Читаем без скачивания Ох, охота! - Сергей Алексеев

А.Кившенко. Наперерез волку

Волк остается животным сакральным, несмотря на то, что мы об этом забыли. По народному поверью, если серых хищников вдруг появляется очень много, то это к войне. И старики сей факт подтверждают: перед всеми войнами и во время оных волчье племя дает сильный всплеск развития, то есть он выступает как предвестник. Как вы думаете, что это значит? Ведь известно, природа гармонична и нет в ней ничего лишнего, так почему или, точнее, для чего серые звери посылают нам такой сигнал? Что хотят сказать? Следует готовиться к войне? Или, может быть, перестроить свою мирную, травоядную природу в плотоядную хищную, дабы одолеть супостата?

Ф.Милославин. Охота на волка

Ответ лежит в области таких тонких материй, понимание которых мы уже утратили. В лучшем случае мы положительно относимся к волку, когда говорим, что он – санитар леса, и это единственная в нашем представлении созидательная роль зверя. Вероятно, у нас нарушилась цельность мировосприятия, в том числе и восприятие природного равновесия. Психология Мичурина «Не станем ждать милостей от природы…» глубоко проникла в сознание, и мы уверовали, что человек – царь, господин всей живой и не живой природы, способный переделать ее суть, и она, флора и фауна, существует нам в услужение. Вторая сторона медали – движение «зеленых», и хотя возникло оно, прежде всего, из политических соображений, однако же проповедует превосходство природы над человеком. То и другое ложно. Человек – разумная составляющая глобального природного цикличного процесса, замкнутого в тончайшем слое атмосферы, называемом биосфера. Вся живая и не живая природа, независимо от ее положения, имеет единую среду обитания. И разумеется, существует только благодаря постоянному взаимодействию. Если бы в этом процессе не нужны были хищники, будьте спокойны, они бы давно исчезли, как динозавры, и причина бы непременно нашлась. Но если уже на протяжении тысячелетий человечество борется, например, с волками самыми разными способами вплоть до яда, а они не исчезают, значит, их существование имеет острую необходимость для существования биосферы. Помните, как медведь, объявленный хищником и вредителем сельского хозяйства, был поставлен вне закона? И его били, как волка, круглый год, но перебить так и не смогли. Да слава Богу, опомнились! Человек истребил уже десятки видов животных, в том числе и хищников, на грани исчезновения тигры, снежные барсы и прочие, которых теперь охраняют, а численность все равно падает. Волков бьют кому не лень, а численность увеличивается, что должно бы насторожить, заставить задуматься, но нет, снова платят премии и самое парадоксальное – за смерть волка рассчитываются смертью лося: для стимулирования охоты за одного добытого серого дают лицензию на отстрел сохатого.

В Арктической зоне России, в том числе и на Таймыре, волки в буквальном смысле «пасут» стада оленей, как «домашних», так и диких, двигаясь за ними по путям сезонной миграции и подбирая больных, слабых и отставших. До перестройки была установка бороться с волчьими стаями, и боролись с ними кардинальным образом – отстреливали с вертолетов сотнями.

Однако ситуация с количеством хищников практически не менялась, стаи продолжали «пасти» стада, как это делали они много тысячелетий. С началом реформ такая охота стала слишком дорогим удовольствием и использование авиатехники прекратили. И вот уже лет двадцать волков с воздуха не отстреливают, и, по логике идеологов борьбы с хищниками, они должны были бы размножиться и сожрать всех северных оленей. Ничуть. Стада поредели из-за экономических причин в стране, но никак не из-за волков, которые по-прежнему бродят за стадами в количестве, примерно равном доперестроечному, или даже чуть меньшем, пропорциональном поголовью оленей.

Так стоило ли жечь керосин и патроны? Кстати, опыт чуть ли не полного истребления волков в нашей стране был в шестидесятых годах прошлого века, по крайней мере, война, объявленная им, хорошо отразилась в тогдашних СМИ. Почти достигнув победы, власти почему-то не торжествовали ее, а тихо промолчали и так же тихо пытались даже запретить охоту на серых. О том, какие процессы начались в природе и сельском хозяйстве после ударной борьбы с хищниками, утаили, по крайней мере, в СМИ не писали. Однако, к сожалению, этот опыт ничему не научил последующие поколения властителей в России, регулирующих наши отношения с дикой природой.

