Читаем без скачивания Джихад по-Русски - Лев Пучков

— Ублюдок, — проскрежетал Назарян. — Чтоб ты сдох, сын ишака!

— А Сергей уже далеко, — невозмутимо продолжал Ибрагим. — Люди, которые им занимаются, его уже просто так не отдадут. Это их бизнес. Я тут вам кое-что пришлю, вы посмотрите и сделайте выводы. И это, которое я вам пришлю, обязательно Маме покажите. Обязательно! Дай-ка ей трубку.

— Ты покойник, ублюдок!!! — грозно воскликнул коммерческий, нажимая кнопку отбоя. — Совсем оборзел, отморозок…

Посылка не замедлила прибыть: спустя минут двадцать какой-то мальчишка славянской внешности притащил в офис пакет с кассетой и пояснительной запиской. Вася Петров мальчишку накоротке допросил, но ничего хорошего из этого не вышло: какой-то дядька остановил на улице, дал пакет, сто рублей, попросил доставить. Отпустили…

На кассете была запись минут на пятнадцать — три эпизода. Запись дрянного качества, но вполне впечатляющая для не избалованных подобными диковинами представителей столичного света. Какое-то мрачное помещение, толстый дядька в углу, связанный, опухший от побоев. Злыдень в маске бьет дядьку, тыкает ржавым кинжалом в разные места, ругается с сильным акцентом, обещает, что дядьке отрежут руку и отправят родственникам, если они не уплатят сто тысяч долларов.

Второй эпизод: тот же дядька с забинтованным обрубком левой руки, злыдень в маске, преувеличенно бодро выражающий надежду, что родственники получили посылку и теперь-то уж поторопятся собрать требуемую сумму. В противном случае дядьке отрежут ногу.

Эпизод номер три: дядька в углу, визжащий от животного ужаса, и два надвигающихся на него злыдня в масках — у одного в руках ножовка по металлу. Не успели собрать сумму? Так посмотрите, как мы будем пилить вашему папе ногу…

— Хватит! — плача, взмолилась Ирина. — Выключите это!

Выключили. Прочитали пояснительную записку. Куча ошибок, но суть вполне исчерпывающа: вот у таких людей сейчас и находится Сергей. Методы опробованы, система налажена, сбоев не было. Будешь вести себя хорошо, ничего с ним не случится. И — в 22.10 будь на телефоне…

В 22.10 позвонили. Вполне цивилизованный и доброжелательный голос, без какого-либо акцента, поинтересовался, кто у аппарата, затем сообщил, что сейчас будет говорить Сергей.

— Мама? Мамочка, я тебя очень прошу — пожалуйста, делай все, как они говорят! — голос Сергея дрожал от сдерживаемых слез. — Это… Это такие люди — они все могут… Я тебя очень прошу, мамочка…

— Хватит, поговорили, — прервал общение цивилизованный голос. — Ирина, ты не дури — и все будет нормально. Счастливо оставаться…

— Фон! — торжественно провозгласил оперативно одаренный Вася Петров. — Есть особая примета! Есть… Разговор состоялся на слабеньком фоне работающего на холостых оборотах двигателя. Двигатель очень похож на камазный — уж я в таких вещах разбираюсь. И одновременно был какой-то гулкий резонанс — как при наличии определенного объема. Значит, Сергея везут в кузове «КамАЗа» — фуры. Остановились на обочине, открыли двери, дали поговорить…

Лева с Назаряном посмотрели на начальника СБ, как на конченого идиота, и синхронно покачали головами — неодобрительно этак и одновременно сожалеюще. Из Москвы в разные концы света ежедневно отправляются тысячи подобных фур. Ах, какая восхитительная особая примета! Ай да Вася!

Ирина впала в транс — некоторое время ни плакать, ни говорить не могла, смотрела в одну точку, совершенно не воспринимая, о чем говорят рядом с ней мужчины, обсуждавшие ситуацию.

«Мамочка»… Никогда, сколько помнится, самоуверенный вундеркинд не называл ее так. Maman… papa… с легким оттенком юношеского пренебрежения, вполне соответствующего особенностям возраста. Что они такое с ним сделали, каким образом вогнали в состояние животного страха? Господи, да что же это такое…

— А Адила все-таки отпустите, — Ибрагим не замедлил напомнить о своем существовании, позвонив минут через десять после сеанса связи с Сергеем. — Мальчишка вообще ни при чем. И скажи своим ублюдкам — Назаряну, Петрову, Леве, — если где-нибудь хоть слово пикнут, Сергею будет очень плохо. Ты меня поняла, красавица?

— Поняла, — через силу выдавила Ирина. — Все я поняла. Что вы хотите? Говори, я все сделаю.

