Читаем без скачивания Мистер Себастиан и черный маг - Дэниел Уоллес

— Вы заберете меня сейчас? — спросил он. — Или у меня есть время на прощание? У меня есть друзья, с которыми я хотел бы попрощаться.

— Заберу вас?

Но он не слушал меня.

— Знаете, впервые за очень долгое время я не знаю, — рассмеялся он.

— Не знаете чего, мистер Уокер?

— Хотелось мне, чтобы меня поймали, или не хотелось. Правильно ли я сделал или неправильно. С моей точки зрения, правильно. Я обязан был это сделать. Но нет того ощущения удовлетворения, которого я ожидал. Есть закон, не так ли? Закон, следуя которому, мы обязаны жить, если желаем быть частью цивилизованного мира?

— Думаю, да, есть, — ответил я. — Но…

— Вопрос в том, что происходит, когда ты не часть его?

— Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите, мистер Уокер. Я здесь для того…

— Пожалуйста! Не разыгрывайте дурачка. Это вам не к лицу. Я говорю о человеке, которого убил. О мистере Себастиане.

Лицо у меня застыло. Это происходит, когда с него сходит всякое выражение и вы только и можете, что тупо смотреть на собеседника. Мне открывалась другая история, о которой до сего момента я и не думал услышать. Но я чувствовал, что следует сделать вид, будто мне известно об этом. Принимать решения по ходу действия есть самая важная составляющая частного расследования.

— Ну да, конечно. Мистер Себастиан, — сказал я.

Генри мгновеньями уходил в себя под влиянием какой-то мысли или воспоминания. Я замечаю этот отрешенный взгляд, когда разговариваешь с людьми и понимаешь, что они тебя не слышат, что-то происходит еще, но происходит только с ними. Так и Генри Уокер. Он не в полной мере был здесь.

— Вы, должно быть, дока в своем деле, мистер Малвени.

— Как сказать. Стараюсь.

Он покачал головой:

— Связать меня с этим убийством. Найти меня здесь. Это не могло быть легко. Вы наверняка много знаете. Обо мне.

— Знаю кое-что, — кивнул я. — Например, что вы не… как бы это назвать?

— Черный. Так и назовите.

— Пожалуй.

— Это уже не такая большая тайна. Я невнимателен, иногда случайно оставляю светлое пятнышко. Любой, кто захочет посмотреть на меня, вглядеться, скажет: это же краска. Вакса. Но никто не вглядывается. Если ты черный — особенно тут, в Алабаме, — никто не задерживает взгляд на тебе. Это маскировка. Чем черней, тем незаметней. — Он улыбнулся. — Но вы меня разглядели.

Я достал блокнот и карандаш, нашел первую чистую страницу.

— Не расскажете ли, как это произошло? То убийство. Мне нужно сделать какие-то заметки, чтобы отчитаться перед… начальством.

Я не знал, куда это меня приведет. Но хотел пойти по этой тропке, не важно куда, и оставлять зарубки по пути, чтобы просто найти дорогу обратно.

— С удовольствием, мистер Малвени, — сказал он. — Я начну с самого начала.

— Что может быть лучше.

Он вздохнул, вздохнул глубоко, и поудобней устроился на стуле.

— В общих чертах дело обстоит так: у меня была сестра. Звали ее Ханна. Наша мать умерла. Для отца наступили тяжелые времена. Он устроился уборщиком в крупный отель. Фантастическое место. Мраморные полы, высокие потолки, все, что полагается.

— Суть понял, — сказал я.

— Мы с Ханной были предоставлены самим себе. И во все совали свой любопытный нос. Познакомились с некоторыми постояльцами. Большинство из них были милейшими людьми. Но был один, мистер Себастиан, — очень странная личность. Все в нем было странным. У него что-то было с кожей. Белая как снег, словно он никогда, ни разу в жизни не был на солнце. Сперва он меня пугал. Но он был магом, и это меня привлекло к нему. Так я научился трюкам — тогда начал благодаря ему. Он показывал, я повторял за ним. Я даже дал клятву.

— Клятву?

— Клятву мага. Никогда никому не говорить, чему научился и от кого. И долгое время держал ее.

Кое-что, а именно то, как он впервые с начала рассказа избегал смотреть мне в глаза, подсказало мне, что этот момент важен для него.

— Продолжайте, я слушаю.

— Он научил меня всему. Он в совершенстве владел искусством иллюзии. А я был способным учеником. Каждый день я узнавал что-нибудь новое. Это давало мне возможность… забыть. Об отце, о том, как мы жили.

— Но потом кое-что случилось.

— Откуда вы знаете?

— Всегда что-нибудь случается.

Я смотрел на его руки и на четвертак, скользивший между его пальцами, вперед и назад. Казалось, пальцы совершенно не двигаются и монета скользит сама по себе. А пальцы разве что стараются не мешать ей.

— Он играл со мной. Себастиан играл со мной. Ему была нужна моя сестра.

— Бывают такие люди.

— Нет, — сказал Генри, не сводя с меня взгляда. — Он был вовсе не человек. Это был дьявол.

