Читаем без скачивания БЕЛОГВАРДЕЙЦЫ НА БАЛКАНАХ - михаил каратаев-крачевский

Ввиду того что у всей кубанской компании после страшного напряжения нервов теперь сразу отлегло от сердца, на нас не только не рассердились, но приняли с радушием, близким к энтузиазму. В руках у всех очутились наполненные стаканы, начался обмен впечатлениями и дружный хохот.

Пикник закончился на редкость весело, и, надо думать, его участникам запомнился на всю жизнь.

Новозеландские туристы

К середине августа в казарме снова скопилось довольно много офицерской молодежи, которая беспечно проживала свои предыдущие заработки и не спешила с поисками новой работы. Кое-кто уже совсем выдохся и перешел на кредит, что не ускользнуло от зоркого ока полковника Мамушина. Началась очередная волна гонений, и нам пришлось постепенно сдавать свои непрочные позиции.

Первыми ушла искать саман четверка самых “сознательных”, во главе с Земсковым — старшим из молодых офицеров-сергиевцев. День или два спустя в поход по окрестным селам вышли еще две группы саманщиков. Судя по тому, что в ближайшие дни никто из них не возвратился, работу они нашли. Наша неразлучная тройка, пополненная Тихоновым, тоже была уже накануне выступления, когда неожиданный случай заставил нас переменить планы.

Из соседнего города Харманли приехал наш сергиевец Костя Пахиопуло, служивший там музыкантом в болгарском конном полку. Попутно отмечу — в Болгарии так люто ненавидели греков, что даже всемогущий полковник Златев не рискнул принять Костю под его подлинной фамилией и записал как Косту Попова, каковым он после этого и остался до конца своей недолгой жизни. Теперь он нам сообщил, что в Харманли для нескольких человек есть выгодная работа: надо выкопать котлован под табачную фабрику, которую там собираются строить. По приблизительным подсчетам подрядчика, предстояло вынуть шестьсот кубических метров земли; платили сдельно, по 35 левов за кубометр, и работу надлежало закончить за две недели.

Мы быстро подсчитали, что для этого потребуется десять человек и заработок составит по две тысячи левов на каждого. Это было очень недурно, и потому все тут же решили, что следует взять этот подряд.

— А как мы там устроимся с харчами? — поинтересовался Крылов.

— Будете лопать в ресторане, — ответил Пахиопуло, — там их сколько угодно, и вполне пролетарских, и совсем приличных. Дороже полтинника в день вам довольствие не обойдется, даже с винишком, а гнать вы будете почти вчетверо больше.

— Ну а жить где будем?

— Тебе еще летом где-то жить! — возмутился Смирнов. — Тоже выискался барин! Возле постройки небось найдется какое-нибудь дерево, под ним и расположимся, а если пойдет дождь, попросимся к кому-нибудь из соседей в сарай — только и всего.

Безработных сергиевцев оставалось в казарме всего семеро, — пополнив группу тремя кубанцами, в тот же день после обеда мы поездом выехали в Харманли, до которого было полчаса езды.

Невзрачный харманлийский вокзальчик находился почти за три километра от города, что очень удивляло неискушенного путешественника: место было идеально ровным и ничто не препятствовало его постройке на самой окраине. Во всяком случае, городские власти были в этом настолько уверены, что отказались дать взятку строившему дорогу инженеру, и тот не замедлил научно доказать, что поставить вокзал ближе к городу не позволяют почвенные условия.

По примеру прочих пассажиров протопав эти три километра пешком, мы вошли в город. Он был невелик, но все же, по сравнению с Сейменом, казался столицей. Тут были мощеные улицы, электрическое освещение, несколько вполне приличных магазинов и ресторанов; по воскресеньям в городском скверике играл военный оркестр, а по большим праздникам даже функционировал кинематограф.

Ехавший с нами Коста Попов, “урожденный Пахиопуло”, немедленно представил нас подрядчику, и вместе с ним мы отправились к месту работы. Это был большой пустырь, находившийся почти в самом центре города. Тут подрядчик дал нам все необходимые указания и вручил ключ от сарайчика, в котором хранились инструменты, чтобы мы могли приступить к работе на рассвете следующего дня.

В непосредственной близости мы обнаружили довольно уютный дукьян, куда зашли по окончании дел, чтобы отдохнуть и чем-нибудь освежиться. Узнав, зачем мы приехали в Харманли, и сразу поняв, что среди нас нет членов общества трезвости, хозяин радушно предложил нам расположиться у него во дворе, под навесом, где мы можем совершенно безвозмездно держать свои вещи и ночевать, пока не закончим работу. Очень довольные столь удачным разрешением жилищного вопроса, мы спросили, нельзя ли будет тут же и столоваться? Но наш кабатчик промышлял только напитками и еды не готовил. Однако он тут же дал нам адрес ресторана, принадлежавшего его родственнику, который, по его словам, будет нас отлично кормить, и к тому же, если потребуется, в кредит, до получки.

Мы без труда нашли этот ресторан и были изрядно разочарованы: он оказался вполне приличным, едва ли не лучшим в городе. Нас более устраивала какая-нибудь обжорка, куда бы мы могли приходить в том же виде, в каком работали, ибо на переодевание и наведение на себя хотя бы относительного лоска у нас не было ни времени, ни охоты. Мы без обиняков высказали это хозяину. Последний, очевидно уже знакомый с русскими аппетитами, узнав, что нас десять человек и что две недели мы тут будем обедать и ужинать, поспешил нас заверить, что в его учреждении о клиентах судят не по одежке, а по манерам и прочим нравственным достоинствам. Соглашение было достигнуто, и, для начала тут же сытно поужинав, конечно в кредит, мы отправились спать. В нашей “гостинице” под навесом оказалась большая куча свежей соломы, из которой получились роскошные постели. Заоравшие вокруг петухи разбудили всех на рассвете. Утренний наш туалет много времени не требовал: стряхнув с одежды налипшую солому и сполоснув физиономии дождевой водой из стоявшей во дворе бочки, мы высыпали на пустырь. На всех углах будущего котлована уже были вбиты колышки, мы натянули между ними шнуры и приступили к работе.

Стояла засуха, верхний слой почвы был сухим и твердым, его пришлось кирковать, но глубже земля была податлива, а местами попадался почти чистый песок, так что дело у нас пошло успешно. Когда начало сильно припекать солнце, мы рискнули сбросить рубахи, почти не сомневаясь в том, что какие-нибудь блюстители власти и нравственности нас очень скоро призовут к порядку. К нашему удивлению, этого не случилось — публика в Харманли оказалась более либеральной, чем в селах, и никто нас в развратном поведении не обвинил.

В полдень мы зашабашили и, слегка помывшись, направились в ресторан, до которого от места работы было кварталов пять. Шли посреди улицы, гурьбой и вид имели вполне экзотический: все были в обрезанных выше колена армейских штанах, у кого защитного, у кого черного цвета; на голые плечи, как гусарские ментики, были наброшены замызганные английские френчи, а головы у всех были обтянуты колпаками, сделанными из верхней части дамских чулок, — в ту пору это был у нас самый модный головной убор. На главной улице прохожие, пяля глаза, довольно громко строили на наш счет всевозможные предположения, а когда мы стали входить в хороший ресторан, какой-то молодой человек, явно репортерского вида, приблизился и вежливо спросил: