Читаем без скачивания Поморский капитан - Иван Апраксин

Свернув на указанную улицу, Степан резко остановился. Он замер на месте, прислушиваясь к себе. Неужели?

Или он ошибается? Внутреннее чувство обманывает его?

Это была та самая улица, которую он видел во сне. Тогда он подумал, что сон несуразный, потому что таких улиц не бывает. Что толку размышлять о сне, в котором ты видел нечто, чему не знаешь даже названия?

Длинная, уходящая вверх улица, застроенная по обеим сторонам двухэтажными каменными домами. Дома стояли впритык друг к другу, стена к стене. Все они были старыми: это было видно по истертым подошвами ступеням у входных дверей, по ветхим черепичным крышам.

Улица была узкой, как большинство в этом городе. Небольшая повозка могла здесь проехать, но с другой разминуться уже не смогла бы.

Да, сомнений не было – это была та самая улица, которую Степан не так давно видел во сне.

Он уже шел по ней, он знал здесь каждый дом. Ему было известно, что в третьем доме от угла на окошке первого этажа стоит деревянная лошадка.

– Пойдем, – сказал он Лаврентию, потянув друга за рукав, – сейчас я покажу тебе лошадку.

Лаврентий хотел было шутливо ответить, что давно уже не видел лошадей и ничуть об этом не жалеет, но, посмотрев в перекошенное волнением лицо друга, осекся.

В молчании они дошли до третьего дома от угла, и Степан показал на окно первого этажа.

– Посмотри, – сказал он сдавленным голосом. – Я не буду смотреть, я отвернусь. Вот! Скажи, ты видишь деревянную резную лошадку?

– Детскую игрушку? – отозвался колдун. – Вижу. И что же?

Потом сообразил, умолк зачарованно.

– Сон в руку, – сказал он. – Ну что ж, пойдем дальше? Посмотрим, что там будет.

– Дальше будет дом с синими занавесками на окнах, – отозвался Степан, – а потом дом, перед которым стоит бочка для дождевой воды. А чуть напротив – скобяная лавка.

Все оказалось именно так.

Друзья шли дальше и вверх, поднимаясь по улице, и Степана всего трясло – он узнавал каждую деталь из своего сна. Но почему так происходит? Зачем ему показали тот сон, а затем привели сюда?

Впереди показалась базилика – невысокое сооружение из желтоватого мягкого камня с двумя башенками, увенчанными крестами. По осыпающемуся фронтону шла надпись: «Santa Maria Celesta».

Во сне Степана никакой церкви не было. На этом месте стоял тот самый Бел-Горюч камень Алатырь. Стоял камень, сидела красна девица, так страстно поцеловавшая Степана на прощание. Просившая сохранить верность и обещавшая ждать.

А в реальности здесь нет никакого камня, а стоит церковь. Как же так? И что делать дальше?

В памяти капитана всплыли слова Иисуса из Евангелия, которые Он сказал Апостолу Петру:

– «На сем камне Я воздвигну церковь Мою, и врата ада не одолеют ее».

– Мне нужно войти сюда. Пойдем, – сказал Степан, беря Лаврентия за руку. Перед лицом тайны он робел и нуждался в поддержке друга.

– Ты должен войти сам, – отозвался Лаврентий. – Сон снился тебе, а не мне. И знак будет дан только тебе. А мне там делать нечего.

Скрипучая дверь поддалась, и Степан оказался в полумраке базилики.

Очень многое здесь было совсем не похоже на то, к чему он привык в православном храме. Лавки со спинками для сидения и широкий проход между ними, ведущий к подножию алтаря. И сам алтарь – не закрытый от глаз прихожан Царскими вратами и иконостасом, а открыто возвышающийся на всеобщее обозрение. Здесь публично совершается жертва Агнца…

Сверху, через узкие стрельчатые окна лился солнечный свет.

Не зная, что тут делать и чего от него ждут, Степан двинулся вперед по проходу между лавками. В храме никого не было, лишь на алтаре горели две свечи, поставленные по обе стороны от белого мраморного распятия со Спасителем.

Может быть, неведомая сила привела Степана сюда для того, чтобы он встретился с кем-то? Но где этот человек?

Он снова оглянулся – никого. Тишина, и слышно, как чуть-чуть потрескивают сальные свечи.

Приблизившись к ступенькам, ведущим на алтарь, Степан преклонил колени. Сложив руки на груди, некоторое время глядел в лицо Спасителя Мира, а затем, широко перекрестившись, прикоснулся лбом к прохладным камням алтаря.

– «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного»…

Разогнувшись, он повернулся чуть в сторону от распятия и вдруг увидел Пресвятую Богородицу. Икона изображала огромный камень, большая часть которого уходила землю, а на верхней его части сидела Пресвятая Мария – Матерь Божия. Юная, с распущенными волнистыми волосами, свободно спадающими на плечи.

