Читаем без скачивания Поколение пепла - Алексей Доронин

— Не выстрелил бы. Этот недоносок, — Владимир кивнул на труп Гематогена — был не псих, а трусливая тряпка. Такие обычно пальчик прищемить боятся. От страха в ступор впадают. А обижают только женщин или тех, кто вдвое меньше. Если бы я еще немного надавал, он бы мог отпустить ее и так. Но у нас мало времени. И так много потеряли.

У меня в папке психологический портрет на каждого жителя города. Вот если бы ее держал на мушке этот сокол горный, Асланбек Гасанов, я бы еще подумал. Очень уж любил рисоваться, это называется демонстративный тип личности. Как у Адольфа Алоизовича. Такой от стрессовой ситуации может с катушек слететь и буром попрет. А этот… — Богданов сплюнул.

— Надеюсь, у меня в карточке, как у Штирлица, написано, что я беспощаден к врагам? — пробасил Колесников.

— Нет. Написано, что иногда проявляешь недопустимую гуманность и очень любишь детей. Пошли, время не ждет.

Телефонная связь в городе была восстановлена быстрее всего, и он был первым, кто ей воспользовался. Просто не хотелось верить, хотелось списать услышанное на помехи и искажения от пресловутых ионосферных бурь.

— Как она? — спросил он, и мысленно умолял собеседника на том конце провода ответить побыстрее. — Жива?

— Я же тебе уже сказал. Да, но…

А в этом «но» всегда кроется подвох.

— В себя не приходит, — Масленников, находившийся в поликлинике, должно быть сочувственно отвел взгляд. — Они ее хорошо отделали. Со мной есть один парень, он учился на медбрата. Говорит, перелом черепа. Все, что могли мы сделали, перевязали, за нашим нейрохирургом уже послали, сейчас везем. Я даже не знаю, что тебе сказать… Вован, не отчаивайся. Ты же знаешь, какой он специалист. Не падай духом. Гниды, чтоб их всех…

Лицо Богданова окаменело. Он положил трубку.

В себя не приходит… Это было очень похоже приговор. Даже раньше, в огромных медицинских центрах, людей, впавших в кому после тяжелых травм головы, зачастую не спасали. Они и их близкие получали только бесполезную отсрочку.

А они в Подгорном были в каменном веке. И, каким бы их доктор ни был светилом, у них, наверно, не имелось и половины необходимого оборудования. И не было условий, чтоб его подключить, даже если бы оно было.

Кто-то стал бы плакать, кто-то рычать от злости, а Владимир просто сел и подпер голову руками.

— Долго же я добирался…

Рация, которую он носил, настойчиво что-то хотела сказать ему. Механически он поднес устройство к уху.

— Прости, командир. Я упустил их, — голос Антона звучал извиняющейся, и это его разозлило. Тот, наверно, еще не знал, поэтому не понимал, что с ним случилась беда пострашнее.

— Кого, черт возьми? Кого ты упустил?!

— Тварей этих. Вылезли неожиданно у самой стены и рванули. Двоих только сняли мы. Человек тридцать, похоже, непростые. Кажись, тачки у них там были запрятаны. Не догнал.

Он слушал, но не слышал — слова не доходили до мозга, уходя куда-то мимо.

Потом Владимир как не старался, не мог вспомнить, как он добрался до поликлиники.

В три часа ночи, когда шум улегся, они решились высунуться. Один за другим четыре десятка человек, заляпанных грязью, в крысином кале, клочках паутины, опавших листья и другом соре вылезли из-под земли в восточной части Подгорного. Теплотрасса, проложенная от котельной, была узкой и с трудом вместила их всех. Им приходилось сидеть друг у друга на головах, рядом с еще горячими трубами.

— Хорошо хоть не канализация, — ворчал Дед. Без своей шляпы и изрядно запачканный он потерял всю харизму и выглядел обычным спившимся пенсионером.

Большой отряд ополченцев, закрепившийся около котельной, заметил их, но слишком поздно, чтоб остановить.

Они разделились. Всех, кого Бурый считал расходным материалом, он оставил прикрывать отход, послав отходить в заведомо проигрышные стороны. Там их и прижали, но это дало возможность ядру шайки, сорока двум головорезам со стажем, вырваться к границе негостеприимного города.

Они находились в эпицентре работ по восстановлению мирной жизни, когда через им радировали с села Карпысак. Крохотная деревня у шоссе подверглась нападению «неустановленных лиц». По описанию — это были остатки той же банды.

Жители многим были обязаны Подгорному, и они сделали все, чтобы остановить их, но машины прорвались через их кордон, оставив на дороге два сгоревших автомобиля и восемь трупов защитников.

