Читаем без скачивания Меч Роланда - Тим Северин

Из-за такого отвратительного настроения друга я старался не попадаться ему на пути по дороге в Сарагосу. Я думал об Озрике, гадал, что с ним. Прошло три месяца с тех пор, как я дал ему свободу и оставил у вали Хусейна. Я, конечно, надеялся, что он сумел покинуть Сарагосу и возвратиться туда, где вырос, но мне хотелось снова увидеться с ним. Ничто не смогло заменить его компанию с тех пор, как король Оффа отправил меня в изгнание. Наверное, ко мне вернулось ненадолго забытое чувство одиночества. Когда рядом не оказалось Озрика, стало ясно, что он был мне учителем, другом и верной опорой, и потому я мечтал как можно скорее увидеть его.

С такими мыслями я ехал впереди всех последние несколько миль, приближаясь к Сарагосе мимо окружающих город фруктовых садов. После нескольких дней палящего солнца на небе появились облачка, и легкий ветерок принес утреннюю прохладу. Я заранее решил ехать в полном вооружении – надел шлем и брунию, взял боевой щит и меч в надежде произвести впечатление на герольда, которого навстречу нам вышлет Хусейн, поскольку вали наверняка узнает о приближении авангарда Хроудланда, даже если Эггихард и основное войско отстало на несколько дней.

Проезжая мимо рядов сливовых и апельсиновых деревьев, я вспоминал тот день, когда впервые приехал сюда с Хусейном после путешествия через горы. Мы ехали той же самой дорогой, и я узнал маленький деревянный мостик через один из оросительных каналов. Теперь, конечно, на деревьях вовсю шелестели листья, плоды почти созрели, и ветерок тихонько покачивал отягощенные ими ветви. Я был счастлив и спокоен, обдумывал, что мог бы обсудить с вали Хусейном, и надеялся, что снова выдастся возможность провести с ним вечер за ужином у мерцающего бассейна во дворце. Сады вокруг были безмолвны, если не считать карканья нескольких кружащих надо мной воронов. Я никого не видел. Топот копыт лошади, той нервной кобылы, которая спасла мне жизнь, приглушала мягкая земля между фруктовых деревьев. Я смаковал тишину и покой, довольный тем, что удалился от Хроудланда и его несдержанного характера. Он со своим конным эскортом отстал, по меньшей мере, на милю. На меня неожиданно накатила волна гордости при мысли, что через два месяца похода из Бретани я первым в войске увижу Сарагосу.

Внимание привлекло какое-то движение впереди. Среди рядов деревьев показался небольшой конный отряд. Было трудно определить его численность, но я сразу распознал сарацин на характерных маленьких лошадках, высоко поднимающих ноги. На всадниках были развевающиеся плащи, и я понял, что это солдаты, так как на них были шлемы, а в руках копья. Я обрадовался, что вали Хусейн выслал эскорт, дабы поприветствовать Хроудланда и ввести в город, оказывая те же почести, какие принимал сам вали от своих подданных. В течение нескольких дней я говорил графу, что Хусейн культурный и благородный человек, и теперь надеялся, что такая учтивость поможет рассеять мрачное настроение друга.

Отряд пересек мой путь шагах в ста впереди, и никто меня не увидел. Возможно, сарацины не ожидали встретить одинокого всадника. Поэтому я выкрикнул приветствие и увидел, как они остановились и обернулись ко мне. Я уже повторял в голове учтивые фразы по-сарацински, которым научил меня Озрик.

Сарацины были от меня шагах в пятидесяти, когда я заметил, что ленты у них на шлемах и флажки на копьях зеленого цвета, и с тревогой вспомнил, что солдаты и слуги Хусейна были в малиновом.

Что-то было не так, совсем не так.

Всадники приближались решительной рысью. Беспокойство обострило мои чувства. Даже с этого расстояния я сумел рассмотреть, что они намеренно сдерживают коней. С чего бы дисциплинированным, хорошо обученным конникам так делать? С запозданием до меня дошло, что они хотят подъехать поближе, прежде чем я пойму, кто они такие, – а именно враги.

Дернув поводья, я развернул лошадь и что есть силы пришпорил ее. Кобыла возмущенно вскинула голову и пустилась в галоп. Я пригнулся в седле и кричал ей в ухо, гоня вперед во весь опор между деревьями. Позади слышались торжествующие крики и возбужденное улюлюканье пустившихся в погоню сарацин.

Для них это было вроде преследования раненого оленя. Моя кобыла не могла выиграть гонку. Она больше подходила для тридцатимильных переходов, чем для бешеной короткой скачки. Ее пугливость придала ей лишнюю скорость вначале, но она не могла оторваться от преследующих ее сарацинских коней.

