Читаем без скачивания Опасная связь (СИ) - Джолос Анна

Когда раздаются финальные аккорды, в синее небо взлетают разноцветные шары. Не только наши. Их запускают почти все присутствующие. Традиция у нас в гимназии такая. Проходит под лозунгом «запусти мечту».

— Саша, твой, — Камиль протягивает мне ярко-оранжевый шарик с веселым смайлом.

— Да перестань, не нужно, — активно пытаюсь отказаться, но Юнусов, разумеется, оказывается проворнее.

Всучив мне свой шарик, отступает.

— Загадывай желание.

И я загадываю.

Такое, которое вряд ли, канеш, сбудется.

Знаете, самое сокровенное.

Особенное.

Самое-самое…

Отпускаю ленточку. Глазею на ту красоту, что рассыпается в небесах ярким цветным драже, и запоминаю эти неповторимые секунды. Раз и навсегда.

Часто-часто моргаю, но держусь. Не плачу, нет.

— Харитонова, хватит сопли на кулак наматывать. Нам пора, — нарушает всю прелесть момента Абрамов.

— И не думала, — насупившись, шмыгаю носом и встаю со стула.

— Кэмэл подержит твою гитару у себя. Погнали, мегера там уже орет в панике.

Киваю. Минуя толпу обнимающихся сверстников, иду следом за Кучерявым. У нас ведь, как никак, важная, ответственная миссия. Подвести нельзя.

— Ян, Саша, готовы? — зареванная Элеонора Андреевна поправляет ворот его стильной белоснежной рубашки.

— Че ревете? Перекреститесь, — в своей фирменной манере раздает советы он.

— Я же люблю вас, ох! Дорогие мои! — рыдает Пельш, утирая слезы.

— И мы вас тоже очень-очень любим! — уверяю, крепко сжимая ее теплую, морщинистую руку.

— Говори за себя, — ядовито добавляет этот подлец.

— Заткнись, — толкаю локтем в бок и песочу его укоряющим взором.

— Почему заминка? Пора выходить. Девочку сажаем на плечо и чтобы без выкрутасов, Абрамов. Ты меня услышал? — подоспевшая к нам Венера Львовна хмурит брови-ниточки. — Сорвешь линейку — и я тебя…

— Все будет хорошо, Ян дал мне слово, — перебивает ее Элеонора Андреевна.

— Слово дал… Смешно! Смотрите мне! — грозит напоследок та пальцем.

— Уйдите уже в закат, — Кучерявый цокает языком и ловко прихватывает с земли смутившуюся щекастую первоклассницу.

— Страшно, — хватаясь за него, лепечет она робко.

— Ээ, поаккуратнее. За патлы не дергай.

— Угу. Не буду.

— Кстати, вчера на репетиции ты была значительно легче, — выдает он, водрузив ее на левое плечо.

— Я…

— Придурок! Не слушай его, Карин. Тряси живенько колокольчиком и широко улыбайся!

— Ага. Главное рот не порви, — язвит он, ухмыляясь.

— Ты тоже будь добр, подари окружающим хорошее настроение!

— Иди ты в пень, Харитонова! — морщится так, словно я попросила о чем-то невыполнимом.

Впрочем, да.

Где Ян и где позитивные эмоции.

— Так сложно не быть говнюком хотя бы сегодня?

Этот риторический вопрос он, конечно же, игнорирует.

Под звуки последнего звонка движемся по внутреннему кругу. И выражение лица у Абрамова такое, что хочется его прибить.

— Сашка!

— Санька! Красавица наша! — кричат мне мама с Региной наперебой.

Машу им.

Они, естественно, в две пары рук фоткают. На память для заготовленного дизайнерского фотоальбома.

Хмыкаю. Ну, как и предполагалось, родительница конкретно расклеилась. Ревет, подзабив на крутой макияж. Сентиментальная до жути!

— Мать твою. Какого хера так печет? — возмущается этот невыносимый мальчишка, прищуриваясь.

— Скажи, Ян, тебе хоть немного жаль, что все закончилось?

— Ты про весь этот балаган, что ли? — изящно выгибает черную, как смоль, бровь.

— Ну да. Про школу. Класс…

— Вообще не жаль. Век бы вас, ушлепков, не видеть, — отзывается равнодушно.

— Ой, можно подумать!

Вынужденно отвлекаюсь от нашего диалога. Потому что прохожу мимо Илюхи и его друганов.

Цепляемся друг за друга глазами.

Разряд.

Заземляемся.

