Читаем без скачивания Голова лошади - Эд Макбейн

— А я говорю тебе, ведь никто не знал, что гроб умыкнут.

— Нужно было это предусмотреть.

— Почему это? — сказал Мак-Рэди. — Гауд думал, что мы уже сбыли краденое и получили деньги.

— Как завязывать эту бабочку? — спросил К.

— Там есть застежка?

— Кажется, нет… Хотя нет, это она?

— Да, это застежка, — сказал Мак-Рэди.

— Никогда не видел, чтобы людей хоронили в бабочках, — сказал Пэрсел. — Обычно их надевают на свадьбу.

— Придется оставить так, — сказал К. — Ты что-то слишком разнылся, Пэрсел.

— Терпеть не могу неряшливую работу.

— Гауд тоже ко всему придирался, — сказал Мак-Рэди.

— Да, но я не работаю на Крюгера.

— Надеемся, — сказал Мак-Рэди.

— Что значит, — надеемся?!

— Успокойся, — сказал К.

— А вы скажите ему, чтобы он не намекал.

— Не лезь к нему со своими намеками, — сказал К.

— Это не моя вина, что вы все так небрежно сделали, — сказал Пэрсел.

— И вовсе не небрежно.

— Мы хотели, чтобы Гауд решил, будто мы уже получили деньги.

— Мы хотели, чтобы он стянул их.

— Мы хотели, чтобы он думал, будто бы мы, ничего не подозревая, отправили в Рим полмиллиона долларов из газетной бумаги.

— Да, — кисло сказал Пэрсел, — единственная проблема, что этот ваш план не сработал.

— Почти сработал.

— «Почти» ничего не значит, — сказал Пэрсел. — Точно так же, как четыреста девяносто тысяч вовсе не значит полмиллиона.

— Мы понятия не имели, что Крюгер обо всем догадался.

— Эти — «фальшивые деньги были подделаны очень здорово, — сказал К.

— Даже отлично, — сказал Мак-Рэди, — они до того были похожи на настоящие, что мне не хотелось с ними расставаться.

— А где вы их достали? — спросил Мак-Рэди.

— Их передали люди Ладро в Нью-Йорке.

— Он был просто в бешенстве, когда я с ним разговаривал, — сказал Мак-Рэди.

— Ничего, зато завтра утром он будет просто счастлив, — сказал К. — Давайте наденем на него пиджак.

— Сначала нужно его пристрелить, — сказал Пэрсел.

— Ты так думаешь?

— Конечно, а иначе весь пиджак будет в крови.

— Мак-Рэди, а ты как считаешь?

— Мне все равно, давайте уже с этим кончать.

Господи, как же быть, с ужасом подумал Малони и чуть было сразу не пошевелился, но тут снова у него в мозгу всплыла какая-то смутная беспокойная мысль, которая начала его тревожить еще в подвале того дома в Бруклине до его игры с Мелиссой, но и сейчас она по-прежнему ускользала от него. Лучше тебе двигаться сейчас, Малони, сказал он себе, лучше сделать это сейчас и побыстрее, а потом уже подумать о том, что тебя тревожит, потому что иначе тебе придется размышлять об этом уже в гробу, и на этот раз мертвым, а смерть от выстрела в затылок — не очень-то приятная штука. Бабушка что-то говорила мне об этом, хотя, как выяснилось, в отношении некоторых вещей она заблуждалась.

— Подними-ка его, — сказал К.

— Зачем? — спросил Мак-Рэди.

— Чтобы Пэрселу было удобнее выстрелить ему в затылок.

— А, понятно, — сказал Мак-Рэди, — сейчас.

Мак-Рэди потянул Малони за обе руки, переводя его в сидячее положение. Он слышал, как Пэрсел зашел ему за спину.

— Поосторожнее там, — сказал К.

— Что вы имеете в виду?

— Стреляй аккуратнее, чтобы пуля не попала в меня сквозь его голову.

— А-а, ладно.

— Направь дуло вверх, к потолку.

— Хорошо, — сказал Пэрсел.

Малони так и не открывал глаз, когда почувствовал прикосновение холодного дула к своему затылку.

— Нет, задери дуло повыше, — сказал К.

— Так?

— Ты что, сам не видишь?

— Если только сесть на корточки…

— Ну и садись.

— Не похоже, чтобы ты был профессионалом, — сказал МакРэди.

— Скажите ему, чтобы он не лез под руку со своими замечаниями, — сказал Пэрсел.

— Оставь его в покое, — сказал К.

Револьвер отодвинулся от головы Малони, и в ту же секунду он вырвал свои руки у Мак-Рэди и резко крутнулся вокруг своей оси как раз вовремя, чтобы достать опускающегося на корточки Пэрсела. Ударом кулака он свалил его на пол. Теперь он заметил, что на револьвер был надет глушитель, благодаря чему его оказалось легче схватить, хотя от этого он не стал менее опасным. «Они могут убить меня здесь, в коттедже, — подумал Малони, — и выстрел прозвучит тихо, как шепот в церкви». Он потянулся к револьверу, но промахнулся. Раздался короткий приглушенный выстрел. Осколки выбитого стекла со звоном посыпались на пол. Он схватил Пэрсела за кисть, крепко стиснул ее обеими руками и со всего маху грохнул кулаком Пэрсела по полу, отчего тот выпустил оружие. Малони бросился к револьверу, не выпуская Пэрсела из мертвой хватки, вцепился в револьвер и круто обернулся к троим бандитам, нацелив на них оружие.

