Читаем без скачивания Все друзья делают это (СИ) - Ручей Наталья

— В том… — произнес он гораздо глуше, вопреки тому, что его губы становились все ближе…

— В том… — повторила я эхом.

И тут…

— Забавно, — услышала за спиной едкий голос, который мгновенно узнала.

Узнал его и Никита. И, как и я, не ожидал, увидеть этого человека здесь и сейчас.

И тем не менее…

Его руки опустились вниз, отпуская, позволяя мне обернуться и убедиться, что да, не послышалось. Это действительно была Ольга. Его последняя пассия. С которой они несколько месяцев как расстались.

И в то же время, она почему-то здесь.

Значит, кто-то ее пригласил?

Нет, я не думала, что Никита. Я знала, что если он уходит, то без возврата и болезненных мытарств туда-сюда. Стыдно признаться, я подумала на Ивана Петровича, но когда увидела, как к Ольге подходит Филипп, поняла, что эта встреча— подарок от старшего брата младшему. И, наверное, мне, мышке под плинтусом.

Ольга смотрела с вызовом, да и одета была соответствующе — короткое красное платье, настолько облегающее, что слепому понятно — под ним она обходилась без трусиков. На ногах — дорогие Диоровские босоножки из новой коллекции, на которую я только заглядывалась с инете, а Никита не поскупился. Благоухающая французским парфюмом — в отличие от моей туалетной воды, которую распространяла Веселкина. С макияжем, над которым не один час трудился, безусловно, дорогой и талантливый художник, сделав из симпатичной брюнетки обольстительную черную львицу. Или кошку — с учетом длинного хвоста, который хлестал ее по упругому заду. Или… — ну тут Филипп виноват, он стоял слишком близко к девушке, а у него уже сложившаяся репутация. Так что вовсе не из ревности я мысленно сравнила норовливую Ольгу с лошадкой. Неа. Хотя, надо признать, этот образ удивительно ей подходил.

— Спрашивать, кто тебя сюда пригласил, не буду, — окинув взглядом Филиппа, обронил небрежно мой друг.

И прежде чем я на что-либо решилась, обнял меня за талию и сделал шаг, приближаясь.

— Вы же друзья! — проследив за этим, вспыхнула возмущение девушка.

— Мы друзья, но она моя, — спокойно парировал на это Никита.

А потом, под два изумленных вздоха, один из которых, признаюсь мой, взял меня за руку и увел.

— И так, нас прервали, и я не успел сказать… — начал он, едва позади остались два отмороженных силуэта.

— И так, нас прервали, и я не успел сказать… — начал он, едва позади остались два отмороженных силуэта.

Но один из них, более яркий, разогнался на каблуках и буквально за пару секунд вновь оказался рядом. Второй шел важно, неспешно, глядя на все чуть лениво и едва не зевая.

— Никита! — девушка схватила его за руку, но ее конечность была немедленно сброшена. — Я хочу просто поговорить с тобой! Просто поговорить, разве это так много? Тем более, после того незабываемого удовольствия, что мы с тобой разделили? Столько ночей я была под тобой, а теперь… Не даешь даже прикоснуться… Никита, я хочу просто поговорить!

Никита не обращал на нее внимания. Он смотрел исключительно на меня, а я…

Теперь я знаю, что сделала глупость. Но тогда… То ли мне стало жаль, что она так цепляется за мужчину, вместо того, чтобы оставить их отношения в прошлом, то ли мелькнула мысль, что сейчас она тоже опускается, невольно опускается с высоты своей надменности и каблуков…

Не знаю.

Не помню.

Но когда в очередной раз она попросила о том, чтобы поговорить тет-а-тет с Никитой, я не просто его отпустила, нет.

— Поговори с ней, — попросила его сама.

— У нас разговор с тобой! — возразил он с нажимом.

— Поговори, Никит, — повторила я свою странную просьбу. — Поговори, а потом… мы с тобой, вдвоем, в спокойной обстановке, тоже поговорим…

Наверное, его убедили мои слова про спокойную обстановку. Потому что когда за тобой, как тени, ходят два человека, откровенный разговор вряд ли возможен. А еще мы оба думали, что это на пару минут, и ничего страшного, если мы разойдемся на это время, случиться не может…

Наивно.

И глупо.