Для того чтобы раз и навсегда определиться в волчьем вопросе, я предлагаю провести следующий эксперимент: произвести учет поголовья серых в нашей стране, после чего ровно на три года запретить охоту на них. И снова провести учет. Если количество волков вырастет за этот срок на десять процентов, значит, рост сельскохозяйственного производства за это время увеличился ровно на столько же. Кормовую базу волка в дикой природе в расчет можно не брать, здесь все стабилизировалось еще лет десять назад. Прирост численности этого хищника сейчас возможен исключительно за счет увеличения численности домашнего скота, посевов зерновых, бобовых и корнеплодных культур. Потому что деятельность человека в биосфере взаимосвязана со всеми природными процессами.

Если бы на место министра сельского хозяйства посадить не травоядного зайца, а матерого волка, он бы сумел отрегулировать природохозяйственное, равновесно-гармоничное участие человека в существовании биосферы…

У волков, как и у людей, моногамный брак, который может длиться весь период воспроизводства потомства. Вожак стаи всегда самый сильный, матерый самец, но водит ее на долгих переходах и охотничьих вылазках обычно самка, поскольку обладает более тонким чутьем, слухом, зрением и, как ни странно, «женской» интуицией, предчувствием, которое помогает избегать опасности. В стае, которая может состоять из нескольких брачных пар, переярков и прибылых щенков, всегда жесткая иерархия, и, опять же как у людей, невесты уходят в другие, чужие сообщества, а женихи приводят невест в стаю, берут в «дом». Перед щенением стая рассыпается на пары, которые живут в логовах до тех пор, пока не подрастут щенки, а молодняк в это время предоставлен сам себе, и поэтому начинает сам добывать пищу, озоровать как в лесу, так и возле деревень, отлавливая зайчат, линяющую боровую дич, собак, мелкий домашний скот и птицу. Новорожденное потомство недели две выкармливают оба родителя: мать – молоком, а отец – грубой, полупереваренной отрыжкой, которая хорошо усваивается щенячьими желудками. В случае обнаружения логова охотниками родители не защищают щенят, а тихо, незаметно уходят. Скорее всего, это обусловлено страхом зверя перед человеком, ибо, если детенышей найдет другой зверь, ему не сдобровать. В более старшем возрасте волки начинают приносить свежую, кровавую пищу, таким образом воспитывая охотничьи качества, а еще позже, живую, полупридавленную добычу – с той же целью. Примерно с трех месяцев волчата уже сами охотятся в пределах логова, обычно под руководством самки, и в это же время начинаются волчьи «песни» – воют хором, и если слушать издалека, то это напоминает плач-причет по покойному. Осенью волки снова сбиваются в стаю – чисто охотничий коллектив, дабы пережить трудную зиму.

А.Кившенко. Соструненный волк

Но и у них, как у людей, есть волки-одиночки. Это в основном матерые самцы, не пристающие к стаям, и на этот счет есть много толков: одни говорят, это звери-однолюбы, когда-то потерявшие своих подруг, другие, мол, это жесткие индивидуалисты, презирающие всяческие стаи и тусовки, третьи утверждают, будто одиночки – попросту неуживчивые в коллективе волки, которых изгоняют и вешают соответствующий ярлык. В общем, опять же как и у нашего племени. Как бы там ни было, в любом случае многообразие способов существования говорит о высокой организации этих животных. По наблюдениям охотников, поведение одиночек очень сильно отличается от волков, собравшихся в стаю. Например, они берут добычу более хитростью, чем силой, прежде долго выслеживают, подкрадываются и нападают внезапно, тогда как способ стаи напоминает загонную или облавную охоту: молодые волки загоняют добычу на номера или окружают всем скопом и начинают атаку, рвут зверя, пока он не рухнет замертво. Нечто подобное я видел на реке Чулым, когда однажды зимой ездил по льду на снегоходе. Четыре волка вытолкнули лося на заснеженный лед и, отжимая от берегов, гнали его около девяти километров, пока на повороте не прижали к высокому яру. Судя по следам и лосиной шерсти, разнесенной ветром на несколько верст по реке, схватка была долгой, рогач стоял насмерть, до льда выбил копытами площадь в несколько соток и, видимо, все-таки поскользнулся, упал, чем и воспользовалась стая. На льду лежал полуобглоданный с одного бока скелет, почти не тронутая рогатая голова, а вокруг – туча черных воронов.