Читаем без скачивания Львовская гастроль Джимми Хендрикса - Андрей Курков

Когда минут через пять Ежи разлил по чашкам свежий чай, Тарас вздрогнул, поняв, что журчание чайной струи донеслось до его ушей несколько позже положенного, словно киномеханик, показывавший кино, забыл поначалу включить звук, и только когда весь зал закричал «Звук! Звук!», он исправил свою ошибку.

Однако журчание чая не нарушило безмолвия. Просто теперь в тишине двое мужчин, каждый погруженный в свои мысли и чувства, пили чай. Чай без сахара.

И вдруг тишина рассыпалась вдребезги. Что-то за окном зазвенело, затопало, женский крик ударился в закрытые окна квартиры и рассыпался на звуки прежде, чем Тарас и Ежи смогли его понять. Ежи бросился к ближнему окну, открыл форточку, сдвинул вазон со столетником и вскарабкался на подоконник. Тарас тоже подскочил.

— Быстро, на улицу! — скомандовал Ежи, спрыгнув с подоконника на пол. — Там женщину бьют!

Ежи успел забежать на кухню и схватить сковородку. Они выскочили во двор одновременно. Свет, падавший из окон Ежи, осветил присевшую на корточки женщину, руками закрывавшую голову. У ее ног лежал порванный бумажный пакет, рядом с ним — белый батон, рыбные консервы, вывалившийся из бумажной упаковки круг полукопченой колбасы и целая селедка.

Тарас оглянулся по сторонам, прислушался. Внезапная тишина напугала его. Словно бандиты, напавшие на эту женщину, тоже спрятались на мгновение где-то совсем близко.

Странный солоноватый запах защекотал в носу у Тараса. Он наклонился к женщине, дотронулся до ее плеча.

— Всё в порядке! — попробовал ее успокоить. — Они убежали! Вставайте!

Женщина медленно опустила руки, которыми закрывала голову, посмотрела с опаской на Тараса. А он, увидев на ее лице кровь, испугался и сделал шаг назад.

— Пойдемте ко мне, — сказал ей Ежи. — Надо вызвать милицию! Пойдемте!

Пока Ежи помогал женщине подняться на ноги, Тарас собрал ее покупки обратно в пакет, взял пакет под дно — ручки у него были оторваны — и занес в квартиру.

Уже усадив женщину на кухне, Ежи намочил полотенце и вытер ее лицо и руки. Тарас вызвал милицию и «скорую» и тоже зашел на кухню.

— Сволочи! — шептал Ежи, продолжая вытирать с ее лица снова и снова выступавшую из ран кровь. — Сколько их было?

Женщина вздрагивала и не отвечала. Только время от времени она поднимала напуганный взгляд на Ежи и стоящего рядом Тараса.

Через несколько минут во двор заехал милицейский джип. Милиционеры, встреченные Тарасом, тоже прошли на кухню. Ежи глянул на их грязные тяжелые ботинки и скривил губы.

— Кто это ее так? — спросил молоденький сержант.

— Мы не видели, — ответил Тарас. — Когда выбежали, их уже не было.

— Они сверху напали, — дрожаще прозвучал ее слабый голос. — Сверху, как птицы! И еще смеялись при этом!

«Скорая» приехала минут через пять. Женщина-врач осмотрела потерпевшую.

— Опять, — выдохнула она сокрушенно.

— Что «опять»? — осторожно спросил милиционер постарше.

— Лицо и руки исколоты тонким острым предметом, — пояснила врач. — Третий раз на этой неделе! Какой-то маньяк орудует!

Она помогла потерпевшей подняться и с помощью сержанта, взявшего ее с другой стороны под руку, вывела женщину из квартиры.

Старший милиционер задержался на минутку, записав телефоны Тараса и Ежи и сказав, что, возможно, перезвонит им позже.

Обе машины уехали, и снова стало тихо. И во дворе, и в квартире.

Ежи молча взял в руки веник и стал подметать пол на кухне. Наткнулся взглядом на бумажный пакет с продуктами. Выложил его содержимое на стол. Круг колбасы спрятал в холодильник.

— Может, всё-таки, коньячку? Против стресса? — предложил заглянувший на кухню Тарас.

Ежи отказался.

— Поздно уже, — сказал он. — Да и на трезвую голову сны снятся добрые, без этих ужасов, — он кивнул на окно, за которым осенний вечер вот-вот собирался превратиться в ночь.

Ночью Тарасу не спалось. Он крутился, лежал на спине с открытыми глазами. Несколько раз поднимался и подходил к окну, за которым было тихо и спокойно. Снова ложился, но заснуть никак не мог. Всё время вспоминалась эта женщина, на которую «напали сверху, как птицы». Ее крики со двора. Кровь на ее лице. Ужас в ее глазах. Все эти зрительные и слуховые воспоминания вызывали какую-то странную оцепенелость тела. Так, наверное, себя чувствует кролик, на которого смотрит удав перед тем, как проглотить. Ужас предшествует неминуемой гибели, смерти. Это, конечно, касается скорее кролика, чем Тараса. Ужас в глазах этой женщины с кровью на лице его, Тараса, не касался. Он — посторонний, даже не свидетель. Точнее — свидетель не произошедшего, а последствий.

Тарас вздохнул, повернулся на бок. Протянул руку к тумбочке и взял мобильник. Позвонил Дарке.

— Как ты? — спросил.

— Нормально, — ответил знакомый голос. — Тихо. Никого. Приходили из казино, обменяли десять тысяч долларов. Опять гривны нет. Ночью почему-то всем нужна гривна, а днем — доллары…

— Странно, — согласился Тарас, вспомнив, что и сам постоянно меняет евро и доллары на гривны, и всегда ночью. — А мне не спится…

— Выпей! — посоветовала Дарка.

— Я уже. Не помогает.

— Тогда приезжай! Поболтаем!

— Я же выпил, — стал оправдываться Тарас. — Теперь за руль нельзя. Только пешком.

— Так пешком приходи!

— Знаешь, — Тарас заговорил медленнее, — я боюсь. У нас сегодня во дворе на женщину напали… Вся в крови была…

— Ну, на женщин всегда нападают. На мужчин нападают, только когда рядом женщин нет, — голос Дарки зазвенел озорно и игриво. — А мне как раз кофе хочется!

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас!

— Хорошо, уже встаю! — сказал Тарас и опустил ноги на пол.

— Вставай-вставай! — подзадорила его Дарка. — Нечего без толку валяться!

Тарас оделся, заварил кофе, залил его в термос.

Вышел во двор и прислушался к окружающему ночному миру. То, что поначалу показалось ему тишиной, постепенно расслоилось на множество микрозвуков. При этом некоторые из этих микрозвуков доносились из телесных недр самого Тараса. Он одинаково хорошо слышал даже не ушами, а собственной кожей стук своего сердца. Слышал далекое жужжание самолета где-то высоко в темных небесах. Слышал что-то не совсем понятное, но ритмичное и обладавшее качествами некой индустриальной мелодии, будто бесконечно работающий станок или конвейер. Когда эта мелодия затихла, Тарас понял, что где-то далеко прошел поезд.

Ушедший за пределы слуха поезд успокоил Тараса. Он вышел на Пекарскую и повернул по ней налево. Теперь сам он стал источником ночного звука. Он шел, и слушал свои шаги, и одновременно старался ступать мягче, чтобы его шаги звучали как можно тише.