Читаем без скачивания Второй Саладин - Стивен Хантер

– Не бойся их, милый, – сказала она как-то. – Сюда они не суются.

– Послушай, Джим, – говорила она сейчас. – Кто ты такой? Ты белый? Ты выглядишь как белый, ходишь как белый и говоришь смешно, прямо как белый. Но ты не белый. Я вижу.

– Конечно белый. – Теперь он сам рассмеялся. – Белым родился, белым умру.

– Но ты не американец.

– В Америку приезжают многие. За новой жизнью. Вот и я – я ищу новую жизнь.

– Только не с пушкой. Я заглянула в твой рюкзак.

Он немного помолчал.

– Ли, не надо было этого делать.

– Ты в бегах? Бежишь куда-то или откуда-то, Джим? Мне все равно. Выпей вина. Ты собрался кого-то прикончить? Мне все равно. Только не вздумай попасться, слышишь, потому что тогда тебя упекут в страшное место на веки вечные, Джим. Никогда еще не видела такого странного белого, как ты.

Он прожил у нее целую неделю в тесной квартирке обшарпанного города сказочной страны Америки. Каждую ночь они занимались любовью. С этой чернокожей женщиной он чувствовал себя сильным и свободным. Он охаживал ее часами. Он жил, как в угаре, спал весь день, пока она работала, и набрасывался на нее, когда она возвращалась. Однажды он взял ее прямо на кухне.

– Ты совсем бешеный. Я мету полы в универмаге старины Райка и весь день думаю о бешеном Джиме.

– Ты роскошная женщина, Ли. В Америке роскошные женщины. Вот что в Америке лучше всего.

– Ты знаешь еще кого-нибудь?

– Знал. Давно, – ответил он. – Она была настоящий боец, как ты, Ли.

– Белая девчонка?

– Да, белая.

– Ни одна белая девчонка не знает, что такое быть бойцом.

– Нет, эта была не такая. Джоанна была особенная. Думаю, вы бы с ней подружились.

Перед глазами у него промелькнула странная картина – он, Ли, Джарди, Джоанна и Мемед с Апо. На лугу, высоко в горах. Повсюду вокруг цвел чертополох, и холмы тонули в сине-зеленой дымке. Там был и Амир Тофик, там были все. Его отец, Улу Бег, как и он, повешенный на фонарном столбе в Мехабаде в сорок седьмом, тоже. Были и куропатки на деревьях, и олень. Охота удалась на славу. Мужчины днем поохотились, а вечером женщины приготовили удивительные кушанья. Потом все уселись в круг под огромным роскошным шатром и рассказывали волшебные истории. Джарди рассказал о психе-отце, венгерском докторе. Джоанна – о сестре Мириам. Ли – о братишке Бобби, и в тот самый миг, когда звучали имена этих людей, они тоже входили в шатер, брали себе еды, рассказывали истории и издавали боевой клич. «Kurdistan ya naman», – кричали они. Курдистан или смерть.

– Джим? Джим?

– А?

– Где ты витал? Уж точно не в Дейтоне.

– Не важно. Завтра я уезжаю. Я должен. Я задержался слишком надолго, мне нужно двигаться дальше.

Она взглянула на него; глаза у нее были темные и шалые.

– Ты поедешь куда-то с этой пушкой, и тебя убьют. Без шуток, убьют, как моего братишку Бобби.

– Джима не убьют, – сказал он.

– Милый, не уходи. Останься с Ли. Здесь хорошо. Здесь так хорошо.

– Я должен ехать дальше. Встретиться с одним человеком.

– На автовокзал? Там тебя в два счета схватят легавые.

– Никаким легавым не схватить Джима.

– Еще как схватят. Куда ты поедешь?

– В большой город.

– Легавые из большого города в два счета схватят тебя на автовокзале. Я знаю, что схватят.

– Мне нужно идти.

– Джим, – сказала она вдруг. – Возьми мою машину. Правда, бери. Она просто стоит тут без дела.

Улу Бег не знал, что сказать.

– Я не умею водить автомобиль, – признался он наконец.

Женщина запрокинула голову и рассмеялась, весело и звонко.

– Ну ты даешь, милый, вот это ты даешь.

Она снова засмеялась.

– Золотце, – продолжала она, – я в жизни своей не слышала о таких странных белых, как ты. Ты такой странный, что прямо как будто и не белый.

И она сказала, что сама отвезет его.

Глава 26

После того, как Тревитт от души наелся, принял душ и переночевал в приличном месте, жизнь показалась ему значительно более сносной. В гостинице «Фрей Маркос де Нинца», конечно, было не совсем как в «Говарде Джонсоне», зато там был телевизор и вода, достаточно горячая, если как следует подождать. И замки на дверях. Так что с прибытием денег Чарди к сеньору Тревитту вернулась некоторая уверенность в себе. Нет, внезапно промелькнувшая тень, репортаж об обратной вспышке в какой-нибудь машине, тяжелый взгляд мексиканца, устремленный в его сторону, до сих пор ввергали его в трепет, но, по крайней мере, он больше не скрывался в сарае.

