Читаем без скачивания Лиловый (I) (СИ) - . Ганнибал

-- Там, в Хафире, я узнал, что могу чуять маридов, -- сказал тогда Острон, после очередной тяжелой тренировки, в результате которой ему несколько раз чувствительно прилетело по лицу. Халик, набивавший трубку, хмыкнул.

-- Это означает, что ты поистине отмечен Мубаррадом, мальчик, -- пробасил он. -- В день, когда ты родился, на небе взошла счастливая звезда.

-- Может, я и людей научусь чувствовать? -- мечтательно заметил Острон, потирая оцарапанную щеку. -- Пока что у меня такое ощущение, что марида проще учуять, чем тебя, например.

-- Пф-ф, -- ответил Халик.

В тот день из-за того, что у него стало больше времени, Острон отправился бродить по городу; он мог бы читать книгу дома, но ему хотелось погулять. Лето близилось к концу, и солнце светило уже не так жарко, а по ночам теперь каждый раз приходилось растапливать очаг. К счастью, дядя Мансур к тому времени достаточно охотился, и на постоялом дворе, на котором они по-прежнему жили, скопилось большое количество теплых шкур.

Он как раз вышел на площадь перед главными воротами города, северными, когда стражники на башнях забеспокоились. Один из них громко крикнул, склонившись:

-- Открывай ворота, быстрее!

Острон заинтересовался и подошел поближе к воротам; он видел, как створки раскрываются, впуская солнечный свет.

В раскрывшейся щели скользнула чья-то одинокая тень. Потом Острон увидел и всадника; лошадь истекала пеной, а человек, почти лежавший на ней, был грязным, растрепанным и без головного убора.

Люди, бывшие на площади, кинулись к нему.

Воин почти обессиленно сполз на землю; Острон был одним из тех, кто отчетливо слышал, что он прохрипел.

-- Нужна подмога... серединные посты вот-вот падут...

Фарсанг шестой

Новость разнеслась по городу быстрее пожара. Встревоженный, Острон побежал в цитадель вместе с другими стражами, где и остановился во дворе: несший караул у ворот часовой решительно вошел в крепость, чтобы доложить обо всем самому генералу. Остальные толпились на площади, ожидая известий о решении Ат-Табарани. Острон заметил белое лицо Муджаледа, вышедшего из дальней двери караулки, подошел к нему, осторожно обходя стоявших людей. Командир глянул на парня.

-- Что происходит? -- спросил он.

-- Плохие вести, командир, -- отозвался Острон. -- Только что приехал всадник с серединных постов. Он сказал, что посты вот-вот падут, нужны подкрепления.

Муджалед нахмурился.

-- И это когда у самого города тишь да гладь, -- нерешительно добавил парень, оглядываясь. Люди большей частью молчали, нервно выглядывая на главные ворота крепости. -- Прямо даже не верится.

-- Такое ощущение, что одержимые сосредоточились на центральной части стены, -- буркнул Муджалед, оглаживая свою бороду-косицу. -- Это мне не нравится.

-- Потому что до серединных постов далеко, и они могут не устоять? -- спросил Острон. Командир только покачал головой.

Наконец ворота крепости распахнулись, и в тень, отбрасываемую башнями, ступил сам Ат-Табарани. Острон видел его второй раз в жизни и с интересом вытянул голову; старик и теперь не носил никакого головного убора, демонстрируя бритую голову, покрытую седой щетиной, и его глаза в складках морщин строго осмотрели собравшихся на площади. Взгляд у генерала был тяжелый.

-- Хамур, -- выкрикнул он, увидев кого-то среди воинов; рослый боец в хадире вышел вперед, повинуясь зову, и вскинул правую руку.

-- Да, генерал.

-- Собери отряды, -- велел Ат-Табарани, хмурясь. -- Тысяча человек должна отправиться на подмогу на запад.

-- Этого хватит, генерал?

-- Кто ты такой, чтобы спрашивать меня? -- буркнул старик. -- Делай, что велено.

Отдав такой приказ, Ат-Табарани развернулся и ушел обратно в цитадель. Острон оглянулся на Муджаледа, который стоял рядом, закусив нижнюю губу.

-- В городе останется восемнадцать тысяч, -- сказал командир, заметив его взгляд. -- Ат-Табарани не хочет ослаблять Тейшарк. Он прав: пока стоит город, серединные посты всегда можно отвоевать.

-- Но этой тысячи действительно хватит, чтобы удержать их теперь? -- спросил Острон. Премудрости войны для него, конечно, были загадкой; он задал этот вопрос больше из любопытства.

-- Должно хватить, -- буркнул Муджалед. -- Конечно, пойдут лучшие из лучших.

-- Ты не в их числе?

-- ...Нет.

На бледном лице командира пробежала тень; Острон догадался, что Муджалед, может быть, с удовольствием отправился бы на сражение, но он был всегда верен своему долгу стража -- и генералу.

С такими новостями Острон возвращался на постоялый двор, где в главном зале сидели дядя Мансур и Халик и курили трубки, перебрасываясь короткими репликами. Увидев парня, дядя сокрушенно покачал головой, и Острон машинально принялся поправлять хадир, который, конечно, за время беготни по улицам города сбился и сидел криво.

Выслушав его рассказ, дядя пожал плечами: он с самого начала счел генерала разумным человеком и полагал, что нет смысла сомневаться в его действиях. Халик задумчиво принялся выбивать пепел из трубки.

-- Ат-Табарани много лет стоял во главе восточной твердыни, -- наконец сказал здоровяк. -- Он знает, что делает.

-- Почему у тебя такой вид, будто что-то не так? -- поинтересовался Острон.

Халик поднял на него взгляд и рассмеялся.

-- Ты привык внимательно наблюдать за мной даже не во время тренировки, а? Меня беспокоит Мутталиб, парень.

-- А чего это он должен тебя беспокоить?..

-- Подождем -- увидим.

***

Отряд в тысячу человек ушел из города в тот же день, ближе к вечеру. Конники небольшими группами направлялись к главным воротам и, выехав за них, поворачивали налево. Широкая мощеная дорога шла вдоль стены Эль Хайрана, которая незыблемым монолитом высилась над Хафирой, скалилась на юг зубчатыми башнями. Острона всегда поражал этот вид; временами, когда у него было свободное время, он забирался на одну из самых высоких дозорных башен города, с востока или запада, и подолгу смотрел, как могучая стена, шириной в две касабы, вьется между скалами, разделяя серые владения темного бога и Саид. Даже одна мысль о том, какой титанический труд многих тысяч, если не миллионов людей воздвиг такое сооружение, приводила его в восхищение. Стена тщательно охранялась; равномерно по всей ее длине были расположены дозорные посты, и между ними постоянно патрулировали отряды. В чем-то стена была похожа на твердую, но надежную веревку, протянутую между двумя столбами: Тейшарком с востока и Залманом с запада, и эта веревка долгие сотни лет сдерживала угрозу темного бога.

Последняя группа конников выехала за ворота, и они закрылись; город зажил своей прежней жизнью. Вечер был на удивление тихим, ни дуновения ветерка, и небо медленно лиловело, а потом покрылось яркими звездами. Никак не хотелось верить, что где-то на западе идет кровопролитная битва, в которой погибают люди, отражая натиск одержимых.