Читаем без скачивания В твоих глазах - Амабиле Джусти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Не думай об этом, не думай об этом, не думай об этом».
— Это не сон? — спросила Франческа, поднимаясь на ноги. Она на мгновение застыла, широко раскинув руки. Затем поднесла руку к виску, прищурившись, словно в муках болезненного головокружения.
— Думаю, нет. Как ты себя чувствуешь?
— Как человек, который почти ничего не помнит из того, что произошло накануне. Мы вдвоём случайно…
— Нет! — воскликнул он слишком поспешно.
— Окей, не стоит так волноваться, я не собираюсь на тебя набрасываться.
«Я, проклятье, хочу».
На Франческе была рубашка без рукавов с довольно глубоким вырезом. Во сне она смялась и выбилась из брюк. Можно было разглядеть лоскут лифчика. Бледно-розовый. На ней был бледно-розовый прозрачный бюстгальтер. В прошлый раз он мельком видел белый. Такая дикая и чувственная, Франческа выглядела как типичная женщина, предпочитающая чёрное, красное, золотое бельё с кружевами и ярким принтом, а не простое, невинное нижнее бельё.
Байрон получил официальное подтверждение, что он стал главным героем ремейка фильма «Вторжение похитителей тел». Его одеждой завладел вечно возбуждённый подросток-инопланетянин. Ему хватило этого кусочка бюстгальтера, чтобы вызвать воспоминания о собственных пальцах в её плоти. И о её чарующем языке.
— Значит, это твой дом, — сказала Франческа. — Ты настоящая загадка, профессор.
— В каком смысле?
— Кто ты? Парень, который преподаёт в пиджаке и очках, или тот, кто поёт с серьгой в ухе и агрессивным кольцом на пальце? Тот, кто слушает Led Zeppelin, или тот, кто слушает Моцарта? — Она провела пальцем по корешкам сложенных в стопку компакт-дисков, и Байрону захотелось оказаться на месте этих дисков. Он повернулся к ней спиной и продолжил суетиться перед зеркалом. Провёл влажными пальцами по волосам, убирая их назад, и разочарованно вздохнул.
— И то и другое, — ответил он, надеясь, что его нелепое возбуждение утихнет. — Ни у кого из нас нет только одного лица. Во мне живёт ребёнок, который путешествовал по Европе, посещая с мамой музеи и театры, парень, который спал в спальном мешке и мочился в бутылку, чтобы послушать рок-концерты, мужчина, который любит путешествовать с рюкзаком, горстью банкнот и простыми мотелями, где переспать, и тот, кто использует кредитную карту, когда это необходимо, и смотрит на мир с последнего этажа небоскрёба в Куала-Лумпуре. Я такой, каким хочу быть. А Ты? В тебе живёт один человек?
— У меня недостаточно денег, чтобы быть такой многогранной. Я не могу выбрать между мотелем и небоскрёбом в Куала-Лумпуре. А в детстве мама водила меня максимум в Taco Bell. Теперь, если ты скажешь мне, где мой пиджак, я уйду.
— Нет, подожди, — сказал он, стараясь, чтобы в его словах не прозвучала мольба. — Давай сделаем так: я схожу в кафе внизу и куплю круассаны и капучино. А ты пока… освежись, то есть… делай что хочешь. Дом в твоём распоряжении. Я вернусь только через полчаса, обещаю. Я дам тебе столько времени, сколько нужно. Можешь даже принять душ, если хочешь. Вода горячая, полотенца есть, а в ящике лежит новая зубная щётка.
— Приберёг зубные щётки на случай случайных девушек?
— Я никогда не привожу случайных девушек.
Франческа внимательно наблюдала за ним, слегка прищурившись. Казалось, она размышляет, будто обдумывает десятки вариантов. Затем она прикусила губу, заправила прядь волос за ухо и пробормотала:
— Хорошо, но не жди странных предложений. У тебя уже были шансы, и ты их упустил.
Байрон мило и расслабленно хихикнул и поднял руки, как бы сдаваясь. Затем быстро схватил ключи от дома и куртку и направился к двери.
— Как получилось, что ты был там вчера? — спросила она, прежде чем он успел выйти.
— Что?
— На вечеринке в кампусе. Профессоров тоже приглашают?
— О нет, я так не думаю.
— И тогда?
Байрон ответил, закрывая дверь:
— Я пришёл за тобой, глазки цвета морской волны, — и оставил её в доме одну, заметно более растерянную, чем прежде.
* * *
Как и обещал, Байрон отсутствовал не менее тридцати минут. Он пил кофе, смотрел на часы и испытывал глупое сияние при мысли о том, что может вернуться наверх и найти её. По истечении оговорённого времени он вернулся на лестницу с бумажными пакетами в руках. Запах выпечки, молока и кофе был прекрасен, и ещё прекраснее было бы позавтракать с ней. Он уже сто лет не завтракал с женщиной. Не говоря уже о том, что он сто лет не поглощал женщин.
В свои последние дни Изабель почти не ела, она превратилась в тень самой себя, а когда ела, то никогда не была безмятежной, и превращала каждый приём пищи в испытание, полное препятствий, которые нужно было преодолеть, и утомительных решений, которые нужно было принять, хотя бы для того, чтобы получить ответ на какой-либо вопрос. Представьте себе, как можно спокойно позавтракать вдвоём в такой обстановке. Представьте, если бы можно было заняться сексом. Не говоря уже о том, чтобы испытать желание.
Байрон открыл дверь и громко воскликнул:
— Можно войти?
Ему не ответило даже эхо.
Он огляделся, но нигде её не увидел. Страх, что Франческа ушла, пока его не было, сразу же развеялся. Её одежда лежала на диване, нижнее бельё — на подлокотнике, а туфли — на полу. Она не могла выйти из дома голой. Душем воспользовались, в воздухе витал аромат его медово-имбирного геля. Одно из банных полотенец, висевших рядом с ванной, исчезло.
Сердце Байрона подпрыгнуло, как ракета, когда он различил на деревянном полу мокрые следы её шагов, ведущие к ступенькам. Он положил бумажные пакеты на кухонный стол и осторожно позвал её.
— Франческа?
И снова ему никто не ответил. Тогда, вдохнув, как человек, собирающийся сделать долгую задержку дыхания, он направился в мезонин, где находилась спальня. Байрон поднимался по ступенькам с крайним спокойствием, почти заставляя себя не бежать. Он не знал, чего ожидать, и это ожидание было пыткой, от него покалывало руки, горло дрожало, и он представил себе тысячу вещей ровно за пятнадцать секунд — время, необходимое, чтобы добраться до верха. Он не знал, чего ожидать, но уж точно не того, что появилось.
Франческа свернулась калачиком на кровати,
