Читаем без скачивания Во мраке бытия - Рон Хаббард

Пустые надежды. Камней в чемодане не обнаружилось — это верно, зато тут была целая куча каких-то тюбиков, коробочек, мотков проволоки и прочей дребедени. Просто свалка самого разнообразного мусора.

Хеллер извлек из этого вороха маленький ящичек с инструментами и две крохотные баночки. Потом взял только что купленные кинокамеры «Никон» устаревшей модели и поставил их на стол подле чемодана. Он внимательно оглядел краешек фирменной эмблемы с черно-золотой надписью «Никон», капнул на ее край каким-то составом, и этикетка тут же отлетела. Ту же операцию он проделал и с другой камерой. Потом он достал из чемодана два небольших ящичка и открыл их. Там лежали визоры времени. Оба!

Да, тут уж ничего не скажешь — буксир наш и в самом деле не мог теперь выйти за пределы этой Солнечной системы. Мне было точно известно, что Аппарату никогда не удастся выманить у Флота еще хоть один такой прибор.

Из другой баночки он взял по крохотной капельке того, что, как я догадался, наверняка было какой-то разновидностью клея, размазал его по тыльной части этикеток, и всего секунду спустя этикетки засверкали на визорах времени, превратив их на первый взгляд в обычные камеры фирмы «Никон». Теперь их просто невозможно было отличить от восьмимиллиметровых кинокамер фирмы «Никон».

Он снова уложил визоры в ящички и погрузил их в чемодан. Туда же он небрежно бросил и две допотопные камеры. После этого он вытащил из чемодана те конфеты, которые он изготовил еще на буксире. Обертки их были чуть иного оттенка, но это не бросалось в глаза. Конфет у него было заготовлено, судя по объему, около трех фунтов. Он принялся укладывать их в бумажные мешочки с купленными в магазине конфетами, а потом рассовывать эти мешочки по разным местам во втором чемодане. Получилось на редкость неаккуратно.

А потом он стал как попало совать в тот же чемодан части складных удилищ и спиннинги. Туда же он затолкал перепутанные лески, крючки и грузила, распихивая все как попало. Получилась жуткая путаница.

А я еще считал парней из Флота аккуратистами и чистюлями! Ему даже пришлось несколько отпустить ремни, стягивающие чемоданы, иначе его новые приобретения просто не уместились бы.

Потом он перебрал вещи, находившиеся в спортивной сумке, и подготовился к отъезду. Из отдельного пакета он извлек румяную булочку, кофейник и молочник — все это он купил, по-видимому, когда я молился в соседней комнате, — и осторожно попытался разбудить Мэри Шмек. Она сбрасывала с плеча его руку и упорно пыталась снова уткнуться лицом в подушку. Когда она приоткрыла глаза, я заметил, как сузились у нее зрачки. Было ясно, что ей сейчас не до молока, кофе или сладких булочек.

— Нам нужно ехать, — сказал Хеллер.

Казалось, что это дошло до ее сознания.

— Вашингтон, — прошептала она.

— Да, мы будем проезжать и через Вашингтон, округ Колумбия, — подтвердил Хеллер.

— Ну, в Вашингтоне я наверняка раздобуду себе дозу. Там его всегда навалом, — бормотала она как бы про себя. — Вашингтон полон этой дряни. Так вези же меня туда поскорее, ради всего святого. — Она попыталась встать, однако тут же бессильно со стоном упала на постель. — О Господи! Что же это творится с моими ногами? — Мышцы на ее ногах ходили ходуном из-за судорог. Она бессильно завалилась на спину и расплакалась.

Хеллер собрал вещи, вышел из дома и сложил багаж на заднее сиденье «кадиллака». Потом он вернулся, взял Мэри Шмек на руки и бережно усадил ее на переднее сиденье. На пол, рядом с ее ногами, он поставил ее туфли. Картонные пакеты с молоком и кофе и пару сладких рогаликов он положил на специальный подносик для еды.

Ключ от номера он держал в руках и, по-видимому, не знал, что с ним делать, он просто не мог додуматься, что его следовало бы просто оставить в двери, а самому поскорее сматываться. В коридоре возникла уборщица, старая негритянка, которая вышла из соседнего номера.

О боги! Он не придумал ничего лучшего, как направиться к ней и вручить ей ключ от номера! Ведь таким образом он привлек к себе ее внимание. Такого никогда нельзя себе позволять! А потом он еще усугубил свою ошибку, спросив, не знает ли она, по какой дороге можно добраться до Вашингтона.

Ну вот, теперь она не только могла как следует разглядеть и запомнить его, но еще и сообщить полиции, куда он направляется. А ведь первое, что делает полиция при розыске преступников, — это проверка мотелей.

