Читаем без скачивания Веселая вдовушка - Хейвуд Смит

Элизабет уже заикалась от истерического хохота, но всё же сумела кое-как выговорить:

— Н-нет, не изнасиловали.

Крейтон сгрёб её в охапку, притянул к себе.

— Слава богу, слава богу!

Внезапно смех Элизабет перешёл в слезы. Рыдания сотрясали все её тело.

— Забудь об этом, девочка, забудь! — шептал Крейтон, осыпая поцелуями её мокрое от слёз лицо.

Элизабет постепенно успокаивалась. В объятиях Крейтона ей было так тепло и уютно. В его руках она чувствовала себя защищённой от всего мира. Не понимая даже, как это случилось, она сама стала целовать его губы, солёные от её же слез.

Крейтон вначале был нежен, но затем в нём проснулся неутолённый голод. Внезапно он оттолкнул Элизабет.

— Прости, я не хочу воспользоваться твоей слабостью.

— Не суди себя, Гэррэт. — Элизабет заглянула в его глаза. — Я сама — слышишь — сама хочу, чтобы ты стал моим мужем. Пусть господь помилует мою душу! Я хочу помочь своим людям, хочу стать частью твоей семьи…

Потом, будто признаваясь в чём-то себе — и ему тоже, — прошептала:

— Я хочу знать, что такое любовь…

— Ты не пожалеешь, Бесс, черт меня дери! — Гэррэт подхватил жену на руки и понёс к огромной кровати. Ловко смахнув на пол платья из сундука Мэри, он бережно уложил Бесс на роскошное покрывало. — У нас всё будет хорошо, скажи только — чего ты хочешь?

— Тебя, — только и ответила Элизабет.

18.

По приказу Гэррэта два лакея принесли серебряный поднос с вином и закусками. Составив все это на ночной столик, слуги как следует раздули огонь в камине и молча удалились.

Гэррэт запер за ними дверь и отдал ключ Элизабет.

— Это чтобы ты не погибла от смущения, если кто-то ненароком ворвётся. Хочешь вина?

— Хочу, — сказала Элизабет. В ней все напряглось, словно туго натянутая струна, и она надеялась, что вино поможет ослабить это странное напряжение.

Элизабет маленькими глотками пила сладкое вино, краем глаза наблюдая, как Гэррэт с бокалом в руке устраивается рядом на кровати. Халат его распахнулся, но Элизабет впервые не стала отводить глаз от мужской наготы. Приятный жар растекался по её жилам… но только ли вино было тому причиной?

Гэррэт поднёс бокал к губам, на которых играла странная, томная усмешка. Пил он медленно, понемногу, и Элизабет первой прикончила свою порцию.

— Вот это мило, — улыбнулся Крейтон, подливая ей вина.

Элизабет осушила бокал одним глотком и, сладко зевнув, откинулась на подушки.

— Знаешь, Бесс, я хотел только, чтобы ты чуточку расслабилась, но ни в коем случае не собирался тебя напоить, — сказал Гэррэт. — Тебе не жарко в этом платье?

— Жарко. Ч-чертовски жарко, — едва шевеля непослушными губами, призналась Элизабет.

Гэррэт изумлённо смотрел, как она встала на колени и изогнулась, пытаясь расстегнуть платье. Процесс оказался не из лёгких, но в конце концов Элизабет удалось ухитриться стянуть платье через голову.

— Ух, так-то лучше! — объявила она, с облегчением отшвырнув наряд. И, тихо засмеявшись, рухнула на постель.

— По-моему, я пьяна. У меня даже губы онемели.

Полумрак спальни поплыл перед глазами Элизабет, и она смежила веки. Гэррэт пододвинулся ближе. От него исходил приятный запах чистого сильного мужского тела.

Кончиком пальца он провёл по её нижней губе.

— Онемели, говоришь? А это ты чувствуешь?

— Так, самую малость. — Элизабет по-прежнему не открывала глаз. Как это ни смешно, но в темноте она ощущала себя в большей безопасности.

— А если так?

Зашуршало шёлковое покрывало на кровати, и губы Гэррэта прикоснулись к её губам. Сначала его поцелуй был нежным, почти невинным, потом — настойчивым и властным… и в груди Элизабет всколыхнулся тёмный жар желания.

Поцелуи Гэррэта ни в чём не походили на грубые укусы Рейвенволда. Гэррэт целовал её так, словно хотел передать из уст в уста свою душу.

Дыхание его участилось, сердце Элизабет стучало всё сильнее. Руки Гэррэта словно жили своей жизнью, все откровеннее лаская Элизабет — и она с готовностью принимала его ласки.

Неожиданно он отодвинулся.

— Ну как?

Элизабет открыла глаза: Гэррэт лежал рядом, не сводя с неё глаз. Пламя золотило его волосы, но лицо оставалось в тени.

— Что — как? — отозвалась она, тяжело дыша.

— Почувствовала?

— Угу.

— И что же?

— Повтори ещё раз — с начала и до конца.

Крейтон без слов привлёк её к себе и снова поцеловал — на этот раз куда более долгим и крепким поцелуем, чем прежде. Руки Гэррэта снова ожили и теперь ловко освобождали от шпилек её золотистые волосы. Когда наконец любовники оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, Гэррэт принялся распускать завязки её ночной рубашки.

— Твоя рубашка мне мешает, — хрипло прошептал он. — Я хочу видеть тебя всю… нагой.

И Элизабет вдруг поняла, что сама желает того же.

Что скажет Гэррэт, когда увидит её наготу? Не будет ли он разочарован?

Неспешно, дюйм за дюймом Гэррэт принялся снимать сорочку, и желание, горевшее в его глазах, закипало в крови Элизабет.

— Какая же ты красивая, — наконец прошептал он. — Точно такая, о какой я мечтал.

Она не поверила, но всё равно была счастлива.

— А ты что же? — Элизабет устроилась на кровати поудобнее. — Я тоже хочу видеть тебя.

Её обнажённое тело золотилось в пламени камина и отражалось в глазах Гэррэта.

— В самом деле? — Он легко соскочил с постели и сбросил с себя халат. Потом — намеренно медленно — повернулся. Элизабет загляделась, губы её округлились в немом восторге.

— Насмотрелась?

Крейтон скользнул в постель, привлёк к себе Элизабет, и губы их слились в жарком поцелуе. Потом Гэррэт приподнялся над ней на сильных руках и лукаво улыбнулся:

— Не будем торопиться, верно?

Склонясь над Элизабет, он губами скользил по её нежной шее, затем опустился к груди и коснулся языком розового твёрдого соска. Сладостная дрожь охватила Элизабет, а Гэррэт между тем продолжал свою приятную пытку. Когда движимый чувством справедливости, он занялся другим соском, с губ Элизабет сорвался нетерпеливый стон.

Гэррэт был уже вне себя от страсти, но сдерживался, заботясь об Элизабет. Шаг за шагом он приоткрывал перед ней мир сокровенных чувств, которые прежде казались Элизабет бесстыдной ложью, шаг за шагом познавал и пробуждал её зрелое и вместе с тем неопытное тело.

— А ты был прав, — едва слышно проговорила женщина.