесстрастно.

Я действительно побывала там в то время, сказала она, и я знавала многих иностранцев; многие из них умерли, даже большинство. Но я не знала их имен. Мы в ту пору не звали друг друга по именам. Никогда.

И вы никогда не слышали о человеке по имени Квин?

Мама нахмурилась. Она расцепила руки, помедлила и сцепила их снова.

Мне кажется, слышала. Но это было не в Шанхае, это было в Токио. Это было как-то связано с тем, что случилось в Шанхае за восемь лет до того, как я туда приехала.

Мама говорила медленно. Она говорила о предвоенной Японии, о Шанхае и об отчаянии, которое она познала там. Она сказала, что восстановить в памяти события той мрачной эпохи означает начать мучительную, болезненную игру с прошлым. Она проговорила почти час и попросила Квина навестить ее снова. Одновременно она предложила ему услуги переводчика, чтобы помочь найти того, другого, о котором говорил отец Ламеро.

Квин ушел, ощущая странную близость с этой маленькой древней женщиной, — пусть даже она не стала говорить об обстоятельствах, при которых слышала имя его отца. Вместо этого она долго рассказывала о себе. Почему она ушла от ответа?

Квину казалось, что он понял. Герати сказал, что агентурная сеть действовала на протяжении восьми лет. Если его отец умер в Шанхае в то время, когда там жила Мама, тогда событие, о котором она только упомянула, эпизод, случившийся за восемь лет до того, может быть, связан с началом деятельности сети. Мама сказала, что это будет мучительная, болезненная игра с памятью, что вспоминать те годы нелегко, и Квин поверил ей, потому что мучительная игра могла носить только одно имя.

Шанхай.

Переводчик, тихий пожилой человек, предложил сразу же начать поиски в Цукидзи — том районе Токио, где, как сказали Квину, можно найти гангстера Кикути-Лотмана. В этом районе находился рыбный рынок, а значит, и лучшие суси-рестораны. Переводчик привел Квина в один из них, на главной улице, и указал на столик возле окна.

Если мы сядем здесь, сказал он, то сможем сориентироваться. Ну так как?

Переводчик поговорил с официантом, и вот уже им начали подавать блюда суси, Квину — дешевые ломтики осьминога и кальмара, переводчику — дорогих морских ежей, дорогую икру лосося и очень-очень дорогого северного муксуна, такого редкого, что иногда его нельзя было купить ни за какие деньги.

Квин пил пиво. Переводчик пил лучшее охлажденное саке — один завод в Хиросиме выпускал эту особую марку только раз в год, ко дню рождения Императора.

Квин допил пиво, ожидая, что переводчик расскажет, как им найти Кикути-Лотмана. Но тот не торопился, а вместо этого заказал второе блюдо суси, а потом и третье. Пока переводчик обменивался любезностями с кассиром, Квин понял, что оплачивает непомерно высокий счет. Выйдя на улицу, переводчик сделал несколько шагов к двери и остановился.

Осторожно, прошептал он. Мы должны действовать, не вызывая подозрений.

Они стояли на тротуаре лицом к двери. Переводчик многозначительно поднял глаза к небесам, икнул и расстегнул штаны. Квин отошел и ждал у бордюра, пока поток мочи обрушивался между ног переводчика и несся по переполненной мостовой. Старик вытер руки газетой и присоединился к Квину.

Первые сведения уже собрал, прошептал он. Здесь по соседству есть плавучий дом, о котором боятся говорить.

Откуда ты знаешь? спросил Квин.

Кассир сказал. Мы с ним быстренько обсудили местные магазины, и лавки, и дома, и все гостиницы, и лачуги, и рестораны, и отели в Цукидзи, поговорили о складах и хранилищах, о гаражах и так далее, и он ни разу не запнулся. Мы с ним славно поболтали. Так что остается только плавучий дом, разве нет? Я почти уверен, что это именно то, что мы ищем. Ну так как?

Квин последовал за переводчиком в кофейню, где после залитой солнцем улицы царила успокаивающая тьма. Переводчик спросил партитуру симфонии Моцарта, которая как раз звучала в кофейне, и читал ее, пока им готовили кофе. Летняя жара и пиво сделали свое дело — Квину захотелось спать. Вскоре он задремал. Перед ним так и стояла нетронутая чашка кофе, когда переводчик потянул его за рукав и разбудил.

Солнце как раз садится, прошептал он, лучшее время для сбора сведений. Кроме того, это Гайдн, а партитуры у них и нет. Ну так как?

Что «ну так как»? проворчал Квин.

Переводчик визгливо хихикнул.

Хорошо, давайте. Вот момент, которого мы ждали.

Квин думал, что такси отвезет их к каналу, где будет пришвартован плавучий дом, но вместо этого они поехали по широкой насыпи к молу. Переводчик лениво направился к концу мола, а таксист ждал. Квин побежал за ним. Переводчик стоял на краю мола, обозревая Токийский залив.

Какого черта, начал Квин.

Я знаю, задумчиво сказал переводчик, что нет ничего более прекрасного, чем этот залив на закате. Залив и силуэт города, и надо всем этим — наша величественная Фудзи-сан. Мне здесь всегда лучше всего думается. Если честно, у меня есть такое чувство, что еще одна порция сведений почти у нас в руках.

Переводчик перевел взгляд на Фудзияму, к небесам. Ветер дул ему в спину, так что струя мочи выгнулась аркой и упала в воду футах в тридцати.

Чудесно, задумчиво сказал старик.

Что чудесно?

Все. Просто чудесно, и вот мы здесь.

Где?

Именно здесь, повторил переводчик, уставившись то ли на священную гору, то ли на какое-то облачко в небе. Но нельзя мешкать, момент настал. Ну так как?

Такси отвезло их обратно в Цукидзи, в другой суси-ресторан, на сей раз большой и шумный. Переводчик распихал локтями пьяных крикливых людей, пробился к стойке и на деньги Квина подкупил официанта, чтобы им предоставили места.