Читаем без скачивания Человек в движении - Рик Хансен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хоть на стенку лезь от огорчения! Сверлишь дырку, чтобы добиться точного положения винта, а в результате дырка получается продолговатая. Сверлишь новое отверстие, и сиденье приходится сдвигать вперед. Сверлишь еще одно, чтобы исправить положение, и первоначальная центровка сиденья нарушается полностью. И ты проделываешь все это, зная, что малейшая ошибка всего в одну восьмую дюйма в любом из отверстий может обойтись тебе потерей скорости на один километр в час, если ты участвуешь в гонках, или, что еще хуже, сорванным мускулом, если тебе приходится одолевать по 70 миль в день. Тот, кто сел в кресло на два часа, может и не заметить разницы. Но для того, кто крутит колеса семь-восемь часов подряд, все это может кончиться подлинной агонией, если его вообще не снимут с дистанции. И когда я говорю, что Дон и Тим работали над креслом, это значит, что они возились с ним часами напролет, иногда глубоко за полночь, спорили, колдовали так и этак, пытаясь отыскать единственно правильный вариант из сотни возможных.
Но мы никак не могли его найти. Он был где-то близко. Я это чувствовал. И все-таки он нам никак не давался. Каждый раз, садясь в это кресло, я причинял себе все больший ущерб, и при этом возрастал риск того, что мое тело само сойдет с трассы из-за свалившихся на него напастей. И какому идиоту взбрело в голову выдумать это турне?
Последующие три дня, за которые мы успели добраться от Беллингема до Олимпии в штате Вашингтон, были повторением первого, лишь с небольшими вариациями. Мы поздно трогались в путь, поздно заканчивали маршрут и приносили извинения за опоздание. Однажды мы плутали около пяти часов в поисках ресторана «Макдональд’с», где должен был состояться прием, и наконец добрались до него в четверть десятого вечера вместо четырех часов. У нас впервые спустило колесо. Ветер отказывался оставить в покое мое лицо, а дождь — прекратить лить.
Нашим автомобилям тоже приходилось несладко. Шейла подала назад головной фургон и помяла капот у машины Нэнси. Нэнси побагровела, но улыбнулась и предпочла воздержаться от комментариев. Подобная мина все чаще стала появляться на ее лице и в дальнейшем. Стоило чему-нибудь случиться или кто-нибудь начинал требовать невозможного, как она направляла на него взгляд своих огромных голубых глаз, ослепительно улыбалась и говорила: «Ну нет, извини. Это в наши планы не входит». После чего отворачивалась и добавляла: «Мать твою…» — но так, что этого никто не слышал.
Джим Мартинсон, старый друг по совместному участию в гонках, — он жил по соседству, в Пайялупе, — решил составить мне компанию и сопровождать меня на одном из этапов, и, признаюсь, для меня это было огромной радостью. Он только что оправился от гриппа, чувствовал себя паршиво и тем не менее был здесь, рядом со мной, — первый колясочник, решивший присоединиться ко мне на моем пути.
Джим потерял ноги во Вьетнаме в тот самый день, когда его произвели в сержанты. Кто-то рядом с ним наступил на мину, и Джиму оторвало ноги. Это был выдающийся спортсмен-универсал. Когда его доставили домой, он занялся колясочными видами спорта, победил в Бостонском марафоне в 1981 году и по сегодняшний день связан с компанией «Чудо в движении» — она производит спортивные кресла-каталки и прочее спортивное снаряжение.
И вот он здесь, рядом со мной, катит чуть впереди. Рядом с ним на велосипеде сидел парень по имени Гарри Фрейзер — он представлял одну фирму по производству витаминов, предлагавшую мне воспользоваться ее продукцией. Мы со свистом катили под уклон со скоростью около 28 миль в час, когда в конце спуска Джим налетел на ухаб.
Сценка получилась жутковатая. Джим врезался в него со всего хода и подлетел в воздух, но сумел удержаться в каталке. Гарри промчался рядом, но оба они были так близко передо мной, что у меня не оставалось времени ни на что, кроме как попытаться быстро свернуть в сторону. Из этого ничего не вышло. Я тоже подлетел в воздух, но так как я налетел на ухаб сбоку, то меня при этом еще и занесло. Только я успел подумать: «Ой-ой-ой, небось опять плечо», — как наотмашь грохнулся о землю всеми четырьмя колесами, да так, что аж кости затрещали и почки едва не сместились. Однако я сумел удержать управление, выровнял кресло, и мы, как ни в чем не бывало, покатили дальше.
Это была типичная история. Нам постоянно приходилось преодолевать сильные встречные ветры. И когда перед нами появлялся спуск, это было такое долгожданное облегчение, что мы слегка расслаблялись и устремлялись вниз, что часто заканчивалось потерей управления. Уж я-то должен был об этом помнить. На моем спидометре стояла красная черточка-ограничитель у отметки в 25 миль, и я этот предел никогда не нарушал — ну, скажем, почти никогда. На этот раз нам повезло. В следующий раз все могло бы быть не так удачно. Значит, такого следующего раза у меня быть не должно. Во всяком случае, если я хочу добраться до линии финиша в этом турне.
Но наше «дерби» на этом не закончилось. Одна из девушек, работавших в нашем оффисе, — она сопровождала нас на велосипеде — свалилась с седла. Потом Джим налетел на железнодорожные рельсы, и, когда Гарри постарался дотянуться до него, чтобы помочь выправить коляску, он сам упал на землю. Если все пойдет такими темпами, то наш домик на колесах может прикатить в Орегон вообще пустым.
В среднем мы покрывали примерно 62 мили в день. Деньги к нам поступали довольно медленно, в один день 600 долларов, в другой — 55. Нам нужно было каким-то образом разработать
