Читаем без скачивания Река убиенных - Богдан Сушинский

Несколько мгновений солдат постоял в нерешительности, глядя на своих сослуживцев, потом неохотно перепрыгнул через окоп и так же неохотно побрел вслед за лейтенантом, уже, очевидно, проклиная себя за то, что побежал предупреждать его. Не нравилась парню вся эта ночная история с расстрелом и сразу двумя немцами-лейтенантами.

Зайдя в плавни, Штубер услышал звук автомобильного мотора. К их позиции приближалась машина, однако света фар он не видел. Зато чуть дальше, в степи, виднелись фары второй машины.

«Подкрепление? Из разведки?»

Впрочем, теперь это не имело особого значения. Главное, что он ушел.

Автоматная очередь мигом положила их обоих на землю. Причем необстрелянный новобранец оказался на ней раньше Штубера.

— Свои! Не стрелять! — крикнул оберштурмфюрер. — Дозор!

— Какого черта шляешься?! — огрызнулся кто-то там, сидящий на островке в засаде.

— Ты лучше немца смотри! — осмелел Жоденчук, робко поднимаясь с влажной травы.

Они добрели до ивы, у которой вечером Штубер допрашивал вермахтовца. Затаились. Никого. Прошли еще несколько метров. Опять их окликнул кто-то из засады. Штубер ответил, и в этот раз выстрелов не последовало. Зато в небо одна за другой взвились две красные ракеты.

Когда Жоденчук засмотрелся на третью, зеленую, Штубер, сумевший оказаться чуть сбоку и как бы позади него, бросился на новобранца, обхватил рукой горло, осадил назад, дважды ударил ножом в живот и тотчас же метнулся в сторону, подальше от этого места, от плавней. Сигнал: две красные, одна зеленая — был. Значит, на передовой его ждут.

Он бежал и бежал по степи, ожидая выстрела в грудь или в спину, и даже не пытался хоть как-то подстраховываться. Сейчас у него была только одна цель: уйти подальше от окопов русских, от гибели.

А выстрелы все же прозвучали. Стреляли свои. На пули не скупились.

— Отдышись, оберштурмфюрер! — услышал он сквозь эту стрельбу на удивление спокойный, чуть ироничный голос Розданова, когда, споткнувшись, чуть не налетел на поручика, упав между ним и кустом, за которым затаился Лозовский.

— Вы? Какого черта? Почему здесь? — зло спросил Штубер.

— Ушли подальше от плавней. Там на каждом шагу засада. Эти провинциальные мерзавцы…

— Хотели уйти без меня, — проворчал Штубер, совершенно не осуждая Розданова. Понимал: нервы на пределе. — Кто бил ножом Семенюка?

— Я, — подал голос Лозовский.

— Он, точно, — подтвердил Розданов. — Вступал, как говорится, в орден головорезов.

— Хреново «вступал».

Пулеметная очередь подстригла куст, под которым они залегли, и несколько минут все трое лежали молча, томительно ожидая следующей очереди.

— За такую работу, дезертир, тебя следовало бы вздернуть. Семенюк приполз к своим с легкой раной в спине.

— Да не может быть! — приподнялся на колени Лозовский. — Я ж его… Я ж, как велено.

— Ты, провинциальный мерзавец! — захватил его за ворот гимнастерки Розданов. — Ты у меня сам на себе упражняться будешь… Как на полигонном чучеле.

— Отставить, — вмешался Штубер. — Бить следовало вам, поручик. Впрочем, потом разберемся. Пошли.

— Надо пересидеть, — предложил Розданов.

— Некогда. Ракеты уже были.

— Заметил, были. Но, видно, не всех успели предупредить. Кто-то же палит.

— И все же отсиживаться поздно. Семенюк уже наверняка пришел в себя. Так что короткими перебежками! — скомандовал оберштурмфюрер. — За мной!

42

Прежде чем вызвать к себе Штубера, начальник службы СД группы войск «Юг» штандартенфюрер[23] СС Гредер успел основательно переговорить с Роздановым и Лозовским и столь же основательно допросил вернувшегося из плена лейтенанта Розбаха. Это дало ему возможность, по существу, проследить весь путь оберштурмфюрера по тылам противника, вплоть до его выхода к боевым порядкам 2‑го полка 8‑й пехотной дивизии.

Гредер уже признавался себе, что рейд поразил его своей авантюрностью. Если бы не свидетельства троих, таких разных, людей, сговор между которыми полностью исключался, Гредер никогда бы не поверил в правдивость многих его подробностей. А между тем подробности эти способны были поразить воображение любого опытнейшего диверсанта.

