Читаем без скачивания Тайна президентского дворца - Эдуард Беляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда руководитель операции полковник Василий Колесник, выполняя установку военврача батальона, капитана Абдурасула Артыкова, задал членам малого кабульского военного совета «насущный и неудобный вопрос», что делать с ранеными, воцарилось гробовое молчание. Грохнуло молнией с неба — словно разверзлись хляби небесные. Главный военный советник — генерал-полковник Магометов утер платком внезапно взопревший лоб, прокашлялся в кулак, уставился себе под ноги и что-то там, в далеком далеке, пробормотал себе под нос. Главный представитель КГБ генерал-лейтенант Иванов стал пунцовым. Главный ответственный за уничтожение президента Афганистана генерал-майор Дроздов себя не помнит в той деликатной тишине — отшибло что-то у генерала. Представитель посольства — не главный, не посол Пузанов — как-то криво, словно бочком протискивался сквозь плотную толпу и выдавил в пространство, не обращаясь ни к кому: «Вообще-то задачу надо выполнять». Никто не сказал, что не надо помогать, но никто и не ответил конкретно и просто, хотя бы показушно демонстрируя видимость заботы о солдатах.
— Мы поняли, мы все, конечно, поняли; существенное заключалось только в одном — в уничтожении Амина. Это было главным, а все остальное — второстепенное, как придаток, как приложение. Только вот как мне эти слова солдату донести, я себе не представлял, — рассказывал Василий Васильевич.
Медбратьев в бою не было, и бойцы истекали кровью в прерванной для них атаке, пытаясь извлечь индивидуальные медицинские пакеты. Из их товарищей мало кто освоил, как наложить самую простую повязку. А если б даже и мог — не смел он выходить из боя. Я знаю такую похвальбу: его ударило при мне, и он упал, я обошел его и на отброшенную руку не наступил. Вот так. А еще знаю вот эти слова старшего лейтенанта Намозова (уж лучше было их не слышать и не ведать): «Во дворец моя группа вошла вместе с руководителями операции, когда стрельба практически прекратилась. Рядом с центральным входом я увидел тяжело раненного связиста отряда (рядового Шокиржона Сулайманова. — Прим. авт.). Парня можно было спасти, но он умер от потери крови».
Окончание есть всему, и бою тоже. К полуночи в основном все было закончено, стрельба утихла, дело сделано. Ранение — еще не есть конец. Свезли покалеченных и безутешных в казарму отряда. Принимали их и утоляли боль капитан Артыков и медбрат — прапорщик Асроров Карим. После первой медпомощи, у кого была худая рана, эвакуировали в посольство. А там ужаснулись — поток нескончаемый. Здесь и проявился явный просчет в долго готовившейся операции. Не было развернуто в должной мере медицинское обеспечение, не было у военврачей, застигнутых врасплох таким количеством раненых, подобающих сил и средств. Поэтому и вынуждены были объезжать дома, где жили семьи советников, мобилизовать их жен, которые имели хоть какое отношение к медицине. Собрали всех в поликлинике. Туда свозили убитых и раненых. Сотни их было — окутанных простынями, шторами, подносимых на запачканных куртках, неумело перевязанных бинтами, а чаще — каким-то тряпьем, пропитанным кровью. Но не припомнили, чтобы кого-то доставили на носилках, их попросту не было или катастрофически не хватало.
Кто тот генерал, который спланировал бессмысленную акцию с отравлением, не имевшую никакого значения и смысла? Кто настоял на ее проведении, подставив тем самым под огонь своих и чужих подчиненных? В Баграм команда от начальника штаба Якуба прошла. Летчики заняли места в кабинах и запустили двигатели. Дело счастливого случая и обстоятельств, что они не сорвались в небо и не перемолотили всех — и «мусульманский» батальон, и группы захвата КГБ, и десантную роту. Почему не взлетели? Не хочется повторять выдумки задним числом: у нас на такой случай были припасены зенитные орудия в конце взлетно-посадочной полосы, потом прибудут наши БТР и БМД и плотным, организованным огнем перед носом «ястребков» уймут пыл афганских летчиков…
Кто тот генерал, который плохо учился в училище и академии и проигнорировал прописные истины: наипервейшее, что способствует успеху в атаке, — внезапность действия наступающей стороны? Это классика военного искусства. А что происходит в нашем случае? Засылается тайный агент с ядом, который должен отравить или притравить Амина. Хорошо, допустим, получилось. Тогда что? Мы ожидаем, будто акт этот побудит окружение Хафизуллы поднять руки вверх и сдаться на милость… неизвестно кого. Выйдут они стройными колоннами и с горы прокричат: «Спасибо за сокрушенье тирана, мы столько ждали сего часа. Кто власть готов перенять — подходи, бери, властвуй!»
