Читаем без скачивания Гусарские страсти - Николай Прокудин

Ромашкин дыхнул на Давыденко легким перегаром, и начальник, наклоняясь к лицу лейтенанта, мрачно спросил:

— Товарищ лейтенант! Что у вас со лбом и бровью? Опять прыгали по кустам? Кто это вам по рогам въехал?

— Никак нет! Никто не съездил. И рогов у меня нет, я их не выращиваю, не приобрел!.. Поскользнулся на глине и ударился о головой о бордюр. Очень неудачно упал в темноте.

— Пьяны были, наверное, до чертиков! — майор шумно вдохнул ноздрями. — Эх, салаги-зеленые! Вас что, неделю в бочке с бормотухой выдерживали и вымачивали?

Мишка затеребил ухо, оно сразу покраснело даже сквозь зеленку. Вдобавок старший лейтенант начал беспрерывно чихать и притопывать ногами.

— Шмер! Что вы ведете себя, словно прокаженный? Ногами стучите, уши свои зеленые дергаете, слюной брызжете! Вы же офицер, а не крестьянин! Сельпо!

— Я офицер, да! И хамить не позволю! Будьте любезны выбирать слова, товарищ майор! У меня аллергия на тополиный пух и дураков. Не знаю, на что сейчас…

— Что-о-о?! В нарядах сгною! Объявляю вам выговор за нетактичное поведение, товарищ старший летенант! Завтра в караул заступить!

— Ну-ну! П-п-п-оня-т-тно!

— Отвечайте, как положено! Отставить насмешки!

— Да гуляйте вы, лесом, товарищ майор, со своими выговорами куда подальше! В воскресенье вытащили из постели с утра пораньше, и вот тебе — наказание! Единственный выходной за месяц и тот обделали!

— Молчать! Марш отсюда. Вон! В-о-о-он!

— Не шуми. Сам уйду. Позавтракать, что ли? — Шмер повернувшись к майору спиной, предложил Никите: — Пойдем поедим?

— Стоять, лейтенант! — гаркнул Давыденко.

— Я и так стою, — пожал плечами Никита.

— Ведите роту в казарму, лейтенант, на беседу! Вы сегодня ответственный, вот и дайте отдохнуть другим офицерам!

Мишка Шмер махнул рукой и пошел прочь от казармы в одиночестве.

Через пару минут, когда батальон был распущен по ротам, Ромашкин подошел к курилке, чтобы успокоить психующего Шмера:

— Мишка, не переживай. Пошел он…!

— Это точно! Туда и пойдет! Если я вчера еще взвешивал, трогать или нет его жинку Наташку, то сегодня решил! Непременно! Обязательно! И чем быстрее, тем лучше! И ты, друг мой, будешь участвовать. Сто рублей я найду. Заплатим на первый раз. Хотя нет, я думаю, какого черта! За деньги?! Бесплатно даст! Еще как даст! Куда денется! Отомстим Давыденке! Эх, олень рогатый! Мирон-олень!

— Что, нам опять в городской «вертеп»?! Меня там сразу зарежут! Не поеду!

— Зачем в «вертеп»? Просто в гости — к Мирону. Как только он в наряд заступит, так и навестим его жинку!

Шмер бросил смятый окурок в переполненную пепельницу и пошел отсыпаться в общагу. А Ромашкин побрел в роту рассказывать об успехах нацианально-освободительного движения Африки в борьбе с проклятым империализмом.

…Время сладкой мести пришло через неделю.

— Никита, подъем! — заорал Шмер прямо над ухом Ромашкина.

— Чего орешь? Отстань! Я всю ночь не спал, глаз не сомкнул! То замполит полка в казарму ввалится, то Рахимов. Под утро Алсынбабаев зачем-то пришел. Дежурный по полку три раза ответственных собирал и нотации читал. Надоели!

— Сейчас ты вскочишь с кровати, как будто отдыхал неделю! Мирон в командировку уехал. В Келиту. Минимум, на неделю.

— Ну и что?

— Дурила! Все на мази! Я уже с ней договорился!

— С кем с ней?

— Дурила! С Наташкой! Жинкой Давыденко! Очнись, ну! Не то пойду один!

— Иди! — Никита укрылся одеялом с головой, ему было не до «сладкого». — Потом раскажешь. С подробностями.

Шмер плюнул, сказал «черт с тобой», потянулся до хруста в суставах и энергично подергал шеей, руками и ногами. Резво побежал во двор к крану с холодной водицей.

Эх, быт! Никаких удобств! Конец двадцатого века, а вода — во дворе, из ржавой трубы.

— Готов, как штык! — И штык готов! — Шмер по возвращении бодро сымитировал бег на месте. — Ты как, Никит, не передумал?

— Нет.

— Угу. А вот где бы мне в столь поздюю пору горячительным разжиться? И не водкой паршивой… Все-таки дама… Где бы, где бы? Не знаю даже!

— Все ты знаешь! Не ври!

Да, вчера к солдатику приезжал папик-грузин. Презентовал Ромашкину отменное вино и коньяк, правда барахольский, но все же коньяк. Плюс фрукты.

— Знать-то я знаю…

— Достал, ну! Дай поспать! Вино, фрукты, коньяк возьми из моего сейфа!

«Потом раскажешь. С подробностями».

