Читаем без скачивания Петр I - Сергей Эдуардович Цветков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
9 октября было решительное дело. Оба войска выступили в поле на утренней заре. В восьмом часу неприятель пошел на нас всеми силами с твердым намерением победить или погибнуть. Бились накрепко. Сражение велось по всему фронту, но упорнее всего — на нашем левом крыле, где рейтары Лефорта с яростью наседали на врага. Пять часов враги стояли крепко, пока генерал Головин не сломил их левое крыло, — тогда поддалось и правое. Вся неприятельская армия обратилась в бегство, а наши отрезали врагам путь в лагерь, загнали их конницу в пруд, порубили пехоту, отбили все пушки, знамена и захватили обоз.
По окончании сражения долго не могли найти обоих главнокомандующих — никто не знал, куда они подевались. После трехчасовых поисков открылось, что пресветлейший генералиссимус Фридрих, увлеченный своею храбростью, с немногими людьми прежде всех ворвался в неприятельский лагерь и там, у шатра польского короля, ожидал своих сподвижников; а соперника его нашли кроющимся между «трупами».
Войска наши вошли в неприятельский стан и выстроились в два ряда; отбитые знамена и оружие разложили на земле. Фридрих вошел в шатер по вражеским знаменам, похвалил своих воинов, затем приказал привести вражеского вождя, поставил его на колени и в присутствии его генералов строго выговорил прежние его неправды. Пленные кланялись в землю и просили прощения.
В знак победы и примирения пировали с пленным неприятельским генералитетом при орудийных залпах.
Сей воинский танец не все станцевали благополучно. Ротмистр Петр Алексеев известил боярина Федора Михайловича Апраксина, оставшегося в Москве вершить делами, что «князь Иван Дмитриевич Долгорукий от тяжкой своей раны, паче же изволением Божиим, переселился в вечные кровы, по чину Адамову, идеже и всем нам по времени быти. Посему здравствуй. Писавый Petrus».
Натешившись на суше, Петр обратился к воде. Более двух лет он и одним глазом не взглянул на свои корабли, опасаясь надолго оставлять Москву. Наконец, убедившись, что в столице все тихо и спокойно, Петр начал готовиться к поездке в Переславль. Зимой 1691 года его величество король Прешпурхский Фридрих объявил сержанту Преображенского полка Петру Алексееву государский указ: построить в Переславле к весне военный корабль. Взяв с собой шестнадцать Преображенских солдат, искусных в корабельном и щегольном[13] мастерстве, Петр отправился на Плещеево озеро.
Между тем корабельный мастер Карштен Брандт все эти годы не прекращал работы: соорудил два фрегата и три яхты. В ожидании приезда царя на южном берегу озера, за селом Веськовым, старый плотник выстроил деревянный одноярусный дворец, с окнами из слюды, расписанной зверями и птицами, с дверями, обитыми для теплоты белым войлоком; над двуглавым орлом на крыше блестела вызолоченная корона. Справа от дворца находилась церковь Вознесения, слева, на мысу Гремячем, — батарея. Окна царских палат выходили на пристань, находившуюся в каких-нибудь ста саженях от дворца. Летом суда стояли у пристани, на зиму их отводили в Трубеж, к мосту около Знаменской церкви, чтобы при вскрытии озера их не разбило льдинами.
Собственными руками заложив фрегат, Петр с головой ушел в любимое дело; даже не хотел возвращаться в Москву для приема персидского посла, и Льву Кирилловичу с князем Борисом Алексеевичем пришлось ехать в Переславль уговаривать его, что не резон из-за потехи ссориться с шахом.
1 мая Петр подрубил подпоры, и корабль сошел на воду. Наталья Кирилловна с царицей Евдокией обрадовались — наконец-то Петруша прибудет назад в Москву. Но не тут-то было. Петр остался на озере, приказав потешным полкам идти в Переславль для маневров на суше и на море. Пришлось и обеим царицам, чтобы увидеть обожаемого сына и мужа, тащиться в каретах на проклятое озеро. Малолетний царевич Алексей был с матерью. Петр встретил семейство без восторга. С женой едва перемолвился словом, на сына смотрел с какой-то недоверчивостью; раза два в день заглядывал в его комнату на минутку и, потормошив, спешил к своим кораблям, словно боялся излишней нежностью дать повод жене приласкаться к нему.
Маневры прошли успешно. Все воинские почести отдавались генералиссимусу Фридриху, который теперь сделался и адмиралом. Затем потянулись пиршества. В Москву возвратились только в начале сентября.
Петр хотел продолжить военные игры, но в ноябре занемог кровавым поносом и слег. Болезнь затянулась; со дня на день ему становилось все хуже и хуже. В середине декабря во дворце стали поговаривать о близкой кончине молодого царя. Кое-кто поспешил навестить в Новодевичьем монастыре некую зазорную особу. Лефорт, князь Борис Алексеевич и некоторые другие царевы компаньоны на всякий случай запаслись лошадьми.
Тревога оказалась напрасной. К Рождеству Петр стал поправляться. Будучи приглашен в Кукуй в качестве шафера на свадьбу некоего золотых дел мастера, распоряжался на свадебном пиру, хотя сам пил мало. К Масленице он окончательно выздоровел и пустил ставший уже обычным фейерверк, сооруженный собственными руками: после троекратного залпа из 56 орудий вспыхнул белым огнем павильон с вензелем Прешпурхского короля Фридриха, и явился огненный Геркулес, разрывающий пасть льву; между тем в темное студеное небо из царских рук летели разноцветные ракеты. Ужин затянулся до трех часов утра. Наталья Кирилловна, чрезвычайно довольная Геркулесом, подарила Петру сержантский кафтан красного сукна. Петр поблагодарил мать, но не стал носить мундир — сшит не по форме: Преображенские мундиры к этому времени были определены темно-зеленого цвета, однобортные, с золотыми шнурами и серебряными пуговицами. Подосадовал даже: матушка могла бы и повнимательней быть, солдатский мундир — дело серьезное, не бабий сарафан.
***
Весной 1692 года Петр вновь в Переславле. Поплавал три недели, но уже без прежней радости — Плещеево озеро показалось маловато. Попробовал перебраться на Кубенское озеро — тоже тесно. Тогда запросился у матери прямо на море, к Архангельску. Наталья Кирилловна нехотя дала согласие, взяв с сына обещание в море не ходить, а только посмотреть с берега. Всю зиму готовились к дальнему походу. В июне тронулись в путь. Сержанта Преображенского полка Петра Алексеева сопровождала свита, человек сто: князь Борис Алексеевич, постельничий Гаврила Головкин, князь-папа Зотов, оба короля, Прешпурхский и польский, Лефорт, глава Почтового приказа дьяк Андрей Виниус, карлы Ермолай и Тимофей, бояре, сорок стрельцов под началом трех капитанов и полковника и десять потешных с трубачом.
Когда царский карбас показался из-за Кегострова, с берега, на который высыпал народ во главе со светскими и духовными властями, раздался колокольный звон и пушечная пальба. Дав ответный приветственный залп, Петр прошел мимо городской стены, опоясанной глубоким рвом и поросшим травою крепостным валом с вкопанными
