Читаем без скачивания Спасти Колчака! «Попаданец» Адмирала - Герман Романов

— Служивый, вставай, приехали, — чья-то безжалостная рука вырвала Иржи из сена, заодно вытряхнув из него остатки сна.

Чех огляделся — добротная усадьба, дом-пятистенок с затейливой резьбой. Чуть левее занесенная снегом березовая роща, а напротив Иржи, далеко внизу, в отсветах разведенных костров, знакомое здание вокзала.

— Брат у меня извозом в городе занимается, вот сено ему и привез, — пояснил крестьянин довольно невежливо, чуть подталкивая солдата к открытым настежь воротам, как бы говоря — «привез тебя на место, а потому проваливай».

Иржи на секунду захлестнула волна злобы на этого русского, он даже захотел позвать чешский патруль и отобрать у мужика свой кинжал. Однако тут же вспомнил, зачем торопился в Глазково, тихо буркнул «спасибо» и вышел за ворота.

Пурга под утро ослабела настолько, что небо стало ясным, и на нем вспыхнуло множество звезд со светлым диском луны. Дорога до штаба дивизии была знакома, сам неоднократно ходил здесь в патруле, и потому Иржи быстро миновал шеренгу деревянных домов, но свернул не прямо вниз, на спуск к вокзалу, а забрал круто вправо. Необходимое ему двухэтажное кирпичное здание располагалось на высоком гребне Глазковской горы, нависая над красивым вокзалом, протянувшимся в приречной низине.

— Стой! Кто таков?! — грозный окрик часового пригвоздил Иржи к месту — получить пулю от своих ему не улыбалось, тем паче на пороге заветной цели. Но сердце успокоилось — везде было тихо…

— Я капрал Колер полуроты поручика Навотны из Михалево, брате солдат. Имею очень важное сообщение для генерала или полковника Крейчия. Немедленно вызови дежурного офицера!

Часовой не стал задавать глупых вопросов, а вытащил свисток, и пронзительный свист огласил морозный воздух. Не прошло и пяти минут, как из здания выскочил офицер в шинели. Торопливо подошел к ним.

— Пан поручик! — Иржи сделал шаг вперед. — Я капрал Колер из полуроты поручика Навотны, что стояла в Михалево…

— Стояла? И куда она сейчас делась? И как ты сюда добрался? Приехал на «Орлике»?

— Бронепоезд захвачен русскими и японцами, которые его подло атаковали прямо из эшелонов вчера утром. А мою роту расстреляли в упор из пулеметов, не дав никому выбраться из вагонов…

Лицо офицера вытянулось, он оторопело посмотрел на солдата, будто на сумасшедшего. Открыл было рот, но только глотнул морозного воздуха. Наконец опамятовался и почти закричал:

— Что ты мелешь, ты, видно, с вечера пьян?! Вон «Орлик» стоит, только сейчас прибыл из Михалево. И нас точно по телеграфу предупредили о его выходе. Ваш же Навотны и предупредил…

Иржи повернулся и обомлел, он почувствовал, что сердце подкатилось комком к горлу. Между вокзалом и длинными пакгаузами стоял узнаваемый силуэт бронепоезда, но в несколько ином составе — концевой бронемотовагон отсутствовал, а на его месте была прицеплена одна из двух передних бронеплощадок. А самым страшным было то, что «Орлик» уже развернул свои орудия…

— Алярм!!! — во весь голос заорал Иржи. — Это русские! Сейчас они по нам из орудий вдар…

Договорить капрал не успел, он уже падал на снег, пытаясь укрыться за грудой сваленных бревен. Но он увидел, как из орудий вылетели длинные языки пламени, и тут же в штабе ухнуло, во все стороны полетели стекла и кирпичи.

Через пять секунд громыхнуло еще раз, потом еще и еще — пушки били беглым огнем, без промахов. Да и какой промах может быть с трехсот шагов, для трехдюймовки это почти пистолетная дистанция. Иржи казалось, что обстрел стал бесконечным — снаряды разносили в клочья деревянные дома на гребне, крушили каменные постройки.

Русские знали, куда стрелять — здесь, прямо над вокзалом, в этих, теперь уже почти полностью разрушенных зданиях, располагались два батальона пятого полка 2-й дивизии. И потому на бронепоезде снарядов не жалели, да и пулеметы уже захлебывались стрельбой, как бывает при перегреве стволов.

