Читаем без скачивания Популярная история медицины - Елена Грицак

Итальянский писатель Джованни Боккаччо (1313–1375 годы) находился во Флоренции в 1348 году. Потрясенный смертью отца и всеми ужасами, пережитыми за несколько лет обитания в зараженном городе, он описал эпидемию чумы в знаменитом романе «Декамерон». Боккаччо стал единственным литератором, представившим «черную смерть» не только в качестве исторического факта или аллегории. Сочинение представляло собой 100 историй, рассказанных от имени благородных флорентийских дам и молодых людей. Повествование проходило на фоне эпидемии чумы, от которой благородное общество пряталось в загородном поместье. Автор рассматривал чуму как социальную трагедию или кризис состояния общества в период перехода от Средневековья к Новому времени.

В разгар эпидемии в больших городах ежедневно умирало 500 — 1200 человек, и погребать в земле столь огромное количество умерших оказалось невозможным.

Папа Римский Климентий VI, находившийся тогда в Авиньоне (Южная Франция), освятил воды реки Роны, разрешив бросать в нее трупы. «Счастливые потомки, вы не будете знать таких адских несчастий и сочтете наше свидетельство о них за страшную сказку», — восклицал итальянский поэт Франческо Петрарка, сообщая в письме о трагедии прекрасного итальянского города Флоренции. В Италии от чумы скончалось около половины населения: в Генуе — 40 тысяч, в Неаполе — 60 тысяч, во Флоренции и Венеции умерло 100 тысяч, человек, что составляло две трети населения.

Предположительно чума была завезена в Западную Европу из Восточной Азии, через порты Северной Африки попала в Геную, Венецию и Неаполь. По одной из версий, к берегам Италии прибивались корабли с вымершими от чумы экипажами. Корабельные крысы, вовремя не покинувшие судна, обосновались в портовых городах и передавали смертельную заразу через блох, которые являлись носителями, так называемых чумных палочках. На замусоренных улицах крысы нашли идеальные условия для обитания. Через крысиных блох заражались почва, зерно, домашние животные, люди.

Костюм средневекового врача

Современные медики связывают эпидемический характер чумы с ужасающей антисанитарией средневековых городов, с точки зрения гигиены невыгодно отличавшихся от античных полисов. С падением Римской империи ушли в прошлое полезные санитарно-гигиенические достижения древности, перестали исполняться и постепенно забылись строгие предписания, касающиеся ликвидации отбросов. Бурный рост европейских городов, лишенных элементарных гигиенических условий, сопровождался накоплением бытовых отходов, грязи и нечистот, увеличением численности мух и крыс, ставших переносчиками различных инфекций.

Английские крестьяне переселялись на новое место жительства в города, захватив вместе со скарбом домашний скот и птицу. По узким кривым улочкам Лондона бродили гуси, утки, свиньи, смешивая экскременты с грязью и отбросами. Немощеные, изрытые колеями улицы походили на клоаки. Груды отходов вырастали до немыслимых пределов; только после того, как зловоние становилось невыносимым, кучи сгребали в конец улицы и временами сваливали в Темзу. Летом солнечные лучи не проникали сквозь едкую толщу пыли, а после дождя улицы превращались в непроходимые болота. Не желая утопать в грязи, практичные германцы изобрели специальную «весеннюю обувь горожанина», представлявшую собой обычные деревянные ходули. Торжественный въезд германского императора Фридриха III в Ресттлинген едва не закончился драмой, когда лошадь монарха по круп увязла в нечистотах. Самым благоустроенным городом Германии считался Нюрнберг, по улицам которого запрещалось бродить свиньям, дабы они «не гадили и не портили воздух».

Каждое утро горожане опорожняли ночные горшки прямо из дверей или окон, порой выливая пахучую жидкость на голову прохожему. Однажды такая неприятность случилась с французским королем Людовиком IX. После этого монарх издал указ, разрешавший жителям Парижа выливать нечистоты в окно только после троекратного окрика «Берегись!». Вероятно, парфюмерию изобрели для того, чтобы легче переносить зловоние: первые духи выпускались в виде ароматических шариков, которые средневековые аристократы прикладывали к носу, проезжая по городским улицам.

