Читаем без скачивания Ярче, чем солнце - Лора Бекитт

— Вы пострадали при взрыве?

— В мое тело впился стеклянный осколок.

Хлоя постеснялась спросить, куда именно ранило Миранду; вместо этого она сказала:

— После ранения вам надо поберечься, да и мне тоже: ведь я жду ребенка! Сейчас зима, в палатках холодно. Я слышала, начали строить бараки. Давайте поселимся вместе, пока не вернутся наши мужья?

Миранда испытала противоречивые чувства. Эта молодая женщина беременна, тогда как она сама — навеки бесплодна. Впрочем, если б они с Кермитом зачали новую жизнь во время его последнего отпуска, ребенок все равно бы погиб.

— Я согласна.

Хлоя воспрянула духом.

— Еще я знаю одно место, где можно получить более приличную одежду, чем та, что на вас и на мне.

— Это было бы здорово!

Миранде казалось, что за минувшие дни она успела забыть, как выглядят нарядные люди. Где шляпы с цветами и перьями, похожие на клумбы, мерцающие золотом и серебром вечерние туалеты, длинные атласные перчатки и меховые накидки? Куда пропала вся эта роскошь? На улицах не было видно ни одного автомобиля (кто-то сказал, потому что нет бензина), только редкие повозки, запряженные лошадьми. Гавань опустела: корабли словно вымело ураганом. На пустынных улицах без домов и деревьев гулко отдавалось эхо.

А лица людей! Теперь, если что-то и оживляло их, вызывая румянец и блеск в глазах, так это свет костра по вечерам. Хотя после разгула пламенной стихии многие люди панически боялись огня.

Прежде у Миранды были изящно подпиленные, перламутрово-розовые ногти, а теперь одни обломались, а под другими скопилась грязь. Ее волосы свалялись; вполне возможно, их придется остричь. Когда-то Миранда мечтала о короткой стрижке (которую ей не позволяла сделать мать), но теперь воспринимала это как жертву.

Ей приходилось обитать в палаточном городке, в холоде и голоде, будто какой-то нищенке! Она могла бы уехать в Торонто, к родственникам, у которых жила почти два года, но, во-первых, ей не хотелось унижаться перед ними, во-вторых, она ждала Кермита.

Миранда злилась на мужа: он сто раз мог бы сесть на корабль и примчаться к ней на помощь! Когда речь идет о войне, все мужчины одинаковы. Стоит им очутиться в армии, как они забывают о нормальной жизни и естественных человеческих стремлениях и думают только о том, как бы кого-то убить и при этом выжить самим.

А ведь скоро Рождество, а потом Новый год! Похоже, придется встречать праздники без тепла и уюта, пожеланий и подарков, конфетти и шампанского и румяного жаркого, потому что ничего этого не было, да если б и было, кто-нибудь непременно сказал бы, что в дни всеобщей скорби все это просто грешно.

Миранда не желала разделять мировую скорбь. Она жаждала жить полной жизнью, хорошо питаться и носить красивые платья, иметь собственный дом, развлекаться и путешествовать.

Это случилось не во время боя и не когда они шли в ночной наряд. Они просто ехали в грузовиках, под мелким дождем, по неимоверно грязной дороге, накрывшись кто чем.

Кермит был хмур. Он послал в Галифакс на адрес военных властей не одно письмо, даже поручал телеграфировать и ждал прихода полевой почты, как второго пришествия Господа Бога, но ответа не было. В конце концов, есть списки жертв — об этом писали в газетах (к тому времени число погибших и пострадавших достигло одиннадцати тысяч)! За что и зачем он воюет, если даже не заслужил, чтобы ему сообщили из тыла о судьбе его жены!

Впрочем, можно ли отныне считать Галифакс тылом — это еще вопрос.

И все-таки Кермит был уверен в том, что Миранда жива. Он ощущал ее присутствие в этом мире каждым нервом. Хотя тревога сидела где-то внутри, не давая ни расслабиться, ни спокойно вздохнуть, не отпускала ни в моменты отдыха, ни во время боя.

Они пережили множество тяжелейших сражений. Во время Пашендельского боя ценой огромных потерь канадцы помогли англичанам отбить у врага небольшой участок болотистых низин Бельгии, заведомо непригодных для дальнейшего наступления осенью и зимой. После этой крупнейшей военной ошибки их корпус отправили в длительный отпуск.

Кермит вспоминал те дни, как самое благодатное время в своей жизни. В Галифаксе словно пылал пожар: багровые, красные, оранжево-желтые клены заполонили улицы. Кожа Миранды была прохладной и свежей, будто осенний дождь, а их страсть сливалась в один бесконечный и бурный поток.

Не то чтобы он полагал, будто любовь — это чисто физические отношения. Просто если по-настоящему любишь женщину, все происходит иначе, чем когда просто утоляешь свою страсть.

Кермит часто думал о том, что, возможно, Миранда забеременела: прежде — с благоговением, а после катастрофы — с волнением и тревогой. Как всякий мужчина, он мечтал иметь сына, благо теперь ему было бы что рассказать и передать ребенку, когда тот подрастет.

О Нелл, которая могла бы родить ему наследника, если б он ни заставил ее избавиться от плода, Кермит почти не вспоминал.

Он дремал под монотонно льющимися потоками воды, когда где-то близко ударил снаряд.

На войне многое происходит на уровне инстинктов: глаза мгновенно открываются, руки готовы перебросить тело через борт машины, а ноги — унести его в придорожную канаву.

Сверху лился уже не дождь, оттуда сыпались осколки. В ушах гремела взрывная волна, отчего не было слышно, что кричали люди. Впереди зияли огромные воронки, и грузовик остановился. Кермит не понимал, почему он не может выбраться из машины, однако ощущал сильную боль во всем теле, которое больше не желало слушаться его приказов. Последнее, что он запомнил, это огненный шквал, а потом его сознание отключилось.

Он очнулся спустя несколько дней в таком же полевом лазарете, где некогда навещал Дилана. Кермит смутно помнил, как пытался выбраться из горячки и мрака, словно из кипящего прибоя, вспоминал свои яростные крики, когда сражался с кем-то или с чем-то.

А потом из темноты возникло окно, появились ряды кроватей, а воздух наполнился голосами.

Рядом на стуле сидел Гордон Уэйн, его земляк.

— Ты пришел в себя, приятель! Сейчас позову врачей. Не то я уже собирался уходить.

— Погоди, не зови, — Кермит говорил с трудом, — что со мной?

— Тебя ранило осколками; если честно, никто не думал, что ты выкарабкаешься! А у меня для тебя новость: я получил письмо от Хлои, и она пишет про твою жену! Она жива, и они поселились вместе.

Прежде Кермит не слишком стремился общаться с Гордоном именно потому, что тот женился на Хлое. Но сейчас, захлебнувшись от радости, он разве что не вцепился в него.

— Миранда жива?! Мне надо к ней!

— Думаю, ты получишь отпуск как выздоравливающий. Говорят, сейчас в Галифаксе все равно что в аду. Я бы тоже хотел навестить свою жену, тем более что она ждет ребенка.