Читаем без скачивания Ведьмино отродье - Сергей Булыга

И тот не выдержал и отскочил! А ты, Рыжий, стоял на месте, ты не прыгал! Черный смутился, отвернулся. Так, хорошо, этот, считай, готов, он не боец уже, слишком напуган. Теперь, значит, второй, - этот, с разорванной щекой. Шаг, еще шаг к нему, еще... Йор затоптался, но не отступил; правда, глаза его забегали. Тогда - еще. Еще. И...

Наземь! Вовремя! Третий, который оказался за спиной, как Рыжий и предполагал, не выдержал и прыгнул на него! И промахнулся - в пыль! Рыжий вскочил... И - началось! Один против троих. В кровь! В клочья! В кость! Р-ра! Р-ра! За Дымск! За Выселки! За князя! Лягаша! За... Р-ра! Р-ра-ра! В клочь! В кро! Кр-ро! Р-ро! И...

Р-ра! Рыжий не гнал их и не догонял, не улюлюкал даже - а просто стоял, смотрел им вслед и щурился. А после не спеша вернулся в дом и сел за стол. Сказал:

- Вот так!

И выпил третью рюмку - залпом. Потом долго сидел, не шевелясь, как будто спал с открытыми глазами. Чин, осмелев, спросил:

- А вы куда путь держите?

- В Бурк.

- Бурк! - изумился чин. - О, нет! Да если вы и далее будете так рисковать, то вам не...

- Хва!

Чин покорно умолк. А Рыжий встал, пошел к двери. Чин провожал его, молчал, но у ворот опять заговорил, сказал:

- Пускай будет по-вашему. Кто знает! Но вот вам совет. Не верьте никому.

- А я и так не верю!

И он действительно не верил. Два раза на него в пути были засады - он отбился. Потом уже в самом Чупрате, на базаре, его чуть было не схватила стража: "Бродяга! Взять его!" А он ушел от них по крышам. Потом, еще через пять дней, уже в придорожной сидячей ночлежке, его едва не отравили из-за денег. Да вот только денег у него к тому времени уже не было, все кончилось. Потом... Да, время было неспокойное, чего и говорить, Бурк далеко, в провинциях шатание. Девятый Легион сжег королевские штандарты, занял понтонные мосты и никого не пропускал на левый берег - Рыжий перебрался вплавь. А там Холлвилл лежал в еще дымящихся развалинах, мятежники ушли, и губернатор злобствовал - хватали всех подряд и отправляли на принудительные восстановительные работы, в основном земляные. Но Рыжий исхитрился, проскользнул через заградкордоны, и, сойдя с тракта, углубился в лес. Шел лесом, постоянно прятался. И только уже в Гольстоне, в трех днях пути от Бурка, наконец началась настоящая власть. Но зато там, где власть, там йорам нет места, а если же и есть, так только на столбах - в щедро намыленных веревочных ремнях и с языками на плечо. И, значит, если хочешь пробираться дальше...

Ладно! Пусть так! И он пошел к старьевщику. Конечно, тот его бессовестно обжулил: за пояс и ремень он предложил одну короткую дырявую попонку и всего пять монет - серебряных, обкусанных. Сказал:

- А больше вам зачем? Скромнее надо быть. А я и без того сильно рискую. Вот донесут квартальному, и что тогда? Мне - из-за вас - на столб?

Рыжий не стал с ним спорить, согласился. Переоделся, поблагодарил за помощь и вышел. Теперь на вид он был простым крестьянином, подавшимся на промыслы - по Тракту, в Бурк. Шел, скромно опустив глаза, сходил перед повозками в канавы, поклоны бил, спал, где придется, голодал. Зато уже на третий день...

Нет, даже раньше - проснулся еще затемно, вскочил и побежал - уже не по обочине, а по камням, - и не измотом, а уже почти догоном - пристал к толпе таких же, как и он, безродных и бездомных бродяг, в воротах заплатил налог...