Посмотрите на меня! Только посмотрите!

Его так и распирало от удовольствия; ему страшно нравился его новый образ: он ведь теперь подпольный работник, он теперь агент. Он ощущал, что наконец-то вступил в братство, которое отторгало его все эти годы.

Посмотрите на меня! Только посмотрите!

Да он и сам смотрел. Он не мог налюбоваться собой в витринах лавок, в зеркале у себя в номере – худощавый молодой человек, спокойный, волевой. Глаза, серьезные и проницательные. Рука, всегда готовая выхватить оружие.

Ведь теперь Тревитт был человек вооруженный.

Он выдал мальчишке пятьдесят долларов из денег Чарди и обстоятельные указания:

– Пистолет. Не какой-нибудь древний «кольт», «ремингтон» или еще что-нибудь времен Панчо Вильи. Автоматический, по возможности короткоствольный, но я бы согласился и на любой девятимиллиметровый испанский «стар» или даже «лламу», если она будет достаточно большая, не меньше девяти миллиметров. Справишься?

– Еще как.

– Не подведи.

– Обижаешь.

– Смотри у меня.

Вернулся мальчишка с потертой желтой коробкой, на выцветшей этикетке которой белел штамп. По всей видимости, на итальянском.

– Итальянский? – удивился обеспокоенный Тревитт и с жадностью вскрыл коробку.

– Господи, «беретта», – изумился он. – Ей небось лет пятьдесят.

Маленький синеватый пистолетик поблескивал перед ним, старомодный и нескладный. Рукоять его украшал странный зубец, напоминавший об эпохе ар-деко. С краю коробки выстроились десять покрытых смазкой патронов.

– И это все, что ты смог найти за пятьдесят баксов?

– Инфляция, – пояснил парнишка.

Но втайне Тревитт был доволен этим миниатюрным самозарядным пистолетиком. В ту же ночь он выпустил один из драгоценных 7,65-миллиметровых патронов в стенку водостока. Пистолет бил точно в цель не более чем с семи футов – прямо как в каком-нибудь древнем романе Хемингуэя времен разгрома при Капоретто,[35] но зато принадлежал ему, ему одному. Он приятно оттягивал пояс, и Тревитт носил его с патроном в патроннике, но на предохранителе. В минуты уединения он тренировал быстроту реакции, учился выхватывать оружие. До совершенства ему было еще далековато, и он поклялся, что каждый день будет практиковаться по полчаса.

Поглядите на меня!

Пистолет был только началом. В витринах лавок отражался франтоватый молодой гангстер в щегольском желтом костюме, трикотажной кримпленовой двойке, совсем недавно привезенной с Тайваня, и белой рубахе с шитьем из искусственного шелка (тоже тайваньской), с огромным висячим воротником и без единой пуговицы на груди. Он выглядел как сутенер, как наемный убийца, как неудавшаяся кинозвезда в своем стильном костюме кричащего, кичливо-желтого, вырви глаз, цвета. Вульгарность этого наряда была вопиющей, и от прошлой личности у Тревитта остались лишь его туфли, мокасины с кисточками приглушенного красно-коричневого цвета, потому что вся мексиканская обувь была на трехдюймовых каблуках и сделана из какого-то дерматина.

Было у Тревитта и еще одно сокровище, имевшее огромную важность: у него появился новобранец, номер второй в его агентурной сети. Бармен Роберто согласился работать на него. Оскар Меса вышвырнул парня за воровство, и тот, подобно многим латиноамериканским мужчинам, горел жаждой мести, la venganza, и грезил о славе. Он тоже испытывал трудности с репутацией: ему хотелось слыть крутым парнем, отчаянной головой, из тех, по кому сходят с ума все женщины.

Вот что рассказал Роберто: одна из его наименее приятных обязанностей в борделе заключалась в сортировке грязного белья, разборе полотенец.

– Шлюхи изводят уйму полотенец, – пояснил он, и Тревитт попытался сохранить непроницаемый вид, вспомнив, как Анита трудилась с таким полотенцем над его хозяйством.

– И угадай, что я нахожу вот уже третью неделю по вторникам?

Тревитт не смог или не захотел угадать.

– Бинты со следами гноя. Кучу лейкопластырей с прилипшими волосами. Окровавленное постельное белье.

– Может, кто-нибудь грубо обходился с девочками.

– Не настолько же.

– И откуда тогда все это?

– Я пытаюсь смотреть в оба. Интересно, куда ходит наша Мадонна по вторникам после обеда?

– Что еще за Мадонна?