Читаем без скачивания Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов

— Милый мой… любый. Все знаю, все. Давай же, два часика только… Я так тебя ждала, так ждала…

…Константин открыл глаза и тут же посмотрел на светящийся циферблат немецких часов — он спал один час, но тело отдохнуло, а душа сразу захотела петь. Погладил жену по голове, запустил руку в распущенные пушистые волосы. Бережно прикрыв спящую Нину одеялом, Ермаков нашарил на полу разбросанные предметы своего одеяния и принялся стремительно облачаться.

Исподнее, шерстяное белье, шаровары — все было надето за минуту. С кителем повозился самую малость — надел, застегнул пуговицы, затем достал из кармана две сережки с ярко-синими и перстень с кроваво-красным камнями.

Положил все на свою подушку, которая еще хранила углубление от его головы, мысленно отметив своего нынешнего «особиста»: умеет, собака, работать — и камни нашел, и такой убойный материал из чехов выбил, что любой агитатор ЦК удавился бы от зависти на ближайшей березе.

Стоит это дерьмо в газеты вылить (особенно янкесам во Владике, они на «демократической прессе» помешаны), так «союзники» от чехов разом открестятся за их зверства и сдадут за милую душу, чтоб самим в белом остаться…

— Храни тебя Господь, ваше высокоблагородие, — хозяин дожидался его в комнате и молча перекрестил снятым со стены образом. — На святое дело идете, и победу дарует нашему воинству святой Георгий Победоносец…

— Сэр! Может, мне лучше взять в головной вагон пушку? В упор она издерет в решето русский блиндированный вагон, — молодой лейтенант в форме САСШ с серебряными прямоугольниками первого лейтенанта на погонах прямо сочился энергией, распиравшей молодое здоровое тело.

— Для русских хватит и гранат. В их вагонах масса дырок, амбразуры широкие и не закрываются. Так что твои парни, лейтенант Тенделл, легко захватят их площадки, — офицер той же армии, но с серебряными орлами полковника на погонах кипел не силой, а ненавистью, помноженной на злобу.

Увести два вагона с пушниной, его пушниной, которую собирали весь год — такого преступления простить этим наглым русским полковник Морроу, командир 27-го полка американской армии, не мог. Да и все тяжелое оружие полка они увели, весь запас патронов — такой шаг был не менее кощунственным. Только за это стоило их примерно наказать…

В то же время полковник понимал, что дело не обошлось без предательства. А что еще он мог подумать — эшелон с тяжелым вооружением для атаки семеновских бронепоездов и захвата туннелей уводят ночью русские, предварительно споив не только караул, но и всю роту капитана Смита. Теперь около первого входного туннеля постоянно маячит один русский бронепоезд, время от времени продвигаясь вперед или отступая на пару сотен ярдов. И пока его не захватишь или не уничтожишь, пройти в туннели американские солдаты не смогут.

Что, это все — случайное совпадение? И парни роты B явно не желают начинать войны с русскими, они стали ненадежны. К нему уже десятки раз приставали с одним вопросом: «Когда поедем обратно, сэр? Есть же приказ президента!» И откуда это пронюхал русский ротмистр с дикой азиатской фамилией — Артшегофф. Но предатели есть, вот только кто они и где? На этот вопрос ответа полковник не знал, но очень хотел узнать.

Но его ответный ход для русских окажется весьма неприятным сюрпризом. На рассвете эшелон из двух вагонов, в которых будут находиться полсотни лучших, самых отчаянных солдат роты A под началом первого лейтенанта Тенделла, подойдет к русскому бронепоезду и станет рядом. Тенделл вызовет русского офицера на переговоры, и, как только он вылезет из своей жестяной банки, солдаты немедленно атакуют бронепоезд гранатами.

Жертв среди русских не избежать, но пусть это будет для них горьким уроком. Два эшелона с батальоном пехоты, с русским бронепоездом во главе, быстро проходят к Порту Байкал, разоружая на встреченных туннелях русскую охрану и выставляя свои посты. В порту разоружают семеновцев и возвращают захваченные у американцев вагоны, благо русские бронепоезда ушли на Иркутск.

