Читаем без скачивания Стихи - Тимур Кибиров

SFIGA

Небо Италии, небо Торквато,прах поэтический древнего Рима…

ОБРАЗЫ ИТАЛИИ

Кипарис фалличен.Пальма – вагинальна.Пиний линии красивыи бисексуальны.

Я брожу в лесу символов.Ржу, как мерин сивый.А ведь я уже немолод,я ж певец России!

Пресловутый столп Траянатоже символичен.Обелиск торчит в фонтане!А уж дупла у платановпросто неприличны.

Сублимируй, сублимируй.Сколько ж можно, донна?А по вешнему по миру —тыры-пыры во все дыры —шум гудет зеленый!

А по вешнему по Римутак весомо, грубо, зримополовая жизнь повсюдудразнится, паскуда!

Это все пример ярчайшийистины известной —надо нам встречаться чаще,чтобы быть безгрешней!

Я хожу-брожу понуро,усмехаюсь горько.В дверь гони – пролезет в форткуматушка-натура!

Сублимируючи столько,охренеть недолго!Шаг один от платонизмак пансексуализму!

Вот ведь не было печали —черти накачали!Вот ведь не было проблемы —бес в ребро и семя в темяударяют скопом!Божий мир сплошным секс-шопомкажется в отчаяньи!

Надо, надо нам встречатьсяпо утрам и вечерам,целоваться, миловаться,а отнюдь не разлучатьсянадо, Таша, нам!

Перцепция с дискурсом расплевались —она его считает импотентом,а он ее безмозглой блядью. Что ж,она и впрямь не очень-то умна,а у него проблемы с этим делом.Все правильно. Но мне-то каково?

Рим совпал с представленьем о Риме,что нечасто бывает со мной.Даже ярче чуть-чуть и ранимейпо сравненью с моею тоской.

Поэтический прах попираясредиземного града сего,не могу описать, дорогая,мне не хочется врать про него.

Тыщи лет он уже обходилсябез меня, обойдется и впредь.Я почти говорить разучился,научился любить и глазеть.

В полудетском и хрупком величьиРим позирует мне, но прости —он не литературогеничен.Как и вся эта жизнь. Как и ты.

ПАРАФРАЗИС ВТОРЫЯ ПЕСНИ ИЗ КИНОФИЛЬМА «ДЕВЧАТА»

Старый лавр,старый лавр,ветхий лавр щекочет плешь.Сам себе я это все накаркал.Отчего,отчего,отчего-то нас промежхолодно, а промеж ног так жарко-жарко.

Звездопад,листопад,снегопад прошли уже.Уж летейской мутью дышит небо.Отчего,отчего,от кого же на душетак паршиво, Таша, и нелепо?

Мутота,теснота,пустота и некомплект…Может, я тебя увижу в среду?..Отчего,отчего,отчего недвижим плектр?Оттого, что кто-то кинул кифареда!

Как Блок жену свою – о Русь! —так я тебя, Натусь,зову Италией своей,поскольку в нежности твоейникак не разберусь!

Так далека ты и чудна,как эта чудная страна,и так же баснословнаи, в сущности, условна,красот неведомых полнаи мне ты не жена!

P. S. И все ж, Авзония моя,люби меня, как я тебя!

P. P. S. Эх, быть бы мне, Наталья,в тебе, а не в Италии!

САЛЬЕРИАНСКОЕ

Вот бы стать бы журналистом,славным колумнистом,или на худой конецпросто эссеистом,

и в полемике журнальнойрасплодиться бы нахально,олухов мороча!

Ведь по матушке Рассеевсяк теперь строчит эссеи,всяка тварь пророчит!

Знал бы прикуп – жил бы в Сочи.Но, пускаясь на дебют,я не знал, что эти строчки,эти с рифмами листочкитак жестоко бьют

по мордасам, по кармануи, что вовсе уж погано,рикошетом по роману,по любви святой.

Ой-ё-ё-ё-ёй!

ИЗ ГЕЙНЕ

Она так старалась его полюбить,так долго и честно старалась.Но он помешал ей. Хотя, может быть,совсем уж чуть-чуть оставалось.