Торкает. И внешний мир перестает для нас существовать…

Цветы принес. Мои любимые ромашковые хризантемы. Вот девчонки обзавидуются! Уже итак сплетни разнесли по школе. Все замечают, сучки!

Неожиданно спотыкаюсь. Благо, Ян, имеющий здоровскую реакцию, вовремя прихватывает меня за руку.

— Шею не сверни, дура. Совсем уже? — каркает недовольно.

— Тебе не понять. Ты свое счастье профукал еще в том году, — нарочно давлю на больную мозоль. — Арсеньева могла бы идти сейчас рядом с тобой. Сечешь?

— Харитонова… — поворачивается ко мне, предупреждающе зыркнув своими дикими глазищами.

— Да я молчу, Ян. Ты итак сам все понимаешь, — пожимаю плечом и первой разрываю этот напряженный зрительный контакт.

Какой беспросветный идиот, Боже!

Вспоминаю его славную Дашку, и на губах замирает грустная улыбка.

Что ж. Надеюсь, хотя бы она счастлива. Потому что он однозначно нет…

Глава 29. Глоток свободы

— Саш, пятак под пятку положила?

— Положила.

— Под левую? — уточняет мама, приседая на пуфик.

— Под левую, — отзываюсь, внимательно сканируя свое отражение в зеркале.

— Молодец! А белье новое на тебе? Говорят, что красный цвет притягивает удачу и заряжает уверенностью.

— Какой бред, мам…

Задолбал этот идиотизм, ну честно.

— А что у нас с настроением? — ныряет стройными ножками в свои лабутены.

— Да потому что! — ворчу недовольно. — Шея болит. Не поворачивается. А все твой драгоценный совет — подложить под подушку толстенный учебник по математике! Спасибочки!

— Дочь, так это стопроцентный вариант. Мы тоже перед экзаменами так делали.

— Очередная глупость. Как и счастливая блузка.

— В ней ты сдала русский на девяносто пять баллов! Говорю тебе, эти фишечки работают! — упорно стоит на своем она.

— Одноклассники решат, что мне тупо нечего надеть, — расправляю складки на юбке.

— Ерунда! И улыбнись уже! Не будь такой букой, солнышко!

Боже, дай мне сил!

— Сначала ты отвезла меня на Площадь Революции и заставила тереть нос бронзовой собаке, — беру в руки расческу с ионизацией. — Потом ты купила мне красный комплект нижнего белья и с чего-то решила, что накануне экзамена нельзя мыть голову.

— Примета такая. Знания утекут вместе с водичкой, — поясняет она невозмутимо.

— Ясно, — накручиваю хвост на тугую резинку и закатываю глаза.

— Едем, Жень? Я уже опаздываю, — в прихожей показывается хмурый батя, застегивающий пуговицы на манжетах рубашки.

— Мы готовы, — отзывается мама, сбрызнув себя духами.

— Юбка чересчур короткая, Александра, — неодобрительно произносит отец, окинув мой прикид строгим взором.

— Па, да ты че? — шнурую кеды.

— И зачем ты стала краситься? — осведомляется он, прищуриваясь.

— Как это зачем? Все девушки моего возраста хотят выглядеть красивыми.

— Мне не нравится твоя юбка, — заключает сурово.

— Главное, что она нравится мне, — бормочу себе под нос.

— Поехали уже, дорогие, — поторапливает всех мама. — Нормальная у юбки длина, Паш. Чуть выше колена, все прилично.

— Пусть брюки наденет.

Еще чего! Зря я, что ль, пол ночи старалась?

— Жара такая, бать, — подхватываю с пола свой рюкзачок, чтобы поскорее свалить отсюда. Еще не хватало, чтобы заставил переодеться. Очень даже в его духе…

— Где мой любимый галстук, Жень? — орет недовольно, обращаясь к матери.

— В шкафу где.

— Там его нет, — злится глава семьи.

— Короче, я на улице подожду, — тоже начинаю беситься.

Эти их совместные сборы меня напрягают. Все как обычно. Суета, взаимные претензии. Если бы не знала, другую сторону этих взаимоотношений, точно задалась бы вопросом, почему не разводятся.

— Контейнеры с обедом не забыла, Саш? А воду и шоколадки?

— Не забыла, — кричу, уже прошмыгнув за дверь.

Сбегаю по ступенькам. Спускаюсь вниз, выхожу на улицу и присаживаюсь на лавочку, которую еще не успели оккупировать местные старушенции, желающие пропустить через терку всех жильцов нашего дома по очереди.