Шмер и рассказал. Потом. С подробностями.

О, давненько не переживал он таких острых ощущений! Если честно и откровенно, то никогда! Были в его жизни три женщины, совсем еще девушки… Тот случай на свадьбе, вообще не в счет, в суете даже не понял толком, что и как произошло. Но эта! То есть Наташка! Ломовая лошадь! Она загоняла Шмера до седьмого пота!

После третьего захода Мишка спекся:

— Сейчас еще по коньячку, и баста! Хорошего понемногу!

По коньячку давыденковская жинка — легко! А насчет «и баста» — поняла с точностью до наоборот. То есть снова накинулась на Шмера, и снова — по полной программе. Сам же сказал — и баста… Каждый слышит и понимает в меру своего… темперамента.

Но даже молодой неутомимый организм Шмера подустал. В одном месте натерлось, в другом зудело, в третьем саднило.

— Эй, юноша бледный со взглядом горящим! Хорош сачковать! Сам сказал: и баста!.. Вот скажу Мирону, что ты бездельник и лентяй. Накажет за недобросовестное исполнение служебных обязанностей!

— Не скажешь! Он из тебя враз отбивную котлету сделает!

— Не-ет, Мирон меня лю-у-убит, все прихоти исполняет. Это он тебя изуродует, если вдруг узнает…

— Да? А про «вертеп» Мирон в курсе? — выложил козырь Шмер.

— В курсе, в курсе. Но без подробностей. Шальные деньги не скроешь. Я говорю, что танцую и пою в эротическом костюме.

— Верит в танцы? — усмехнулся Шмер.

— Не знаю. Делает вид, наверное. Просто убедил себя в моей верности. Но того, кто пронюхает и будет болтать, чем я занимаюсь, уничтожит. Ему в Академию нужно поступать. Меня, конечно, поколотит, но не убьет, ни за что! Я его приворожила! Ведь есть чем, согласись? — она огладила себя по груди, качнула голыми бедрами.

Да уж, Миша, попал ты в руки мастерицы-профессионалки, любящей свое ремесло. Даже «вертеп» для нее, как сама призналась Шмеру, — не работа, а хобби. Кто-то любит детей, а кто-то сам процесс. Кому-то доставляет удовольствие шить, другим вязать или печь пироги. Кто-то болен выращиванием комнатных цветов, встречаются даже особи, обожающие рыбалку. А Наташка любила «скребалку» и «скреблась» каждый день по несколько раз и «самцов» меняла без разбора.

Убедившись, что сегодня от усталого офицерика больше ничего путного (вернее, беспутного) не добиться, она выставила его за дверь:

— Что б завтра был у меня после двадцати трех часов. Ни минутой позже! Тренируй «аппарат», мальчик! Такой молодой, а не набрал спортивную форму. Надо меньше пить и зарядку делать по утрам!

Ромашкин, как обычно, в ходе выполнения стрельб роты был назначен старшим на учебном месте по гранатометанию.

— Никита, спрячь одну гранату, — попросил Шмер.

— Зачем? Как я потом отчитаюсь?

— Удивляешь! На, возьми колечко от запала, для отчетности, а гранату положи в мою сумку. Рыбачить поедем с Ребусом-Глобусом на Каракумский канал, будем рыбу глушить. Я тебе сазана привезу на уху или карпов.

Никита с явным неудовольствием вынул из ящика гранату и запал в бумажной упаковке, спрятал их в Мишкиной полевой сумке. Если б Шмер предложил еще и самому отнести гранату домой, Никита наверняка бы отказался. А так — пусть рискует, если ему нужно. Статья номер… Хищение взрывчатых веществ… В сговоре с группой лиц (двое уже группа!)… Ох! Вечно Шмер втянет в историю!

— Вот спасибо, Никит! Слушай, я тебя так отблагодарю, так отблагодарю!

— Как?

— А вот, хочешь, за меня сегодня к давыденковской жинке сходи! Она, знаешь, у-у-ух-х!!!

— Она, может, и «ух!», но я не ухарь. Да и «потрепанный товар» не по мне.

— Да ты стал разборчив! Наелся? Никита! Вот уж не «второй сорт»! Наоборот, шикарный объект!

— Тем более. Сам заварил, сам расхлебывай.

— Боюсь, у меня сегодня ничего не получится. Нет необходимого настроения… — Шмер с утра вновь обильно намазал мочки ушей зеленкой. Это стерва Наташка ему вчера их так натеребила, что они стали, как локаторы. Проклятая эрозия…

Шмер — шумер. С зелеными ушами.

На следующий вечер Шмер шел знакомой дорожкой, нес бутылку шампанского даме и пузырь водки для себя лично. Шел уже без излишнего возбуждения и блеска в глазах. Типа: не такой уж я и мстительный. Плюс опасения — вдруг Мирон объявится раньше срока? А Мишке и вчерашнего «сеанса» хватило на неделю вперед. Эх…

Давыденковская жинка встретила уже в неглиже. А хороша! Породистая, кобыла! Зараза! Н-ну, за работу, товарищи!

Только к пяти утра Наташка выставила измочаленного Шмера за дверь. На ватных ногах он добрел до мансарды и рухнул, не раздеваясь, на диван. Сразу провалился в беспамятство.