Я не разгибался, скача под ветвями фруктовых деревьев и иногда ощущая, как они бьют по шлему. Кобыла перепрыгнула оросительный канал, и я погнал ее дальше. Крики и улюлюканье за спиной стали громче и ближе, и хотя прошло всего несколько минут, я почувствовал, что животное подо мной устает. Его голова стала опускаться, дыхание сделалось прерывистым. Я понимал, что скоро лошадь споткнется и упадет. Мы вынеслись на прогалину шириной не больше тридцати шагов, и чтобы не получить копье в спину, я остановил изнеможенное животное и повернулся.

Если суждено умереть, решил я, то лучше принять смерть лицом к врагу. В памяти вспыхнуло детство, и стало ясно, что отец хотел бы, чтобы это случилось так.

Преследователи вытянулись в линию. Впереди на маленькой гнедой лошадке скакал всадник с копьем. Увидев, что я повернулся и уже у них в руках, он издал самоуверенный крик и на полном скаку взял копье наперевес. Его наконечник с зеленым флажком нацелился прямо мне в грудь.

То ли просто повезло, то ли сказались тренировки на учебном поле у резиденции Хроудланда, но я сделал, как учил инструктор. Я сжал своего коня шенкелями, и изнеможенное животное на мгновение замерло, не в силах пошевелиться. Все мое внимание сосредоточилось на острие копья. Зеленый флажок помогал этому. Когда враг устремился на меня, я поднял щит и отбил наконечник в сторону, так что копье прошло мимо. Противник, скакавший полным галопом, пронесся слева, согнувшись в седле, так что его лопатки защищал только маленький закинутый на спину круглый щит. Это был юноша, ему не исполнилось и двадцати лет, и его малый вес позволил врагу вырваться вперед от своих товарищей. Вероятно, это был его первый рукопашный бой, поскольку когда я на мгновение взглянул в карие глаза юноши, то увидел, как они горят от боевого задора.

Не задумываясь, я привстал на стременах, как многократно показывал инструктор. В правой руке я держал взятый в оружейной меч, и, когда противник поравнялся со мной, я резко опустил клинок почти вертикально. Он ударил юношу по шее ниже края шлема. Я ощутил, как меч поразил что-то твердое, и чуть не выронил его, когда юноша повалился на шею коня. Через мгновение он упал на землю, и его плащ обмотался вокруг тела.

Кисть и запястье дрожали после удара, и я тяжело дышал, когда обернулся к следующему нападавшему. Кобыла подо мной с несчастным видом виляла из стороны в сторону, желая развернуться и убежать. Я знал, что ее догонят через несколько шагов, поэтому старался держать животное головой к остальным сарацинам. Их оставалось четверо или пятеро – все происходило так быстро, что я не мог сосчитать, – и они выехали на дальний край прогалины. Увидев судьбу товарища, враги приготовились к атаке. Один повернулся и протянул копье другому, а сам вытащил короткий меч с широким клинком. На одно тревожное мгновение передо мной встало последнее сражение семейства. Форма сарацинского оружия напоминала саксы бойцов отца, когда они столкнулись с воинами короля Оффы. Я увидел темные бородатые лица под шлемами и мрачную расчетливость на них. Боец с обнаженным мечом выехал на шаг-два вперед, к нему присоединился его товарищ, которому он отдал копье. Теперь я понял их замысел: один поскачет с копьем на меня слева, а пока я буду отбивать его атаку щитом, второй сразит меня с незащищенной стороны.

Двое выжидали. Я слышал, как они обменялись несколькими словами и слегка разъехались в стороны, чтобы мне было труднее защищаться от их нападения с двух сторон. Потом устроились в седлах, разобрали поводья и приготовились. Я видел, как их кони напрягли задние ноги, готовясь броситься вперед, и понимал, что мне конец.

В это мгновение из-за деревьев выехал еще один сарацин. Он был одет так же, как прочие: в просторный балахон, на голове его был металлический шлем, но вместо копья он держал в руке короткое древко. Я догадался, что это их командир, так как он выкрикнул какой-то приказ, и, к моему облегчению, двое приготовившихся к атаке снова заняли свое место рядом с остальными. Казалось, они были разочарованы тем, что им не дали расправиться со своей жертвой.

Но мое облегчение продолжалось недолго. Командир выкрикнул другой приказ, и один из всадников снял с седла предмет, который я тут же узнал. Это был лук с двумя изгибами, точно такой же, как тот, с каким я упражнялся в Ахене. Не слезая с коня, лучник достал из колчана стрелу и наложил на тетиву. Я сидел беспомощный, вспоминая, что говорил мне Озрик в Ахене и чему я не мог поверить: что конный сарацин должен с семидесяти шагов поражать цель не более трех пядей в диаметре.