И до сих пор я сильно жалею.

И помню отчетливо взгляд Никиты, когда он отходил с этой Ольгой — красивой, нарядной, благоухающей. И слова, которые он на ходу бросил старшему брату:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Пока я разбираюсь с тем, что ты устроил, отвечаешь за нее, понял?

— Это ты устроил, — усмехнулся в ответ Филипп. — По-моему, логично, что тебе и выгребать.

— Хорошо, — Никита обжег его гневным взглядом, — сначала выгребу я. А потом отгребешь ты! Присмотри за Аней… как брата прошу.

Никиту поторопила Ольга. Филипп внимательно посмотрел на него, но не ответил. Не знаю, возможно, он и кивнул, потому что мой друг тоже кивнул и ушел.

А Филипп приблизился и остановился напротив меня. Потом сделал шаг и очутился так близко, что у меня от белого и его роста голова пошла кругом. Я не могла смотреть ему куда-то в пупок или в землю, я смотрела только в глаза чайного цвета, которые когда-то мне снились.

Но в какой-то момент я поняла, что устала.

Устала смотреть на холодную красоту и молчать. Устала ощущать себя без вины виноватой. А еще добавила усталости его ухмылка — раньше, когда я видела ее, мне хотелось ее стереть, поцелуями, уговорами, лаской. А теперь я понимала, что она подходит ему, он привык к ней и не знаю, позволит ли кому-нибудь увидеть себя настоящего, рассмотреть то, что она скрывает.

И глаза — они ведь чайного цвета, а теплоты ни на грамм. Темный лед, приглушенный, после дождя. Нет, не так. Скорее, это снег у обочины дороги, по которой пронеслась уже не одна сотня машин. Много видел, знал, но держал при себе. Смысл говорить, если исправить уже нельзя?

Наверное, я заглянула в него слишком внимательно, и он понял, что я что-то увидела. Что-то, что он хотел оставить только себе. Да, я думаю, его слова — хлесткий бросок гнилью по любопытной, чужой кошке, что залезла на твою территорию непрошеной гостьей.

— Интересно, — спросил он, взглянув на меня с хищным прицелом, — что было бы, если бы я тогда с тобой переспал?

— Ничего особенного, — безразлично пожав плечами, ответила я, — просто я бы выбросила тебя из головы куда раньше.

Он усмехнулся — видно было, что не поверил. А я прислушалась к своим ощущениям и поняла, что не только не чувствую привычного жара в его присутствии, но сказала чистую правду.

— А что бы ты делала с сердцем? — спросил он насмешливо.

— А разве у мусора под плинтусом имеется сердце? — поинтересовалась я в свою очередь. — И да, чтобы ты не тратил яд понапрасну… У тех, кого возводят на пьедесталы, их, как водится, тоже нет.

Мне показалось, что в глазах Филиппа мелькнуло что-то знакомое, что-то, что мне виделось или представлялось в его глазах когда-то давно.

Я снова будто наяву увидела картину — он и я, по две стороны одной дороги, а нас разделяют другие люди и дождь. Всего лишь… такой пустяк… Чужие люди, которые не имели значения. И дождь, который бы спрятал от них. И нужны было просто кому-то шагнуть.

Теперь мы рядом, но между нами преграда намного сильнее, чем раньше. Теперь преграда — мы сами.

Я. Он. И Никита.

Обойдя мужчину по дуге, двинулась прочь.

Не хотелось быть рядом с ним. А ему не хотелось меня останавливать. Хорошо. И правильно.

Выдохнула облегченно, чувствуя, что, несмотря на вечер, сменивший знойный и насыщенный день, на душе светло и прозрачно.

Поискала глазами Никиту — не увидела. Окинула территорию у коттеджа более внимательным взглядом, но тоже не заметила ни его, ни Ольги.

И вдруг…

Нет, это был не Никита.

И я выхватила лишь фрагмент, задние ворота уже закрывались, но успела заметить, как двое ребят выпихивают какую-то девушку за территорию коттеджа, несмотря на то, что она упирается. Показалось, я даже услышала вскрик. Или то снова была ворона?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Странно и непонятно.

И кто это был? Кто та девушка? И мужчины… Куда они и зачем?

Запах. Он дал подсказку. Почувствовав, что что-то горит, машинально бросила взгляд на костер и…