Гредер не был ни завистливым, ни либеральным. Он считал себя «профессиональным солдатом» (именно так штандартенфюрер и называл себя), навсегда связавшим судьбу с отделом диверсий управления зарубежной разведки СД, самой совершенной, по его мнению, службы такого рода в мире, поэтому позволял себе оценивать людей своей профессии исключительно по их волевым и профессиональным качествам, отвергая любые личные симпатии и антипатии.

Что же касается оберштурмфюрера Вилли Штубера, то его Гредеру рекомендовали буквально за неделю до вступления в действие стратегического «плана Барбароса» как уже довольно опытного, перспективного диверсанта, способного попутно выполнять сложные разведывательные задания. Понятно, что рекомендовавший не знал об их давнем знакомстве. Впрочем, как диверсанта Гредер его действительно не знал. Поэтому с интересом прочел все, что имелось в представленном ему досье на Штубера. Он помнил, что Штубер участвовал в расследовании гибели дирижабля «Гинденбург», но не знал, что барон являлся одним из лучших диверсантов Рейха.

Гредер редко полагался на рекомендации, подобные той, которую получил Штубер. В большинстве случаев они лишь настораживали его, требуя тщательной проверки человека. Однако на сей раз оценки исходили из Главного управления имперской безопасности, и при этом беседовавший с ним оберштурмбаннфюрер[24] ссылался на ближайшее окружение Гиммлера. К тому же намекнул, что при попытке раскрутить спираль этих рекомендаций он, Гредер, неминуемо откроет для себя, что перед Гиммлером о Штубере замолвил словцо Эрнст Кальтенбруннер[25], которого Гредер знал еще по Австрии как одного из руководителей национал-социалистического путча, приведшего Австрию к аншлюсу, и с которым потом встречался в Вене — уже когда Кальтенбруннер был там верховным фюрером СС и полиции.

Впрочем, в любом случае раскручивать эту спираль не имело смысла. Всякая попытка проследить дальнейшие связи Штубера могла вызвать недовольство в одном из кабинетов Главного управления имперской безопасности. И не столь уж важно, в каком именно.

И все же Гредер сумел кое-что прояснить для себя, проследив боевой путь барона фон Штубера от эсэсовской казармы в Берлин-Лихтерфельде, где он, тогда еще гауптшарфюрер[26], проходил усиленную подготовку и где перед строем ему вручили погоны унтерштурмфюрера[27], — через Бельгию, Францию, Югославию, Польшу… Штубер как-то обмолвился, что знаком с Отто Скорцени. А для Гредера не было секретом, что этот молодой австрийский инженер, один из героев «Венского путча», является хорошим другом Кальтенбруннера. И не так уж трудно было проследить, что весь свой путь по Западной Европе в составе дивизии «Рейх» он прошел в той же части особого назначения, где служил и ныне служит оберштурмфюрер СС Отто Скорцени, которого командир дивизии бригадефюрер Пауль Хауссер считал одним из храбрейших своих бойцов.

— Господин штандартенфюрер, оберштурмфюрер Штубер по вашему личному приказанию явился.

— Вольно, оберштурмфюрер. Садитесь, — довольно сухо обронил Гредер, но, выждав, пока Штубер сядет, еще какое-то время стоял за своим креслом, вцепившись руками в его спинку.

Коридорами этого двухэтажного особняка, занятого подразделениями армейской контрразведки, СД и гестапо, витал дух временности и необжитости, все его обитатели понимали, что очень скоро, буквально через несколько дней, им придется обустраиваться уже по ту сторону Днестра. И только здесь, в кабинете начальника службы безопасности, все было обставлено так, словно хозяин его полностью перевез свой кабинет из Баварии или Саксонии: ковры на стенах, оленьи рога, небольшой декоративный щит со старинным германским гербом. На массивном столе из темного дерева — хрустальный письменный прибор со свастиками на кончиках двух массивных ручек. Эти-то свастики не оставляли сомнения в том, что ручки были привезены хозяином из Германии.

«Обстоятельно… — оценил Штубер. — Слишком обстоятельно».

Он всегда с настороженностью относился к армейским офицерам, которые старались обставлять свой походный быт с такой тщательностью.

— Итак, барон… Что вы еще можете добавить к тому, что мне уже известно?

— Предполагаю, что добавить уже нечего, — с холодной вежливостью ответил Штубер. — Трое таких рассказчиков… Особенно в лице нашего незабвенного поручика Розданова…

— Почему вы не остались в стане русских? Они получили бы неплохого командира взвода, отлично подготовленного офицера. Своих-то они постреляли.