Читаем без скачивания 1942: Реквием по заградотряду - Александр Золотько

Поскребышев снова опустил глаза к бумагам.

Рыбная ловля, вспомнил Корелин. Александр Николаевич любит рыбную ловлю. Еще теннис, городки, бильярд. Две дочери. И кажется, говорили, что его жена беременна. Или должна уже была родить? Плохо, что он упустил из виду это обстоятельство. Это – небрежность. Вопиющая небрежность, не так много в стране настолько значимых людей.

Две-три минуты… Да, разговорить не получится.

На столе перед Поскребышевым зазвонил телефон.

– Да, он здесь. Хорошо, – Поскребышев аккуратно положил телефонную трубку на аппарат. – Проходите, пожалуйста, вас ждут.

Корелин встал со стула, одернул френч.

Улыбнулся, подумав, что мысль о встрече с САМИМ все еще беспокоит не тем, что может последовать после нее, а самим фактом этой встречи. Ведь не кто-нибудь вызвал, а лично…

Корелин оставил фуражку на стуле. Не хватало еще козырять, как…

Дверь открылась легко, без малейшего скрипа. И закрылась за спиной бесшумно.

Как крышка гроба, мелькнула мысль.

– Здравствуйте… – Корелин запнулся на долю секунды, засомневавшись вдруг, как называть хозяина кабинета – по фамилии или по имени-отчеству. Когда-то они были знакомы. Шапочно, недолго, но тем не менее… – …товарищ Сталин.

– Здравствуйте, товарищ Корелин, – не вставая из-за стола, произнес Сталин. – Проходите, присаживайтесь.

Сегодня говорил он почти без акцента. Корелин вспомнил, что во время их знакомства акцент был сильным. А потом те, кто с ним общался, говорили разное. Одни утверждали, что акцента почти нет, другие – что он просто чудовищный. Голос в хронике тоже звучал по-разному…

Они с Евграфом Павловичем даже серьезно обсуждали возможность существования двойника. Или даже нескольких. Мысль поначалу показалась здравой, но потом решили, что вряд ли. Двойники нужны при активных передвижениях объекта, при более-менее свободном общении с народом. А Хозяин не очень часто появляется в людных местах.

– Давно хотел с вами поговорить, товарищ Корелин… Я могу называть вас по имени-отчеству? – чуть прищурился Сталин.

– Пожалуйста. Не вижу причины, почему…

– Я тоже не вижу причины, – кивнул Сталин. – Вот смотрел-смотрел и не увидел, Евгений Афанасьевич. Мы же с вами знакомы?

– Да, в девятнадцатом я был в группе военспецов Льва Давидовича, – спокойно сказал Корелин. – В Царицыне.

– Да, я помню… И помню, как вы тогда решили проблему с диверсантами. Очень толково и, главное, своевременно. Я еще подумал, что умеет Лев подбирать кадры. Даже позавидовал немного, хотя совсем не завистливый человек.

Сталин говорил мягко, ровно. И внимательно следил за собеседником. Корелин понимал, что каждое его движение, каждый жест оценивается. Кто-то назвал эти глаза «рысьими». Очень точно назвал.

– А потом вы, кажется, отошли от Троцкого?

– Да. В двадцать третьем я…

– Мне вас хвалили. Очень точно работали, качественно. Поэтому… – лицо Сталина стало жестким, а взгляд – острым. – Поэтому в Мексику поехали не вы. В сороковом. Считайте это наградой.

Корелин не ответил.

– Вы бы, наверное, все организовали по-другому?

– Я бы не стал посылать товарища Сикейроса с пистолетом-пулеметом в спальню Льва Давидовича.

Корелин всегда, даже за глаза, называл Троцкого по имени-отчеству и не собирался отступать от своих принципов. Даже сейчас.

Тем более – сейчас.

– И товарища Меркадора с ледорубом?

– И товарища Меркадора с ледорубом, – кивнул Корелин.

– То есть, если бы сейчас у вас была возможность что-то исправить?..

– Я бы постарался отказаться от такой возможности, – ответил Корелин, надеясь, что эти слова прозвучали не слишком резко.

– Вот даже как? Ну ладно, не станем ворошить прошлое. Что произошло – то произошло. История не любит всяких там «если бы»… Согласны?

– Я не задумывался об этом, товарищ Сталин.

Разговор начал не то чтобы беспокоить. Он удивлял, как удивляет замеченная вдруг несуразность, неправильность в поведении знакомого или даже незнакомого человека. Вот такое же чувство испытал бы Корелин, увидев, как постовой милиционер вдруг изобразил на перекрестке фуэте, аккомпанируя себе на свистке. Вот точно такое же ощущение возникло бы у Евгения Афанасьевича. Ожидание подвоха.

Кто-то пытается отвлечь его внимание. Не кто-то, напомнил себе Корелин, а совершенно конкретный человек. И далеко не самый простой на свете человек, между прочим.

– Я знаю, что с вами, товарищ Корелин, совсем недавно беседовали по поводу судьбы Андрея Андреевича Власова. Я бы хотел услышать ваше мнение об этом…

– Если вы имеете в виду, что я…

– Отправили Власова к немцам? – чуть брезгливо улыбнулся Сталин. – Нет, конечно. Я так не думаю. Я думаю, что вы, как человек неглупый и наблюдательный, можете предположить, как поведет себя Власов в плену.

– Он будет сотрудничать с немцами, – сказал Корелин и внутренне напрягся, ожидая вспышки гнева, но Сталин спокойно ждал продолжения. – Он будет сотрудничать, но особых проблем это не доставит…

– Что вы имеете в виду, говоря о проблемах?

– Великая Отечественная война не превратится в гражданскую, товарищ Сталин. Власов слишком мелок, чтобы стать лидером, и слишком… – Корелин хотел сказать «слишком крупный», но подумал, что это неточная формулировка, с возможным двойным толкованием. – Он слишком громоздок, чтобы его могли легко использовать. К тому же он за последнее время уверился в своей значимости, посему захочет реальной власти и реального веса. А немцы… Формировать казачьи части они могут, полицейские батальоны, национальные легионы… пусть даже целые национальные дивизии… Но Власов – спаситель Москвы. Заместитель командующего фронтом. Для него просто не найдется должности по размеру. Нужно будет что-то придумать, а это время, и затратно, и обременительно…

– Но может, стоит заняться Власовым прямо сейчас? Найти его, уничтожить? – Сталин снова прищурился, словно уже выцеливал генерал-лейтенанта Власова. – Если бы перед вами была поставлена такая задача – вы бы справились?

– Если бы такая задача была поставлена передо мной, я бы сделал все, чтобы ее отменили, – твердо сказал Корелин.

– Чтобы вы не отвечали за нее? – с нажимом на «вы», спросил Сталин.

– Чтобы ее вообще отменили, – сказал Корелин. – От нее будет больше вреда, чем пользы. На его месте может оказаться кто-то другой – менее важный, но более покладистый. Власов для немцев – как рояль в квартире у обывателя. Да, придает веса в глазах окружающих, красив, вызывает зависть у соседей и сослуживцев, только играть на нем никто из семьи толком не умеет, а если придется переезжать или, не дай бог, пожар…