Какая, в конце концов, внезапность, если Джандад, понимая, для чего повально завалились гости, не паникуя и не мечась понапрасну, исполнил то, что ему и надлежало сделать? Он, согласно расчетам на случай экстренных ситуаций, организовал усиление охраны и обороны дворца. Гвардейцы вооружатся до зубов — увешают себя автоматами Калашникова, «шмайсерами», «стечкиными», «береттами», гранатами и прочей необходимой славной дрянью — и встретят! И — как надо, как учили в рязанской школе! Собираючись на рать, надобно изучать фольклор повергаемого народа: былины, сказки, песни, частушки, пословицы, поговорки, загадки… Вот англичане повоевали в Афганистане, и родилась пословица как результат обретенного боевого опыта: «Warned is armed». Предупрежден — значит вооружен.
Кто тот генерал, который предложил провести скудоумную акцию, наполненную зловещим смыслом и бесчеловечным содержанием: не усыпить людей, а убить их всех, в том числе детей и женщин?
Если бы отравили одного Амина — это можно понять. Но, судя по тому, что много человек было в жалостном состоянии, травили всех, кто был на этом торжестве. Травили скопом, как скот, зараженный опасной неизлечимой инфекцией. Аргумент-оправдание потом цинично изыщут: это-де было сделано для того, чтобы взять дворец без кровопролития. Обман чистейшей воды и невообразимая ложь. Охрана дворца питалась отдельно. Если бы кто-то травил охрану, понятно — крови поубавилось бы. А какое сопротивление могли оказать чиновники, их жены и малые детишки? Согласно укладу и традиции, обед у мужской части приглашенных проходил в одном зале, у женщин с детьми — в соседнем. Тогда возникает вполне логичный вопрос: зачем этим гнусным варварам, организаторам преступной акции, надо было подливать отравленный супец детям и их мамам? Или впопыхах и в страхе набадяжили все в одном котле да и разлили по тарелкам: нежной маме и розовому дитяте? И хрен с ними, не жалко: не свои же — чужие…
Так бесчеловечно спланировать и осуществить операцию могло означать только следующее. Первое: так как применение ядов — это исключительно оружие КГБ, то в победной реляции (донесения об отдельных происшествиях во время афганской войны) факт отравления чекисты подали бы членам Политбюро как то самое главное, что решило успех всей операции. Без глотка отравы, дескать, не поиметь бы нам триумфа, и все, в атаку поднятые, увенчаны лаврами благодаря только лишь смекалке КГБ, его затее, умной и хитросплетенной, высчитанной и выверенной до мелкого глоточка кока-колы. Десантники и «мусульмане», конечно, шумно построчили из автоматов, употели, ползая по горушке, проявили отвагу, но полегли бы они костьми, не будь накрыты столы для трапезы вместе с нашим «эликсиром». Реабилитировали бы себя чекисты за все предыдущие промашки, снискали бы славу и репутацию, весьма подмоченную, обсушили. И второе: могли желать преподнести в последующем «акт возмездия» как дело рук сформировавшейся оппозиции. Добротной. Крепкой. Безжалостной. И тогда советские, что до уничтожения Амина и его соратников, — ни при чем…
Кто тот генерал, который не взял на себя ответственность за ведение огня из зенитных установок и гранатометов по своим? Еще не вошли во дворец, а больше половины (!) атакующих были ранены и четверо убиты: Зудин, Бояринов, Суворов (все из КГБ) и Сулайманов (из ГРУ). Василий Праута, командир над «Шилками», представил расчеты, из которых следовало: быть беде, а его не слышали, и требовали не паниковать, и твердили только одно — долбить изо всех стволов. Чтобы небу было жарко. Потому и не обошлось, увы, без стрельбы по своим. «Шилка» пробила борт одной из БМП, снарядом оторвало голень взводному Абдуллаеву. Накрыли спецназовцев КГБ у входа и на подходе — у них были убитые. Думается, и Григорий Бояринов попал под наш огонь.
Кто умышленно и заданно направил своих на своих?
Шарипов: «Нас, раненых, повезли в посольство. Вдруг стрельба впереди. Оказалось, наши родные, с неба свалившиеся, страху набравшиеся — десантура белорусская. Решили, что мы — афганцы, и давай нас в плен брать. Спрашиваем мы их, очень так вежливо, понимая — впервой мужики за границу попали, не умеют себя еще вести и в руках держать, на людях носы кулаком утирают, стреляют, не посоветовавшись с жертвами: „Вы куда направляетесь?“ А они в ответ: „Едем дворец Амина брать!“ Ни о спецназе Главного управления Генштаба, ни о группах Комитета они ничего не знали. Так родилась легенда: десантники захватили дворец и Амина».