— Дьявол?

— Сам дьявол. Он похитил ее. Однажды они просто исчезли. Прибыла полиция, говорили, что найдут ее и все такое, но она была дочерью какого-то уборщика, стали бы они особенно стараться? А я не мог ничего им сказать о том, что знал.

— Из-за клятвы.

— Он смешал свою кровь с моей, — прибавил Генри. — Он во мне. Всегда.

— Вы были ребенком, боялись, — рассудил я, будто это что-то меняло.

Нет. Интуиция подсказывала: ничего бы тогда не помогло.

— С тех пор я не переставал искать их. — Генри покачал головой. — Искал не так, как ищут людей частные детективы. Для меня это стало делом жизни. Долгом. Я объехал весь мир, мистер Малвени. Всю страну. Вторую мировую провел во Франции и в Италии не потому, что меня волновало, кто победит в той проклятой войне, — нет, это меня не волновало, — а потому, что они могли оказаться в Европе. Вдруг бы я где увидел объявление с его именем: «Волшебный мистер Себастиан!» Все было возможно. Вернувшись с войны, я выступал в концертных залах, в бродячих цирках под, как теперь кажется, миллионом разных имен, миллионом разных личин, не останавливаясь, побывав всюду, кроме распоследней глуши. И везде я искал их. Расспрашивал людей. Описывал его, его лицо, кожу.

— И?

— Я так и не нашел Ханну, потому что она мертва. Умерла давным-давно. Наверно, неделю спустя, как он похитил ее. Так что ее мне было никогда не найти, и я знал об этом. Но я нашел его.

— И тогда?

Он улыбнулся. Махнул Женщине-Аллигатору, чтобы принесла ему еще пива.

— А тогда произошло то, о чем вам известно.

Такие Генри Уокеры необходимы людям. Чтобы мы, все остальные, могли бы посмотреть на них и сказать: «Как ни плохи мои дела, как ни низко я пал, как ни безнадежно трудна моя жизнь, я хотя бы не Генри Уокер». Вот в чем я убедился. Если мы рождены равными, все мы, — а это сомнительное утверждение само по себе, — то жизненный путь Генри был примером на вычитание. Что он имел такого, чего в итоге не лишился? Он был как лужа на солнце: каждый день усыхал все больше и больше, пока от него почти совсем ничего не осталось. Единственное, что он получил, — мастерство мага — он получил от самого дьявола, по крайней мере он считал ту личность дьяволом. Но даже это было простой сделкой: Себастиан научил его магии, а затем забрал единственное, что Генри любил. Так что, безусловно, Генри должен был убить его. Это не было каким-то решением. Это было фактом его жизни.

В этом отношении, думаю, ему повезло. У него была цель.

Он рассказал мне, что когда-то был хорошим магом. Одним из лучших. Но после того, что случилось с Марианной Ла Флёр, с Эдгаром Кастенбаумом, после того, как он в последний раз неудачно попытался вернуться к реальной жизни, я не нашел никаких упоминаний о нем — ни статей в газетах, ни молвы, ничего, — которые подтверждали бы это. Все дело было в том, что он не знал с уверенностью, кто он и что он. Черный или белый. Не в силах сделать выбор, он мог быть только и тем и тем одновременно. Он был настолько хорошим магом, что мог выступить с одним и тем же представлением дважды: один раз — как белый, другой — как черный. Каждый раз меняя манеру. Будучи белым, он следовал традиции великих предшественников: Торстона, Келлара, Робер-Удена. Белый Генри исполнял свои номера серьезно и ожидал, что и зрители тоже серьезно воспримут его выступление. Но когда он выступал как черный, это был комик. Он валял дурака, валял отчаянно, таращил глаза, которые на черном лице казались шариками для пинг-понга, словно сам поражался своим фокусам. Когда он был черным, то звался Кларенсом, Черномазым Дьяволом. Когда белым — то сэром Эдвардом Моби Ошеломительным, прицеплял бороду, чтобы изменить внешность. Что было совершенно лишним. В настоящем его виде Генри видели только однажды, на единственном представлении, когда он воскресил Марианну Ла Флёр. Так что он был един в двух лицах. Кончались сороковые — потерянные годы, как он называл их. Он больше не пользовался своим настоящим именем до тех пор, пока не убил Себастиана. Пока не поставил точку.

Кларенс, он же сэр Эдвард, гастролировал по Америке, ища человека, мага, которого едва знал, даже сомневался, что Себастиан — его настоящее имя. Он мог припомнить только, как выглядел маг: худощавый человек с лицом белым как мел. Такое лицо трудно забыть, даже если видел его всего один раз, а Генри когда-то видел его каждый день маячившим у него перед глазами, как одна из создаваемых Себастианом видимостей. Встречая коллег по цеху, он расспрашивал о нем, не видели ли они его, не выступал ли он у них, не знают ли они, где можно его найти. Описывал его. «Мой наставник, — объяснял Генри. — Пропал куда-то. Хотелось бы увидеть его снова, поблагодарить за все».