И он постарался ее позабыть,он так оголтело старался.Она помешала ему. Может быть,в живых потому он остался…

Они еще встретятся в мире ином,в каком уж конкретно, не знаю.«Мой милый, каким же ты был дураком!» —«Сама ты, мой ангел, такая!»

Так мила ты, и так ты забавна,так тепла ты и к сердцу близка,как лисеночек тот достославныйна груди у того паренька.

Только я не спартанский, не мальчик,уж скорее афинский старик,оттого все противней и жальчеэтот не лаконический крик.

В заботе сладостно – туманнойне час, не день, не год уйдет…А с предугаданной, с желаннойпокров последний не падет.

Не час, не день, не год… А сколько – два?А может, полтора, Наташ?.. Ну ладно.Ты как всегда конечно же права.Но правота твоя так безотрадна!

Когда бы ты, когда б в руках моих…Эх, горюшко, ох, страсти-то какие!Ну вот он я – уже почти что псих,любви приметы вспомнивший впервые.

Кто ж Галатея? Кто Пигмалион?И кто кого безжалостно ваяет?Что ж означает сей счастливый сон?Сей дивный сон о чем предупреждает?

Чтоб он ни значил – не буди меня!Продлись, продлись, блаженство летаргии!Ни год, ни два, ни в жизнь не изменяйсудьбы моей!.. Ох, страсти-то какие.

VILLA PAMPHILI

Солнышко греет плешивое темечко.Парочки жмутся, куда ни взгляни.Охи и чмоки на каждой скамеечке.Как же мне осточертели они!

Что вытворяют! Католики, тоже мне!Савонарола не зря их клеймил.Вон синьорина под пальмой разложена.Жадно припал к ней какой-то дебил.

Злобно я щурю глаза завидущиеи, словно перст одинокий, торчу,глядя, как руки шалят загребущие,шарят повсюду. Я тоже хочу.

Эту привычку к лобзаньям и петтингунам бы не худо с тобой перенять!..Сердце скрепя, возвращаюсь я, бедненький,в келью постылую письма писать.

С тобою, как с бессмертными стихами, —ни выпить, ни поцеловать!Ни дать ни взять… Смотри ж, земля под намиплодоносить готовится опять!

Смотри же – меж недвижными звезд'амимерцающий стремится огонекс авиапочтой, может, со словамимоими о тебе. И видит Бог,

как мы с тобой, Им созданные, чтобыв обнимку спать в ночи блаженной сей,ворочаемся и томимся обав постели жаркой, каждый во своей.

Смотри же, как красиво в этом мире,как до сих пор еще красиво в нем!Не оставляй меня! На сем прощальном пирепредписано нам возлежать вдвоем!

Смотри, любимая, – пока еще, как древле,средь мировой позорной чепухивисят созвездья, высятся деревьяи смертные, как человек, стихи!

ВЗГЛЯД ИЗ 1975 ГОДА

Что ж ты, дяденька, Бога гневишь?Сам под небом Торквато лежишь,грудь седую и вялое брюшкогреешь на итальянской опушке,

куришь вкусный голландский табак,ночью ходишь в заморский кабаки, совсем как в ремарковой книжке,цедишь граппу, и бренди, и виски

и с печальной улыбкой глядишь,как блондиночка тянет гашиш,

нос воротишь от тоника с джином,настоящие штатские джинсыносишь. Господи Боже ты мой,не какой-нибудь «Милтонс» дрянной!

Взять тебя, старикашку и врушку,обрядить бы в кирзу и хэбушку,сверху противогаз с ОЗКда на плац пошугать бы слегка,

чтоб свободу любить научилсяи со скорбью своей не носился!Отчего это ты так устал?Вон ведь книжек-то сколько издал!

И что вовсе уж мне непонятно,ненормально и невероятно,но ведь женщины любят тебя!!

Что «не все»? Ну ты, дядя, свинья!

ЮБИЛЕЙ ЛИРИЧЕСКОГО ГЕРОЯ

Еще как патриарх не древен я, но все жев час утренний глядеть на собственную рожудень ото дня тоскливей и тошней.И хоть еще осталось много дней,в два раза больше позади осталось.