Голландский теолог Эразм Роттердамский (1467–1536 годы), посетивший Англию в начале ХVI века, навсегда остался ярым противником британского образа жизни. «Все полы здесь из глины и покрыты болотным камышом, — рассказывал он друзьям, — причем подстилку так редко обновляют, что нижний слой нередко лежит десятилетия. Он пропитан слюной, рвотой, мочой людей и собак, пролитым элем, смешан с объедками рыбы и другой дрянью. Когда меняется погода, от полов поднимается смрад, по моему мнению, весьма неполезный для здоровья».

В одном из описаний Эразма Роттердамского говорилось об узких, напоминающих извилистые лесные тропинки улочках Лондона, едва разделявших высокие дома, нависшие по обеим сторонам. Непременным атрибутом «тропинок» был мутный поток, в который мясники бросали требуху, мыловары и красильщики сливали ядовитые остатки из чанов. Грязный ручей вливался в Темзу, в отсутствие канализации служившую сточной канавой. Ядовитая жидкость просачивалась в землю, отравляя колодцы, поэтому лондонцы покупали воду у разносчиков. Если традиционных 3 галлонов (13,5 литров) хватало на питье, приготовление пищи и ополаскивание ночных горшков, то о купании, стирке и мытье полов приходилось только мечтать. Малочисленные бани того времени одновременно являлись борделями, поэтому благочестивые горожане предпочитали мыться дома, устраивая купальню перед камином один раз в несколько лет.

Весной города населяли пауки, а летом одолевали мухи. Деревянные части зданий, полы, постели, платяные шкафы кишели блохами и вшами. Одежда «цивилизованного» европейца была чистой только после покупки. Бывшие крестьяне стирали согласно деревенскому обычаю, используя смесь навоза, крапивы, цикуты и мыльной крошки. Обработанная подобной субстанцией одежда смердела хуже, чем грязная, оттого ее стирали в случае крайней необходимости, например после падения в лужу.

Пандемия чумы предоставила медикам XIV столетия огромный материал для изучения чумы, ее признаков и способов распространения. В течение долгих веков люди не связывали повальные болезни с антисанитарными условиями существования, приписывая недуги божественному гневу. Только самые отважные лекари пытались применить хоть и примитивную, но реальную терапию. Пользуясь отчаянием родственников зараженного, многочисленные самозванцы «из числа кузнецов, ткачей и женщин» «лечили» посредством магических ритуалов. Невнятно бормоча молитвы, часто применяя сакральные знаки, знахари давали больным снадобья сомнительного свойства, одновременно взывая к Богу.

В одной из английских хроник описана процедура излечения, во время которой уже лекарь читал заклинания сначала в правое ухо, затем в левое, следом в подмышечные впадины, не забывал пошептать в заднюю часть бедер, и заканчивал врачевание произнесением «Отче наш» рядом с сердцем. После этого пациент, по возможности собственной рукой, писал на листе лавра сакральные слова, подписывал свое имя и клал лист под голову. Подобная процедура обычно завершалась обещанием быстрого выздоровления, но больные умирали вскоре после ухода лекаря.

Эразм Роттердамский одним из первых отметил взаимосвязь гигиены и распространения повальных болезней. На примере англичан богослов осуждал дурные обычаи, способствовавшие переходу отдельных недугов в эпидемии. В частности, критиковались переполненные, плохо проветриваемые гостиницы, где даже днем стоял полумрак. В лондонских домах редко менялось постельное белье, домашние пили из общей чашки и целовались со всеми знакомыми при встрече на улице. Общество принимало воззрения голландского теолога с сомнением, подозревая в его словах отсутствие веры: «Он слишком далеко зашел, подумать только, он говорит, что распространению заразы содействуют даже такие священные традиции, как исповедь, омовение детей в общей купели, паломничество к дальним гробницам! Его ипохондрия известна; на предмет собственного здоровья он переписывается с большим количеством докторов, посылая ежедневные отчеты о состоянии мочи».

После опустошительной эпидемии XIV века ученым пришлось признать инфекционный характер чумы и начать разработку мер по предотвращению ее распространения. Первые карантины (от итал. quaranta gironi — «сорок дней») появились в портовых городах Италии в 1348 году. По распоряжению магистратов приезжих вместе с товаром задерживали на 40 дней. В 1403 году итальянцы организовали на острове Лазаря стационар, где монахи ухаживали за пациентами, заболевшими на морских судах во время вынужденного задержания. Позже подобные больницы стали называться лазаретами. К концу XV столетия в королевствах Италии действовала разумная карантинная система, позволявшая без затруднений изолировать и лечить людей, приезжавших из зараженных стран.