И только когда взрывы перестали сотрясать под ним землю и переместились в сторону, а в воздухе прекратили гневно свистеть над его головой пули, Иржи поднял голову и оцепенел…

Половина штабного здания превратилась в груду битых кирпичей, а вторая половина пылала погребальным костром. Вместо добротных усадьб разлилось зарево пожаров, дым и пламя клочьями рвались к небу. Капрал подумал, что если русские перенесут огонь на предместье, то через четверть часа там будет такой пожар, который полностью испепелит все — дома, людей, животных. Огромный кратер вулкана…

Но бывший чешский бронепоезд по городу не стрелял, ограничившись лишь тотальным уничтожением зданий с чешскими солдатами в привокзальном районе. Зато правее рощи Звездочки творился ужас — казармы мятежного 53-го полка были под массированным обстрелом.

Над разрывами время от времени взлетали красные и зеленые ракеты, освещая местность не хуже взрывных вспышек. Колер насчитал не менее шести одновременных взрывов — но при этом башни бронепоезда сейчас молчали. А это означало только одно — русские пустили в ход другие бронепоезда и минометы…

Иржи перевел взгляд на вокзал — он был уже полностью захвачен русскими десантниками, которые перебежками, при поддержке многочисленных пулеметов, готовились забираться на хребет и закончить тем самым уничтожение чешских солдат. Дело запахло совсем худо, и Колер решил, что пора «смазывать пятки», ведь так говорят эти проклятые русские изменники в трудных для них ситуациях…

— Всем отходить на гору к Иркуту, затем спускаться вниз! — зычный голос прозвучал совсем рядом, и капрал повернулся.

За ним стоял генерал Сыровы. Но, Боже, в каком истерзанном виде! Шинель была разорвана и закопчена, от нее продолжали отлетать в стороны искры. Шапки на командующем не было, так же как и знаменитой черной повязки на слепом глазу — но Иржи казалось, что своим бельмом генерал видит больше, чем любой зрячий чех.

— Банзай! Тенно хейко банзай! — слитный знакомый рев ускорил отступление чехов, кое-где они просто обратились в бегство. Это не русские, и если самураев прибыло много, то связываться с ними себе дороже, тем более что за ними стоит артиллерия бронепоездов. И Иржи бросился бежать, спасая свою жизнь в очередной раз…

— А братушки нас явно не ждут, Петр Игнатьевич. Удачлив наш ротмистр, новый Суворов, право слово, пал им на голову, как снег, — лейтенант Миллер возбужденно притопнул ногой по железной палубе.

Глазковское предместье гремело от взрывов, вспышки опоясали всю привокзальную гору, за рощей Звездочкой разгорались пожары. Нападение бронепоездов Арчегова было полностью внезапным, вряд ли чехи смогут сейчас организовать сопротивление.

Но и отвлекаться на обозрение сухопутной баталии старший лейтенант Тирбах не мог — стеньговые флаги, что означает готовность к бою, были подняты на всех русских кораблях небольшой эскадры. Вот только противника Петр Игнатьевич пока не наблюдал…

«Кругобайкалец» шел во главе отряда, расталкивая носом плавающие льдины, к нему присоединилась «Волна». А «Михаил» под вымпелом командующего флотилией шел далеко позади — машина на нем основательно сдала после долгого ледового перехода.

— Петр Игнатьевич, а вот и чешский пароход, вон там, у монастыря крутится, — Миллер протянул вперед руку, и Тирбах немедленно прижал бинокль к глазам.

Крякнул завистливо — хорошие у немца глаза, в темноте видит как кошка, а он сам разглядел только смутный силуэт у высокого берега, да и то через прекрасную цейсовскую оптику.

— Баковое! По понтону огонь! — крик лейтенанта ударил по ушам, и Петр поглядел вправо — у сорванного понтона на берегу Ангары шустро копошились какие-то тени, и только сейчас, к своему ужасу, Тирбах разглядел, что это солдаты, и они занимаются препакостным делом — разворачивают в сторону кораблей трехдюймовую полевую пушку.

С «Волны» судорожно залаяли пулеметы — кондуктор Павленко дело знал туго, а потому сразу же обстрелял прислугу. В ответ затарахтел чешский пулемет, но расчет взял слишком высокий прицел — пули дырявили скосы жестяной рубки, на головы посыпались раскаленные брызги свинца, шелуха от краски забивала глаза.

Корпус ледокола тряхануло — расчет горной трехдюймовки начал обстрел чешской пушки. Второй снаряд смел прислугу, а третий подкинул полевое орудие. Оторванное колесо сорванным осенним листом закружилось в воздухе и рухнуло сверху на искалеченный лафет. Тирбах облегченно вздохнул — главная опасность была умело уничтожена.

— Молодцы немцы, к Георгиям нужно представлять, — пробурчал Петр, и тут правую щеку обожгло, он ладонью машинально за нее схватился, пальцы тут же окрасились кровью.

— Прижмите к щеке вот это, Петр Игнатьевич, вас пулею зацепило, — Миллер сунул белоснежный платок и заорал сквозь разбитое окно: — Беглый огонь по вагонам! Пулеметам — по пехоте!