Богданов злился и на них тоже, рвал и метал, хотя понимал, что не надо было требовать от селян невозможного.

— Как относитесь к идее использовать вертолеты? — резко спросил он, вылезая из «Тигра». Раньше его всегда забавляло, что машина получила такое же название, как фашистский танк, но сейчас им всем было не до улыбок.

— А нужно ли? — взялся увещевать его Масленников. — Стремно на каких-то обезьян топливо и патроны тратить… Да и не забывай про риск просто поднимать машину в воздух. У нас материальная база и кадры все-таки не как у авиаполка. Один пилот нормальный… трезвый… и один техник, и запчастей почти никаких.

В его словах была доля истины. Вертолеты и в довоенное время падали. А их Ми-8 почти не покидал аэродром. Для разведки было гораздо дешевле и безопаснее использовать легкомоторные самолеты, которых было аж восемь. А если дерябнется — кукурузник не так жалко, как вертолет, с которого они разве что пылинки не сдували.

— Да ты что мне втираешь! Нельзя их отпускать! — истерично заорал Богданов, что ему было совсем не свойственно.

И добавил уже спокойнее:

— Во-первых, надо опробовать геликоптеры и экипаж в боевых условиях. А во-вторых, отстрел этих засранцев послужит уроком для всех остальных.

— А как же то, о чем говорил Сергей Борисович?

— Ты про орбитальные спутники? Да нет их. Храбрый майор, при всем уважении, боится тут собственной тени.

Он поднял рацию и что-то быстро обсудил с начальником аэродрома, по совместительству старшим пилотом.

— Вертушки готовы, — с удовлетворением объявил Богданов после окончания разговора.

Словно в подтверждение до них донесся стрекот винтов. Вертолетная площадка находилась в двух километрах к югу, в противоположном конце города.

— Долго-то как, блин. Сказано же было держать их в постоянной готовности. Впрочем, мы их все равно догоним. Я лечу сам. С ней мне все равно находиться не разрешают, даже под окном.

— Никуда ты не летишь, — неожиданно встал со своего места Колесников. Ему недавно сменили повязку, но он никак не хотел слышать про постельный режим. — Ты в таком состоянии можешь дров наломать.

— А кто? Ты ранен, мент здесь нужен, — Владимир указал на Масленникова.

Блуждающий взгляд Богданова остановился на Караваеве. Тот сидел рядом со своей супругой чуть поодаль, на скамейке у дверей Горсовета и что-то ей нашептывал, позволив себе пять минут отдыха. Должно быть, видеть, как они воркуют, было для него как острый нож в сердце, когда его супруга лежит в палате, неподвижная как труп, под трубками и капельницами.

— Тоша! Ты у меня в долгу, не забывай. Достань этих уродов и привези мне их бошки.

Мобилизацию никто еще не отменял, и город еще не вернулся к мирной жизни. Вряд ли хоть кто-то спал в эти часы. Взрослые растаскивали сгоревшие дома, хоронили убитых, чинили поврежденные коммуникации, дети тоже едва ли спали после такой кошмарной ночи.

Поисковик поднялся со своего места и внимательно посмотрел на Богданова. В нем боролись противоречивые чувства. С одной стороны, ему было жаль товарища, который, к тому же спас его любимую. С другой, он был несказанно счастлив, что это не его сейчас утешают. А с третьей, ему очень хотелось побыть с женой, которая за этот вечер и ночь пережила не меньше, чем они. На лице же Анастасии читался один вопрос: «Неужели ты меня опять покинешь?».

— Все ясно, господа, — Караваев склонил голову, — Я их проворонил, значит, мне и разгребать? А больше никого нет кроме нас четверых, одни чурки с глазами.

В его голосе сквозил сарказм. Терпение этого анархичного от природы человека было исчерпано.

— Есть, — покачал головой Богданов, — Но я хочу, чтоб ты проконтролировал.

Он уперся лбом, и не собирался отступать.

— Лети с ними, Антон, — неожиданно для всех прозвучал голос Насти, взявшей мужа за руку. — Убейте их там всех, ради меня.

Они с Машей никогда не были подругами. Просто она явно хорошо понимала, почему Владимир хочет крови.

— Что будем делать с иудами? — осторожно спросил Масленников, когда угрюмый Караваев удалился. Настя провожала его до вертолетной площадки.

— У меня есть одна идея, — понизившийся голос Богданова не предвещал ничего хорошего. — Понадобится два трактора и один трос. Можно шесть тракторов и три троса.