Читаем без скачивания Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов

— Чехами блокированы поезда Верховного Правителя, — глухо продолжил Сычев, — а в Красноярске эсеры подняли восстание и отсекли все наши армии. Чую, что лишь малость из них к Иркутску прорвется, а остальные либо погибнут, или сдадутся красным, что преследуют по пятам.

— А что же союзники?! — уже чуть вскрикнул Оглоблин.

— Чехи удрать хотят с барахлом и золотым запасом России. И нас предали, и удерут дальше по железке, так как с Политцентром они договорились. А если мы заартачимся, то чехи нас здесь из пушек погромят…

— Атаман Семенов не даст…

— Кто ему позволит?! — резко, может быть излишне резко, прервал Оглоблина Ефим Георгиевич. — У посланного сюда отряда Арчегова людей мало и только три бронепоезда. Политцентр побить он может, но вот если чехи супротив выступят? У генерала Скипетрова, что следом за ним идет, и одной тысячи бойцов не наберется. У нас в городе сейчас намного больше сил. А здесь, в одном только Глазково, сколько чехов сидят?!

— На что надеяться? И что же делать?!

— На японцев, что у ротмистра. И еще эшелоны идут. Они, думаю, у нас тридцатого будут, через два дня. Надо продержаться это время. Не допустить восстания в Знаменском. В общем, так — начинай мобилизацию всех казаков. К тюремному замку всех своих подтягивай, там семеновцев сотня с пушкою. Сколько наберешь?

— Всех способных держать оружие мобилизую, в казармах у меня учебная и нестроевая команды, сильные караулы цейхгаузов уполовиню. Сотни три с половиной казаков наберу, — уверенно ответил атаман.

— Я всех офицеров округа и резерва на казарменное положение перевел. Хотел из них три роты сформировать, но прислушался к совету Арчегова и по военно-учебным заведениям распределил. И ты, знаешь, но ротмистр прав — там от них пользы намного больше будет. В Лиственничное утром отправил сорок шесть офицеров — артиллеристов, связистов, техников и саперов. Всю взрывчатку со складов выгреб…

— Туннели минировать? — Оглоблин давно знал, что минирование байкальских туннелей палка о двух концах. Теперь чехи на дыбки встанут, ибо ротмистр их за горло возьмет. Но могут братушки норов свой поглубже спрятать, ибо стоит Арчегову хоть один туннель взорвать…

— Так точно. Я ему туда чинов морского ведомства еще сбагрил, всех, кто в городе был, — набралось таких две дюжины. А с ними бывший морской министр контр-адмирал Смирнов уехал, в Харбин жутко торопится, — Сычев хихикнул: под команду ротмистра ни один адмирал не встанет, быстрее удавится. Но продолжил серьезным тоном:

— На Первушиной горе оренбургские юнкера с двумя пушками, они в обход пойдут и предместье с севера обхватят. На Ушаковке, к Знаменскому монастырю я военное училище выведу. В городе милицию разоружат кадеты, инструктора и казачья полусотня. Вторую полусотню тебе еще пришлю…

— Понятно. Атакуем с трех сторон под прикрытием артиллерии. Генерал Слесарев с юнкерами с севера, я с юго-запада, а ты с юга. Так?

— Так! В три часа надо быть у меня в штабе, приезжайте туда оба. А пока прервемся, срочные дела ждут.

Сычев встал из кресла, крепко пожал протянутые ему руки Оглоблина и Лукина, кивнул и стремительно вышел из кабинета…

— На телеграфах только наши офицеры сейчас все сообщения принимают. Любую отсылку на Иркутск я категорически запретил. До вашего особого распоряжения, господин ротмистр, — штабс-капитан Кузьмин чуть заметно заикался от волнения. И было от чего — любая утечка информации о произошедшем в Михалево могла привести к катастрофе. Чехи подготовят «горячую» встречу, и от их бронепоездов только шпалы в разные стороны полетят. Вся надежда только на полную внезапность ночного нападения, других вариантов просто нет, уж больно силы неравные…

— В Лиственничное «Кругобайкалец» ходить больше не будет. Лейтенант Тирбах его к походу готовит, как и другие корабли. Подъесаул Гордеев докладывает, что у Слюдянки начинается сосредоточение американцев. Но по поводу вагонов никто из их офицеров пока не обращался…

— Как чудесно, — Ермаков встал с дивана, — мы на чехов напали в Михалево, а янки нынче ночью или завтра поутру, что вероятнее всего, на «Беспощадный» нападут. Обязательно атакуют, полковник Морроу нам грабежа не простит. Да и туннели ему захватить надобно. А потому парламентеров ждать не придется. Вторую площадку и десантный вагон сделали?