Операция облегчается тем, что телеграфная линия прервана, и русские не поднимут тревоги и не успеют заблокировать туннели. И потому их разоружение будет легким, что они могут противопоставить более чем тысяче американских солдат?! Ровным счетом ничего…

В качестве трофея Морроу заберет два вагона серебра, которые семеновцы держат в Порту, а также все эшелоны этих наглых русских грабителей. И никакая сила не заставит его вернуть трофеи обратно. Русские захотели войны, ну что ж — они ее и получат…

— Действуйте быстро и решительно, Тенделл, вы их всех там захватите врасплох, и они не успеют протереть заспанные глаза. И берегите бронепоезд — он будет вашим…

ГЛАВА ПЯТАЯ

Гремя огнем, сверкая блеском стали…

(28 декабря 1919 года)

Хорошая выдалась ночь, если не для часовых, то для диверсантов. Небо затянуло снеговыми разрядами, южный ветер влажный, колючий. Ангара у города еще не замерзла, сильно парит, и даже сквозь теплую бекешу продирают ледяные иглы холода.

Из трубы катера слегка валил черный дым. «Волна» шла самым тихим ходом, чтоб и на льдину не напороться, и не поднять шума. Катер осторожно огибал лунную дорожку, протянувшуюся светлой полосой на темной воде, пошел под крутой берег, чтоб под его прикрытием, в ледяной паровой завесе дойти до вокзального мыса, что вытянулся на левом берегу Ангары, вплоть до устья Иркута.

Ермаков сжал кулаки — риск был слишком велик, ведь стоит чехам углядеть в ночной темноте катер, как они немедленно поднимут тревогу. А где-то здесь рядышком стоит их бронепоезд. И все, писец пробежал, хвостом накрыл — и «Волна», и необученные толком диверсанты с матросами, и он сам, все они дружно пойдут на речное дно, ибо катер не монитор, брони на нем нет по определению. А в ледяной воде сейчас и закаленный пловец трех минут не продержится…

Берег низкой грядой вынырнул из темноты, на «Волне» сразу остановили машину, и катер, ломая носом наледь, мягко ткнулся в сваи. Ротмистр прищурил глаза — рулевой суденышка, старый речной волк, вчера мобилизованный вместе с другими гражданскими речниками, причалил прямо к началу вокзального мыса.

Здесь веером расходились два пути железной дороги, шедшей от Байкала. Расходились на добрый десяток станционных линий. Самая важная точка любой станции. Осталось поблагодарить рулевого — и как он только смог найти эту точку в такой темноте?

Моряки проворно скинули на заснеженный береговой лед сходню — сбитые между собой длинные двухдюймовые доски. Ермаков первый перебежал по ним — доски мягко пружинили под ногами. За ним устремились два десятка бойцов наспех подготовленной, всего за три дня, диверсионной группы.

Он их отбирал лично, все хлебнули войны с немцами полной ложкой, кое-кто даже повоевал и с японцами 15 лет тому назад. Все физически крепкие, и главное — добровольцы, в белом движении чуть ли не с первого дня. Половина диверсантов была обмундирована в форму чехословацкого корпуса…

Пока все шло по плану — шестеро устремились к стрелкам, благо железнодорожники дали полную раскладку как о путях, так и о стоящих на них эшелонах. Бронепоезд не танк, если не вывести его на свободный путь, внезапной атаки не получится.

С остальными бойцами Ермаков должен был захватить чешский бронепоезд, серая громада которого с трудом различалась в снежном заряде. И это при том, что до него было от силы сотня шагов.

«Жижка» занял очень удобную позицию для обстрела города — на крайнем к реке пути, прикрывая своими бронированными бортами какой-то эшелон. Явно штабной, судя по пассажирским вагонам.

Вот только нападение диверсантов со стороны своего эшелона, как предполагал Ермаков, будет для чехов нежданным сюрпризом, и отнюдь не совсем приятным. Об одном только жалел сейчас Костя — ему бы месяц-другой погонять своих парней, довести их до нужной кондиции…

Часовой явно перестал бороться с дремотой — первые четверть часа ходил гоголем, а теперь прислонился к железному борту плечом. Ждать больше было нельзя, время утекало по капелькам в сухой песок ожидания. Где-то у Кузьмихи уже накатывали его бронепоезда…

Гибким ужом ротмистр выкатился из-под колесных пар. И успел подхватить падающего часового. Незаметно вздохнул — не смог чех смерть перебороть и хоть чем-то погреметь по железу.

Продолжая сжимать в руке «наган» с длинным глушителем (изготовили в портовой мастерской по его чертежам и объяснениям флотские умельцы), Костя поднялся на скобу и взялся за край железной двери. Совсем беспечными стали чехи — броневую дверь прикрыли, но не заперли изнутри. На то и была надежда, так как гранаты и лом с кувалдой крайне не хотелось пускать в дело.

Всем телом Константин навалился на тяжелую дверь и ввалился в темное чрево, ударившись локтем об угловатую железяку. Кто-то из чехов спросонья вскинулся с ящика, совсем рядом от него появился темный контур.