Глава вторая

БАШНЯ СЕМИ ПЕЧАЛЕЙ

И вот он, долгожданный Бурк! Кирпичные дома в четыре, пять и даже больше этажей. Кругом снует народ, грохочут экипажи. Пыль, теснота, крик попрошаек, зазывал, визг, ругань, смех. Рыжий попятился, зажмурился. Его толкнули - раз, другой...

И он пошел - вначале вдоль стены, потом, немного осмелев, свернул, перебежал за экипажем, опять свернул, взбежал по лестнице, потом спустился по фонарному столбу; толкался, прыгал, продирался, смотрел по сторонам и, наконец, сообразил, где это он находится. Да, это Мелкие Ряды, а вот и улица Жестянщиков, а дальше - Главные Весы, Парламент, Резиденция - все в точности, как в Книге. Это сразу его успокоило. Рыжий сел на бордюр, посидел, унял волнение и снова пошел дальше. Внимательно смотрел по сторонам, запоминал: ломбард, тряпичная, меняльная контора, храм, сукновальня, ювелир, опять тряпичная, пекарня... Так он ходил, петлял по городу, потом, проголодавшись, зашел в дешевую костярню, пообедал, потом опять ходил, смотрел, запоминал...

И снова оказался возле храма. Был будний день, толпа спешила мимо. Он постоял возле двери, подумал... И вошел. Прошел, стараясь не шуметь, в центральный неф и замер у колонны. Осмотрелся. На стенах - лики, росписи. Курились благовония, мерцали свечи... И - никого: скамьи были пусты. Лишь впереди, на возвышении, зурр в черном одеянии стоял у кафедры, читал - чуть слышно, неразборчиво. Рыжий прислушался - "Видения Стоокого", часть третья, "Очищение". Стоокий - это их кумир. Он говорил, будто ни Солнце, ни Луна, ни даже Космос, а именно наша Земля - вот что основа жизни. А Океан, который окружает нас, - то смерть. А Досточтимый, тот, напротив, утверждает, что жизнь пришла из вод. Но Досточтимый пишет для немногих, а прочие... тем вовсе все равно. Вот храм - он пуст, в нем только зурр и ты. Зурр говорит: Земля не продается и не покупается, Земля, как жизнь, - для всех, так нас учил Стоокий. И что с того? В храм ходят только дети и старухи. Ну, или еще любопытные. А нужно, чтобы было... Как? А, вспомнил! И Рыжий подошел к стене, прочел шестой завет - не верил, но прочел, - задул свечу и вышел из храма.

И снова он бродил по городу, рассматривал его и молча удивлялся, потом, устав, сидел на лавке у фонтана, смотрел на голубей, на облака. Потом в толпе зевак стоял у Резиденции и наблюдал за сменой караула. Гвардейцы - сытые, в надраенных кольчужках, в высоких шлемах с перьями маршировали по плацу, кричали "Арра! Арра!". Шаг у них был хорош, и выправка вполне достойная. Правда, в шестой шеренге дважды засбоили, в седьмой ремень был недотянут. Но это - так, пустяк. Потом...

Часы ударили семь раз, и загремели барабаны, запели трубы - и толпа отхлынула. Вышел герольд, весь в позументах, заорал:

- Пади! Пади!

Все пали. Раскрылись золоченые ворота, и выехал один... второй... третий, четвертый, пятый экипаж. На пятом ехал сам король. Был он в пушистой белой мантии и золотой, густо усыпанной брильянтами короне. Толпа при виде короля кричала, ликовала. Король едва заметно улыбался, подслеповато щурился, кивал. Седой, трясущийся. И, говорят, уже почти не ходит. А прежде, князь рассказывал...

Проехали. Они, как говорят в толпе, спешат на эрл-прием в Лампическом дворце; там будут чествовать победу над Девятым Легионом. Крактель Четвертый - долгих ему лет - раздаст особо отличившимся награды, примет послов, а после будет бал и фейерверк...