— Езжайте прямо по Двадцать девятой. Проедете Шарлотсвилл, Калпепер, Арлингтон, потом пересечете Потомак и будете на месте. У меня сестра живет в Вашингтоне, а я черт знает почему торчу как проклятая в этой Виргинии, где нас до сих пор держат за рабов! — протараторила она.

Я про себя отметил, что она никогда не посмела бы сказать такое взрослому виргинцу. У рабства тоже есть свои плюсы. Я чуть было не отвлекся от дел, потому что мне пришла в голову мысль об Ютанк, но тут произошло нечто такое, что весьма недвусмысленно напомнило мне о моем служебном долге.

Хеллер вывел машину задом из-под навеса и зачем-то высунулся из окна.

— Спасибо за приятно проведенное время, мисс! — крикнул он.

Женщина улыбнулась в ответ, а потом долго глядела им вслед, опираясь на швабру. Через зеркало заднего обзора было хорошо видно, как пристально глядит она им вслед. Газета, прикрывавшая номер машины, к тому времени уже упала, сорванная ветром. Совершенно очевидно, что женщина разглядела, а следовательно — и запомнила номер. (…) этот Хеллер.

Нет, нет, что проку ругать или проклинать его? Мне нужно молиться, чтобы он уцелел!

Хеллер без труда сумел выбраться на шоссе номер 29 и поехал по дороге на Шарлотсвилл. Он спокойно катил себе по дороге, любуясь красивыми пейзажами Виргинии. Четырехрядная дорога ровной лентой пролетала под колесами мягко ворчащего «кадиллака», который особенно легко катил по этой ухоженной трассе. Похоже было, что этот августовский день обещал быть удивительно жарким, и Хеллер вскоре начал возиться с кондиционером. Он установил его на семьдесят три градуса, перевел на автоматический режим, а какое-то время спустя, когда разогретый воздух вышел из салона, поднял стекла в дверцах. Было на редкость тихо и спокойно. Мимо пронеслась аккуратная изгородь из белых досок. Потом мелькнула вывеска на ней: «Коневодческое ранчо Джексона». За изгородью видны были резвящиеся на лугу лошади. По-видимому, Хеллер быстро сообразил что к чему.

— Так, значит, вот как выглядят настоящие лошади! — рассмеялся он. А потом сделал и совсем уж непонятную мне вещь. Он ласково похлопал по колонке руля и так же ласково сказал: — Не огорчайся, «броэм кадиллак купе элегант»! Ты нравишься мне ничуть не меньше, хотя у тебя и нет под капотом трехсот таких животин.

Нет, я просто отказываюсь понимать этих парней из Флота его величества. По сравнению с аэромобилями Волтара земные машины выглядят жалкими пародиями. И уж кому это знать, если не ему. Но тут только до меня дошло. Да ведь это игрушки. Баловство! Офицеры Флота буквально все во Вселенной превращали в игру. Игрушками им могло служить что угодно — от судов до тяжелых бронированных крейсеров и так вплоть до целых планет. У них просто отсутствует уважение к силе. Нет. И тут я нашел наконец правильное определение их поведению — они обожествляют фетиши.

По пути Хеллер довольно быстро выяснил, что может спокойно управлять машиной, пользуясь только одним коленом, и тут же развалился на сиденье, раскинув руки на спинке. Такое его поведение заставило меня понервничать некоторое время, пока я не сообразил, что нахожусь от него на расстоянии целых ста пяти градусов долготы.

Но у него в запасе имелся еще один неприятный для меня сюрприз. Когда он небрежно глянул на спидометр, я успел подметить, что стрелка стояла на отметке шестьдесят пять миль в час. Скорость же на этом отрезке шоссе, судя по знакам, была ограничена пятьюдесятью пятью милями в час, и все дорожные знаки предупреждали водителей о том, что дорога контролируется радарами. И тут я понял, что он ведет машину, руководствуясь не показаниями спидометра, а просто двигаясь равномерно в потоке машин.

В этот час на шоссе было немало и легковых, и грузовиков и все они, за редким исключением, шли со скоростью шестьдесят пять миль. Но ведь полицейские как раз тем и славятся, что выхватывают из потока одну какую-нибудь машину и задерживают ее. Я вышел из комнаты за очередной порцией сиры.

Через Шарлотсвилл он проехал совершенно спокойно. Но потом Мэри Шмек, которая до этого пребывала в тревожном забытьи, внезапно пришла в себя.

— Ох, до чего же паршиво я себя чувствую! — простонала она. — Ноги болят так, что я просто не переживу этого! У меня ломит каждый суставчик! — Она металась в разные стороны, пытаясь найти более удобное положение, но это ей не помогало. — Сколько нам еще до Вашингтона?