— Ну, вот и финиш, — сказал он и усмехнулся.

— Отдай мне револьвер, Малони, — сказал К.

— Ха-ха! — сказал Малони. — Не смешите меня!

— Дай мне револьвер!

— Нет. Лучше вы дайте мне пиджак. — Он протянул вперед левую руку.

— Пиджак наш, — сказал К.

— Правильно. И все равно давайте его мне.

— Бриллианты тоже наши, — сказал К.

— Нет, они принадлежат одной ювелирной фирме, чей магазин на Сорок седьмой улице, — сказал Малони, и только теперь сообразил, что именно все время его беспокоило. Бриллианты не принадлежали ни К., ни ему самому. Они были крадеными.

Он нахмурился:

— Я… — и замолчал в нерешительности. — Я хочу получить этот пиджак, — сказал он.

— И ты готов за него убить? — спросил К.

— Что?

— Потому что тебе придется сделать именно это, — сказал К. — Тебе придется убить нас троих.

«Это несправедливо, — подумал Малони. — Вот полмиллиона долларов в бриллиантах, пришитых к этому пиджаку, какое мне дело до того, украдены они или нет? Я ведь все время сознавал это, разве не так? Эти люди — воры, бандиты и убийцы.

Я все время понимал это, что не мешало мне строить планы насчет Монте-Карло, Лондона или Джакарты, так почему сейчас я должен об этом думать? Нужно убить их, ведь они социально опасные элементы, убить их и убраться отсюда с добычей. Кого волнует их судьба? Ты победитель, Малони, наконец-то ты держишь выигрышную взятку!»

Он весь покрылся потом, револьвер в его руке дрожал. Он видел пиджак, висящий на руке К., со средней пуговицей, заново покрашенной в черный цвет, невинный с виду пиджак, который будет отправлен в Рим в обмен на четыреста девяносто тысяч долларов, сумму, достаточную чтобы прожить миллион и одну арабскую ночь — убей их, думал он, возьми пиджак, победи!

Да. Малони, убей их. Ты достаточно натерпелся за эти два дня, чтобы стать полноправным обладателем драгоценного пиджака, ты просил, унижался, занимал, лгал, воровал, обманывал, ты использовал людей, хватал и хватал, какое имеет значение, если сейчас ты совершишь еще один, чуть менее достойный поступок, прежде чем сядешь в самолет и улетишь на край земли, какое к черту это имеет значение!

Убей их, сказал он себе.

Что упало, то пропало, ко мне на руки попало, победитель получает все; только нужно убить их.

Он не мог нажать на спусковой крючок.

Он стоял, глядя на них, не желая проиграть еще один раз, но понимая уже, что проиграл, потому что был не в состоянии спустить курок, не мог пойти на этот шаг, который положил бы конец игре, не мог убить, даже если в противном случае это стоило бы ему жизни.

— Нет, — сказал он.

— Что? — спросил К.

— Можете оставить себе свой пиджак.

— Что? — сказал Пэрсел.

— Но в покойники поищите себе кого-нибудь другого.

— Что? — сказал Мак-Рэди.

Малони готов был расплакаться, но не желал проявлять слабость в присутствии этой шайки бандитов с ее высокими связями в Риме и Бог знает где еще, не хотел, чтобы они тоже поняли, что он — законченный неудачник. Поэтому он изо всех сил закусил изнутри губы, прием, которому он научился в детстве, когда бабушка рассказывала ему страшные истории, так было легче удержаться от слез. Он отступил к выходу, держа револьвер наведенным на троих мужчин, свободной рукой распахнул за спиной дверь, впустив внутрь яростный порыв ветра.

— Буду вам очень обязан, — сказал он, стараясь произносить слова спокойно, независимо и добродушно, хотя понимал, что окончательно проиграл, понимал, что был прирожденным неудачником, — буду вам очень обязан, если вы снимете с меня обвинения в краже со взломом.

К, посмотрел на него долгим, изучающим взглядом и сказал:

— Мы подумаем, Малони.

— Чао, — сказал Малони и вышел наружу.

Он выбросил револьвер в сточную канаву за кладбищем, а потом неторопливо зашагал прочь, в первый раз за последние два дня он шел медленно и спокойно, надеясь, что они не погонятся за ним, впрочем, не очень тревожась на этот счет. Пожалуй, ему удалось прощанье. «Чао» — сказал он, проиграв эту игру и все же сумев продемонстрировать благородство, вот так, приподнять шляпу, помахать рукой. «Чао», и все кончено. «Чао», и весь прошлый год коту под хвост, к чертям все, что казалось ему таким важным.