Читаем без скачивания Миры Роберта Хайнлайна. Книга 13 - Роберт Хайнлайн

— И вы всерьез предлагаете это исследовать?

— Да. Это ключевой вопрос в общей проблеме личности. Между ним и поднятой братом Морданом проблемой существует взаимосвязь. Подумайте: если человек «живет» после того, как тело его умерло, или же до того, как оно было зачато, значит, человек представляет собой нечто большее, чем его гены и влияние окружающей среды. Доктрина внеличностной ответственности за персональные поступки стала популярной на основе прямо противоположных представлений. Не стану углубляться в этические, политические и иные следствия, вытекающие из этого тезиса — они достаточно очевидны. Отметьте, однако, аналогию между географической картой и территорией, с одной стороны, и генетической картой и человеком — с другой. Все эти основополагающие проблемы взаимосвязаны, и решение одной из них может послужить ключом к решению другой — или даже всех остальных.

— Вы не упомянули о возможности прямого общения, минуя системы символов.

— Это подразумевалось. Такое общение служит прекрасным примером того класса явлений, о котором мы договорились забыть, принимая негативные семантические утверждения в качестве последнего слова гносеологии. Однако такую точку зрения необходимо пересмотреть. В телепатии есть нечто — даже если мы не в состоянии ни измерить его, ни управлять им. Это прекрасно известно всем, кто счастлив в браке — даже если он не рискует признаваться в этом вслух. В какой-то мере телепатией пользовались первобытные люди, а сейчас — животные и дети. В свое время избыток самоуверенности заставил нас поторопиться с выводами, но теперь вопрос пора снова открыть.

— Если говорить обо всем комплексе философских проблем, — вставил член Совета от Нью-Боливара, — то исследование одной из них мы уже согласились финансировать — я имею в виду баллистический стеллариум доктора Торгсена. Происхождение и будущее Вселенной несомненно являются классической проблемой метафизики.

— Вы правы, — заметил спикер, — и если мы согласимся с предложением Ричарда, то проект доктора Торгсена должен рассматриваться в качестве составной части программы в целом.

— Полагаю, мы недостаточно субсидировали работу доктора Торгсена.

— Пока что он не так много истратил, хотя субсидии, разумеется, могут быть увеличены в любой момент. Похоже, он лишен таланта тратить деньги.

— Возможно, ему недостает толковых ассистентов. Я порекомендовал бы Харгрейва Калеба и, конечно, Монро-Альфу Клиффорда. В департаменте финансов Монро-Альфа только зря тратит время.

— Торгсен знаком с Монро-Альфой. Возможно, Монро-Альфа сам не хочет работать над этой проблемой?

— Ерунда! Всякому человеку нравится та работа, которая заставляет его напрягать мускулы.

— Тогда, может быть, Торгсен не решается пригласить его в свой проект? Торгсен так же скромен, как и Монро-Альфа.

— Это больше похоже на правду.

— В любом случае, — подытожил спикер дня, — эти детали решать уже организатору проекта, а не всему Совету. Готовы ли вы приступить к голосованию? Ставится вопрос о предложении брата Ричарда в самом широком его смысле. Я предлагаю отложить конкретное рассмотрение подробностей проектов и методик на завтра и последующие дни. А сейчас — имеет ли кто-нибудь из членов Совета возражения?

Возражений не было — в Совете царило полное единодушие.

— Быть по сему, — заключил спикер и улыбнулся. — Кажется, мы пытаемся пройти там, где споткнулся Сократ.

— Проползти, а не пройти, — поправил Иоганн. — Мы ограничили себя методами экспериментальной науки.

— Что правда, то правда. Однако — «ползущий не может споткнуться». А теперь перейдем к другим делам — у нас все еще существует государство, которым необходимо управлять.

Глава 12

«Камо грядеши…»

— Хотели бы вы иметь половинную долю в гладиаторе? — спросил Гамильтон.

— О чем вы говорите? — не поняла Филлис.

— О предприятии Смита Дарлингтона — фитболе[11]. Мы собираемся зарегистрировать контракты всех игроков и продавать их. Наш агент считает это хорошим капиталовложением — и я, признаться, думаю, что он прав.

— Фитбол, — задумчиво повторила Филлис, — вы как-то говорили о нем, только я ничего не поняла.

— Занятие это, в лучшем случае, глупое. Двадцать два человека выходят на специальное поле и сражаются голыми руками.

— Зачем?

— Предлог для борьбы — маленький пластиковый сфероид, который мечется из одного конца игрового пространства в другой.

— А какая разница, в каком конце он находится?

— На самом деле — никакой, но в этом нисколько не меньше смысла, чем в любой другой игре.

— Не понимаю, — заявила Филлис. — С какой стати кто-то сражается, если он не собирается убить другого?

— Это надо увидеть, чтобы понять. Возбуждающее зрелище. Я даже поймал себя на том, что как-то закричал.

— Вы?

— Да. Я — старый, спокойный, как кот, Феликс. Говорю вам — эта игра будет жить. Она станет популярной. Мы начнем продавать лицензии на личный просмотр, а потом и на все виды менее значительных прав — прямую трансляцию, запись и так далее. У Смита куча идей. Он хочет, чтобы различные группы игроков представляли города и организации, о присвоении им цветных символов, песен и еще всякой всячины. Для варвара Смит — прямо-таки удивительный молодой человек.

— Должно быть.

— Так разрешаете купить вам долю? Это чистейшей воды спекуляция — сейчас ее можно приобрести довольно дешево, а потом она принесет вам богатство.

— А зачем мне деньги?

— Не знаю… Можете истратить их на меня.

— Звучит довольно глупо — вы и так распухли от денег.

— Это, кстати, напомнило мне совсем о другом. Когда мы поженимся, вам придется серьезно подумать над тем, каким образом нам их тратить.

— Опять вы об этом?

— Почему бы и нет? Времена изменились. Препятствий больше нет. А Мордан обратил меня в свою веру.

— Он мне так и сказал.

— Он сказал? Великий Бог! Все происходит у меня за спиной! Ну да ладно. Так когда мы заключим контракт?

— А что позволяет вам думать, что мы это сделаем?

— Ну, мне казалось, что нас разделяло лишь мнение относительно детей?

— Вы ничего не поняли. Я сказала, что никогда не выйду за человека, который не хочет иметь детей.

— Но я думал, что вы… — он встал и принялся нервно расхаживать по комнате. — Скажите, Фил, я зам ни капельки не нравлюсь?

— Вы довольно милы — на совершенно неповторимый, прямо скажем, ужасный манер.