И что же? Где она, блаженная усталость,и умудренность где? Где-где – в узде,которой взнуздан я мирскими суетами —тщеславьем, леностью, а паче словесамихитросплетенными, игрою роковойфонем бессмысленных с нагрузкой смысловой,

и возбешеньем блудным (друг-хохолтакую дефиницию нашелдля страсти нежной, коей мучим я).Все жду чего-то. Не старей менябыл твой певец пиров и финских скал,когда в отчайньи сумрачном писалпро лысины бессилия. А я,плешивей становясь день ото дня,не знаю угомону. Сорок пять.Пора, мой друг. Но хочется опять.Шкодлив, как кошка, и труслив, как заяц,все поджидаю дедушку Мазая.А воды прибывают, и шумят,и намочить мне лапки норовят.И вот февраль. Достать чернил и паркер,подаренный тобой, заправив, выпив чарку —другую италийского вина,писать себе с утра и до темна,себе писать с темна и до утра:«Пора, мой друг, действительно пора.Успехов в личной жизни, милый мой.Ну, будь здоров, лирический герой!Геройствуй помаленечку, дружок,и с Божьей помощью мы свой отбудем срок».

С новым годом! С новым счастьем!Занесенный злым ненастьем,ошалев в степи мирской,разлучаюсь я с тобой!

Разлучаюсь я тобою,с первозданною мечтою.А ведь та мечта быламне, как ворону крыла.

А ведь та мечта томиладушу мне нездешней силой.А потом к тебе свеласьи почти уже сбылась.

Да не тут-то, видно, было!Мне терпенья не хватило.Было, было – да не тут!Бьют часы. Всему капут.

Так над Ледой безучастнойкаркнул ворон – с новым счастьем!Каркнул ворон – пожалей,приюти и обогрей.

Этой песнью лебединойне прельстился слух невинный.Тяжек старческий полет.Здравствуй, полночь, Новый год!

Черный голос. Белый волос.Ждет серпа набрякший колос.

На слабо меня взяв, как салагу,наконец отыгравшись за все,жизнь отходит с улыбочкой наглой.Ладно-ладно, посмотрим еще!

Мы посмотрим еще, поглазеем!Как сокол я – не дать и не взять.Подавись ты всем, что я имею!Благодарность попробуй отнять!

Не ершись, не петушись,не собачься с веком,волком не смотри на жизнь,будь ты человеком!

Что набычился опять?Не брыкайся, кляча!А иначе не видатьнежностей телячьих!

То смерть наступает мгновенно,то в контрнаступление жизньпускается столь дерзновенно,что снова противник бежит.

И гибель уходит в подполье,и строит там козни свои,в доверье втирается подлопод видом, к примеру, любви.

Смотрю я большими глазами,чтоб что-нибудь предусмотреть.Но жизнь наступает внезапно.И вновь продолжается смерть.

Не хочу умирать – и не буду!Накось выкусь! Нашло дурака!А пошло бы ты на хрен отсюда,ты мне, падло, давно не указ.

Кроме шуток – не буду и точка!Ишь какое – само помирай!На тебя ли Наташку и дочкуя оставлю, вселенская мразь?

И не надо пугать меня, хватит!Голым задом ежа не спугнешь.Что-то стало ты, чмо, глуповато.Все скучней твоя ветхая ложь.

Только этого мне не хватало —умереть ни с того ни с сего!Эй, ничтожество, где твое жало?Знать, напало ты не на того.

Князь ли мира сего ты, Отец ливсякой лжи – а по мне, ты говно!И надежнее всех дезинфекцийгалилейское это вино,

что текло по усам, не попалов искривленный ухмылкою рот.Но и этого хватит, пожалуй.Не умру. И никто не умрет.

Если баба в сорок пятьягодка опять,то, наверно, мужичокснова дурачок.

Дурачина, простофиля,попросту балда.Ну и не беда!

Российские поэтыразделилисьна две неравных группы —большинствоубежденно, что рифма «обуян»и «Франсуа» ошибочна, что надоее подправить – «Жан» иль «Антуан»…

Иван.Болван.Стакан.И хулиган.

ЦИНИЧЕСКОЕ