— Через час в порту доделают, — тут же пояснил начштаба. — И полуроту сформировали для десанта наскоро. С города генерал Сычев полсотни офицеров из резерва прислал — распределил согласно вашему приказанию.

По лицу штабс-капитана пробежала легкая тень — видно, нелегко досталось ему это распределение. Да оно и понятно, многие офицеры просто откажутся занимать меньшие по чину должности.

— Офицеры нынешней выпечки, или есть чуть кадровых? — Ермаков не смог удержаться от вопроса, ибо поддерживал сложившуюся репутацию Арчегова, который на дух не переносил ускоренное производство времен революции семнадцатого года и нынешней гражданской войны.

— Из вторых только двое, Генерального штаба подполковник Степанов и штабс-капитан Швейцер. «Отказники». Оба могут быть назначены на командные должности — первый комендантом второго участка, от Порта Байкал до Михалева, второй командиром десанта на «Беспощадный».

— Хорошо. Броневагоны отправьте с черным паровозом сзади, толкачом. И пусть Михаил Николаевич уступом к первой ставит по четному пути, на прикрытие, и в туннель загонит, в засаду. Американцы постараются внезапно с эшелона напасть, вот тогда вторая бронеплощадка выходит из укрытия, и их накроет из засады. Десятка фугасов хватит для вразумления. А подъесаул дуру пусть поваляет, но амбразуры и двери задраит капитально, а то гранатами закидают, мало не покажется. И паровоз на ходу держит — чуть что, деру дать. Звони ему немедленно, а я до морячков прогуляюсь.

— Контр-адмирал Смирнов с чинами морского ведомства из Лиственничного прибыл. И еще приехали на паровозе моряки с разъезда. И вас капитан первого ранга Фомин дожидается, принять просит. Позвать?

— Зовите. И скорее Гордееву позвоните…

— Примите рапорт, господин ротмистр! — штабс-капитан достал из кармана листок бумаги и протянул его Константину.

Тот прочитал и присвистнул от удивления. Кузьмин отказывался от чина штабс-капитана и просил именовать в дальнейшем по чину подпоручика, который он получил в ноябре 1916 года в императорской армии, и назначить его на соответствующую чину строевую должность.

— И что так, Петр Сергеевич? — Ермаков в первый раз назвал Кузьмина по имени и отчеству. Спросил для формы, ибо ответ знал заранее…

— Желаю носить на погоне императорскую корону, какую вы приказом своим утренним определили, Константин Иванович! — слегка побледнел бывший штабс-капитан.

— Я горжусь вами, — Ермаков протянул ладонь, и новоявленный подпоручик ее крепко пожал. Но тут же собрался духом и выпалил:

— Тут в папке вам подали два рапорта о переводе из вверенного вам отряда, это из «беженцев»…

— Завтра отправьте «эмигрантов» в Читу! Два рапорта подали, а почему папка толстая?

— В ней 47 рапортов от офицеров нашего дивизиона и батальона охраны туннелей. И, считаю, сегодня будет вам подано рапортов намного больше — чешский броневагон все уже видели на станции.

— И сколько из них подпрапорщиками и унтер-офицерами добровольно решили стать?

— Ровно 35 офицеров, господин ротмистр.

— И мне сегодня в Михалево лично подали рапорта все офицеры дивизиона, что были там. Все! Честь им и хвала, это настоящие русские офицеры! — с чувством произнес Ермаков.

Он не жалел о сказанных вчера в сердцах словах, что только офицеры трижды битой армии заботятся о своих чинах и наградах, а он уважает тех, кто сражается за Россию не за чины, а по долгу и чести. И тогда русская армия снова станет победоносной.

И вот результат — «Орлик» отобран у чехов, рапортов от офицеров поступило чуть ли не сотня, а Аким приколол ему на погоны кустарно изготовленные маленькие эмблемы в виде короны. Благо есть один умелец на станции и вчера по его настоятельной просьбе отчеканил десяток. Но сегодня на мастерового обрушится волна, если не цунами, заказов.

Но главное в другом — теперь в дивизионе появятся вакансии, и кадровым офицерам не придется нести службу на должностях рядовых. Они, наконец, займутся своим прямым делом — командовать и воевать как надо. А офицеры военного времени, революционного производства 1917–1919 годов будут становым хребтом, ибо на хороших и умелых унтер-офицерах и подпрапорщиках держится любая армия.

И в финансовом плане они только выиграют — Константин решил выплачивать каждому за корону на погонах по десять рублей золотом, ровно половина жалованья для «некоронованного» капитана.