Перед Степаном была та самая девушка из его сна, но теперь – на иконе, в образе Богородицы.

Поднявшись на ноги, он приблизился к иконе. Здесь встал на цыпочки и, дотянувшись до образа, поцеловал его в правую нижнюю часть рамки – как учили его в монастырской школе, куда ходил еще маленьким.

Поцеловал, снова перекрестился и поклонился в пояс:

– «Царица Небесная»!

Пресвятая Богородица улыбнулась. Ее нежная участливая улыбка вдохновила Степана. Он подумал о том, как после долгих невзгод и скитания пришел вот в это место, а оказалось – на свидание с красивой девушкой.

Он снова поднялся на цыпочки, еще выше, и поцеловал Царицу Небесную в ярко-алые губы.

Сладостная дрожь мелкой зыбью прошла по его телу.

– Долго ты шел сюда, капитан, – сказала Святая Дева, – я уж заждалась.

– Дорогу к тебе не знал, – разлепив запекшиеся от волнения губы, ответил Степан. – Да ведь и столько дел было…

– Знаю, знаю дела твои, – пропела Богородица Небесная. – Знаю и то, что последние дела твои лучше первых…

Она чуть помолчала, а затем улыбка снова озарила ее лицо. Шагнув вперед и чуть приподняв полы своего плаща, она вышла из иконы и, спустившись к Степану, теперь стала напротив него, лицом к лицу.

– Но имею против тебя то, – сказала она, – что ты оставил первую любовь свою.

Богородица обвила своей белоснежной рукой шею Степана и приблизила свое лицо к нему настолько, что он мог ощущать веяние небывалого аромата из ее пунцовых уст…

– Какую любовь? – спросил он, сладко обмирая от накатившего на него блаженства.

– Меня, – ответила Царица Небесная. – Забыл ли ты, как любил меня прежде? Забыл ли, как стремился ко мне всякий час? Вспомни, капитан! Вспомни, Степушка…

Она впилась в его губы поцелуем – горячим, как южное солнце, и терпким, как вкус итальянского вина. Целовала долго, так что у Степана перехватило дыхание.

– Как прийти мне к тебе, Дева Пречистая? – спросил он. – Давно уже ты зовешь меня, а я не знаю пути.

– Имеешь камень, – ответила Богородица. – Камень указывает тебе путь ко мне.

– Но у меня нет камня, – произнес растерянно капитан. – Откуда у меня камень Алатырь?

– У Лаврушки спроси, – засмеялась она и тряхнула своими длинными волосами так, что кудри взлетели на воздух. – Камень у него, но ведь это все равно что у тебя. Камень ему доверен, потому что он умеет с ним обращаться. А тебе разве можно доверить камень Алатырь? Да никогда – ты ничего в этих вещах не понимаешь.

Степан понял, что Царица Ангелов говорит о волшебном камне, который Лаврентий носит на шее. Сама она владеет большим, настоящим камнем, а у них с карельским колдуном – только маленькая часть.

– Но как мне при помощи камня найти дорогу к тебе? – сказал он.

– Ниточкой, – снова засмеялась Пресвятая Богородица. – Ниточкой. Да что в этом сложного, тут и думать нечего – Лаврушка знает. Вот только ниточку я тебе свою дам.

Она снова придвинула свое сияющее лицо, и в следующее мгновение поморский капитан перестал осознавать себя.

Очнулся он на каменном полу храма, распростертым в крестообразной позе перед иконой Пречистой Девы. Пришел в себя от того, что рядом стоял на коленях Лаврентий и брызгал ему в лицо водой из установленного возле дверей кропила.

– Вставай, вставай, – приговаривал Лаврентий. – Теперь уже все закончилось, нечего тут лежать.

Приподнявшись, Степан первым делом взглянул на икону. Святая Дева по-прежнему сидела на камне, но больше не улыбалась – глядела строго, сверху вниз. Лаврентий перехватил взгляд Степана и, встав, подошел к иконе поближе. Рассмотрел, поцокал языком.

– Старинная, – сказал он. – По всему видно, что старинная. Вон, по краям краска облупилась и вся потрескалась. Надо бы подновить. А что это у тебя за ниточка в руке зажата? Здесь подобрал?

Купленные краски оказались яркими и насыщенными – Федор, размешав их, остался очень доволен.

– Издалека будет наш парус видно, – сказал он Степану. – Надо бы еще сверху надпись сделать. Там место остается, я могу изобразить. Только что написать, капитан? Я грамоту знаю, но только ты мне скажи, какую надпись?

Видно было, что Федор все эти годы рабства тосковал по своему иконописному ремеслу. Сейчас он обрадовался возможности вновь показать свое искусство и буквально кипел от счастья. Он носился по палубе, где был разложен верхний парус фок-мачты, и примеривался, с чего начать – размечал поле, делал отметки.