— Не торопись, красивая моя, — ласково ухмыльнулся Ибрагим. — Я тебе позвоню, когда надо будет. Ты не переживай — ты только веди себя как следует, меня слушайся, и с Сергеем все будет в порядке…

— Отпустите этого мальчишку, — распорядилась Ирина, не глядя на соратников. — То, что вы его взяли, было большой ошибкой…

Вторая ошибка состояла в том, что Ирина — таки рискнула в тот же вечер рассказать все родителям, хотя планировала сделать это с получением конкретных требований от похитителей.

Родители оказались до того твердолобыми в своей законопослушной самонадеянности, что с Ириной чуть не приключился инфаркт. Никакой самодеятельности, никаких переговоров, а сейчас же в милицию, ГУБОП, ФСБ, прокуратуру — немедля!!! Всех «казбеков» — на 101-й км, зачинщиков изъять и — в «Лефортово», немедля полицейские акции: «Перехват», «Кольцо», «Гастролер», и… и…

Истерично визжала Ирина, с пеной у рта доказывая любимым предкам, как далеки они в своей номенклатурной заносчивости от реалий современного бытия, не в силах сдерживаться, ругала стариков последними словами, объясняя, что у злодеев наверняка в органах имеются свои нештатные соглядатаи, которые тотчас же доложат о любой попытке контакта.

— Всех в бараний рог скрутим!!! — воинственно хрипел отец, вращая налившимися кровью белками глаз. — Депортацию устроим, как в сорок третьем, под корень вырежем…

Отчаявшись достучаться до благоразумия родственников, Ирина свистнула по телефону Леву, чтобы привез кассету, и, когда оную доставили, недрогнувшей рукой продемонстрировала мытарства плененного дядьки.

— Если вы такие твердолобые, знайте — то же самое будет с вашим внуком. Вы его голос не слышали, когда он звонил! Индюки надутые…

И знаете — подействовало. Присмирели родители, повздыхали, поплакали, да и отказались от благого намерения немедля обращаться в органы.

— Мы их достанем, — пообещал папа, глянув на часы. — Далеко за это время они уйти не сумели… — и сделал два звонка по совсем уж резервным номерам, коими предполагалось пользоваться лишь в крайнем случае.

Резервные, в свою очередь, обещали в соответствующем регионе с глубинным пристрастием «шмонать» все подряд фуры, идущие из Центра на Кавказ, — пригодилась-таки Васина особая примета.

А утречком вновь позвонил Ибрагим. Проинформировал Ирину, что он в курсе телодвижений приятелей ее отца насчет организации глубинного досмотра фур, и предупредил:

— Мы тебя за это накажем, красивая моя. Пока не через Сергея — пока… сама увидишь, короче. В последний раз предупреждаю: еще одна такая баловство… э-э-э… одна такая шутка — Сергей будет инвалидом. Жди — я позвоню…

…Ибрагим перемотал кассету и нажал пуск. Какая-то землянка, через узкое зарешеченное оконце скудно пробивается свет. Несколько изможденных пацанов лет восемнадцати — двадцати, одетых в обрывки солдатской формы. Двое молодцев в масках спускаются по каменным ступенькам, хватают первого попавшегося под руку, тащат его на улицу.

Объектив скачет по уровню колен — видимо, оператору дана команда не поднимать камеру выше. Обычная мера предосторожности: чтобы исключить возможность в ходе следственных мероприятий осуществить «привязку» местности, коль скоро такая «чернушечная» кассета попадет в руки оперативников.

Вот объектив подскочил чуть выше и на несколько секунд застыл: под деревом, на снегу сидел связанный Сергей. Лицо бледное, в глазах смертельная усталость и страх. Под глазами «очки» — так бывает, когда бьют кулаком в переносицу, на щеке кровоподтек.

Ирина вскрикнула, подалась вперед.

— Сидеть! — прикрикнул Ибрагим, нажимая паузу. — Все нормально с ним! Долго ехали — больше суток. Устал. И вел себя плохо сначала — маленько его поучили. Сейчас хорошо себя ведет. Все нормально. Смотри дальше…

Объектив плавно переехал на одного из типов в маске. Тип достал здоровенный нож из ножен на поясе, помахивая лезвием, лениво пояснил без какого-либо намека на агрессию:

— Ти зачэм так плохо дэлал, жженьшина? Тэбэ сказал — нэ нада! А ти? Тэпэр за эта — сматры, щто дэлат будим…

Объектив метнулся к пацану в камуфляжных лохмотьях, который лежал на снегу лицом вниз со связанными за спиной руками.

Ребристая подошва ботинка вдавила голову солдата в снег. Отливающее синевой лезвие легло на тонкую шею, покрытую мальчишеским пухом и грязной коростой, — наезд, крупный план — лезвие на несколько мгновений застыло в неподвижности.

— Не надо!!! — дико вскрикнула Ирина, вскакивая из кресла. — Я на все согласна, все, что хотите!!! Останови их!